Читать книгу "Цена познания - Юрий Алкин"

Был день, и была ночь, была операция, и были дела, были уроки и разговоры, были наставления и вопросы… Были и прошли. А тягостное знание осталось. Оно уходило на время, скрывалось за суетой, забывалось на минуту, даже на час, на два — и все для того, чтобы к вечеру вернуться и с новой силой громко и отчетливо заявить о себе.

На какой-то момент мне показалось, что я смогу полностью отмести от себя эти мысли. Это было утром, вскоре после того как ничуть не изменившийся доктор Фольен быстро и благополучно избавил меня от имплантата. С белой повязкой вокруг головы, словно раненый солдат, я вышел из операционной и вспомнил первое из «рекомендуемых действий». «Совершайте прогулки на свежем воздухе. Смотрите по сторонам. Вспоминайте. Вам необходима полная адаптация к привычным внешним условиям…»

Внутренний дворик был необычайно уютен. Несомненно, над ним усердно поработали профессиональные садовники. Аккуратно подстриженные кусты, необычайно сочные оттенки зеленого цвета, яркие цветы, растущие на первый взгляд беспорядочно, а на самом деле — в соответствии с тщательно продуманным планом. В воздухе носились какие-то волнующие полузабытые ароматы; перелетая с одного цветка на другой, деловито гудел шмель, неподалеку по газону беззаботно прыгала серая пичужка. Как и следовало ожидать, со всех сторон это прелестное место было окружено высокой стеной. Впрочем, месторасположение института абсолютно не волновало меня. Пора безудержного любопытства прошла, и, кажется, безвозвратно.

Вдыхая полной грудью сладкие летние запахи, я шагал по каменной дорожке и чувствовал, как недавние тревоги растворяются в этом хороводе жизни. «Значит, так и будет, — думал я. — Смерть так смерть. Бо́льшая часть жизни еще впереди, и она несет еще так много радости. Мари, ребенок, независимость, которую мне дадут институтские деньги, возможность беспрепятственно заниматься любым делом…» О чем еще можно мечтать? Человек смертен. Так было и так будет. Людям не дано изменить свою природу. Меня ждет еще по меньшей мере полвека полноценной жизни, и это такой долгий срок. И свинцовая обреченность постепенно отступала и бледнела.

«Лет так через пятьдесят, — благодушно рассуждал я, похлопывая прутиком по ноге, — заведу себе такой же сад, буду ходить по нему с ножницами и подстригать кусты. А в гости ко мне будут приезжать внуки. Недалеко, на веранде дома с красной черепицей, будет сидеть в качалке Мари и рассказывать внучке о том, как они с дедушкой переписывались через библиотеку. А вокруг меня будут благоухать цветы и шелестеть листья. Точно так же, как сейчас. Так же, как сейчас… А еще лет через десять меня не станет, а вся эта живность будет по-прежнему зеленеть, щебетать и распускаться. И следующее лето уже не придет. И я больше не увижу Мари. Потому что не станет и ее. И все это ждет нас только из-за того, что мы верим в свою обреченность». Я со злостью отшвырнул прут. Никуда мое знание не ушло! Никуда и не уйдет. И никогда. До последней минуты. Которая могла бы и не быть последней.

Тесье по-прежнему занимал комнату номер 36. За полтора года номер, конечно, стерся из памяти, но коридор был тот же самый. Когда я, озираясь по сторонам, подошел к кабинету, массивная дверь была приоткрыта. Еще за несколько метров до нее до меня стал доноситься знакомый голос. Подойдя еще ближе, я понял, что Тесье говорит с кем-то по телефону. Для монолога это было слишком странно (да и не склонен он был к монологам), а ответов собеседника не было слышно. Сначала я хотел показаться ему на глаза, но потом рассудил, что особо торопиться некуда, и, прислонившись к стене, стал ждать. Вот они — последние минуты в здании института. Чемоданы собраны, повязка снята, трехдневная адаптация закончена, вид неба уже не приводит в восторженное состояние. Теперь осталось только «пройтись по денежным вопросам», как выразилась эта безликая личность. Как его, между прочим, зовут? А какая разница? Сейчас я «пройдусь по вопросам» с Тесье, мы обменяемся прощальным рукопожатием, и невзрачный человек без имени повезет меня к Мари. Часам к трем дня, наверное, приедем. Я выйду из машины с тонированными стеклами и никогда больше не встречу ни его, ни Тесье. Кстати, о Тесье: что-то он расшумелся.

Я прислушался. Хозяин эксперимента показывал свою административную сторону и грозно распекал какого-то Этьена. Что натворил этот бедняга, было неясно, но на его голову сыпались громы и молнии.

— Это вам не муниципалитет! — неслось из кабинета. — Здесь бумажками отделаться нельзя! Контракт был подписан, значит, надо платить! Ах, ошибка? Так вот, эта сумма будет вычтена из вашей зарплаты!.. Значительно больше? Тогда из десяти зарплат!

Через минуту мне надоело слушать этот малопонятный поток угроз, и я стал думать о предстоящей встрече. За стеной продолжалась головомойка, Этьену грозили увольнением и непотерпением, но я больше не вслушивался. Мои мысли были далеко. Сегодня я остановлюсь у Мари, а завтра, наверное, надо будет искать квартиру… Сложно представить ее с большим животом… А на следующей неделе мы пойдем к врачу уже вместе… Минут через пять я осознал, что угрозы стихли. И, судя по тону, Тесье говорил уже с кем-то другим. Теперь он был вежлив и приветлив. «Так он никогда не слезет с телефона», — с неудовольствием подумал я и уже хотел было постучать, как вдруг одна из его фраз показалась мне интересной.

— Конечно, — донеслось до меня, — те, кто платит деньги, должны знать, что с экспериментом все в порядке…

Затем последовал довольный смешок.

— Да, подготовьте, пожалуйста, полугодовой отчет. Вы его превосходно составляете. И не забудьте свои коронные формулировки. Особенно эту: «…отсутствие геронтологических изменений в объекте наблюдений…». Спонсоры должны быть спокойны.

Тесье опять усмехнулся. Я замер, прислушиваясь к разговору. Прерывать его уже больше не хотелось.

— Что еще? Истекающие контракты?.. Кто нам нужен? Адад, Седьмой, Вторая… Хорошо. Двенадцатый? Почему он? Мне казалось, что у него еще много времени.

Он замолчал, слушая ответ невидимого собеседника. Я ничего не понимал. Двенадцатый? Истекающий контракт у Двенадцатого? Какой же у него может быть контракт? Наверное, я ослышался. Однако следующая фраза прозвучала очень отчетливо.

— Да, вы правы, Двенадцатого на порядок сложнее заменять… Да, колорит. Прежнее руководство… Прежнее руководство совершило немало ошибок, но я их не виню. Как бы то ни было, двадцать три года назад они приняли верное решение. Если бы они рассудили иначе, я бы сегодня здесь не сидел. Так что мне грех на них жаловаться.

Нет, это не ошибка. Они действительно хотят его заменить. Но как можно искать замену Двенадцатому? Что за абсурд? И что это за решение они приняли двадцать три года назад? Тесье снова замолчал. Было слышно, как он шелестит бумагами.

— …Конечно, не можем. Кого-кого, а его переквалифицировать невозможно. …Вот именно, кое-кто может быть слишком удивлен. А мы ведь должны радовать спонсоров, не так ли?.. Да, как всегда, поговорю лично до начала занятий. Тонкости… В тонкостях вся соль…

Я перестал что-либо понимать. Было очевидно, что они меняли Двенадцатого, причем менять его было сложнее, чем других. Но ведь Двенадцатый — это Зритель! Как можно менять Зрителя?!