Читать книгу "Школа выживания - Джеймс Паттерсон"

Я здорово завелась. Со лба течет пот и здорово щиплет разодранную этой шалавой щеку.

Непонятно, с чего вдруг заорала сирена и с лестницы доносятся крики и топот.

Джеб переглядывается со своими белохалатниками. Я ничего не понимаю. Концы с концами у меня не сходятся. Какое они имеют отношение к ИТАКСу?

— Макс, — снова вмешивается Газман.

— Пора срочно сматываться, — оглядываюсь, пытаясь определить пути отступления. И тут вспоминаю. Черт побери! Мы же под землей. Веселенькое дельце!

Джеб и белохалатники пододвинулись поближе к ирейзерам. На защиту их надеются? Поддельная Макс не знает, с кем она и к кому ей прибиться. Мне ее даже жалко.

— Макс, да послушай меня скорее…

— Чего тебе, — обозлилась я наконец на Гази. — Мы в полной ж…, если ты еще не заметил. Что тебе надо?

Он уставился на меня огромными голубыми глазами, совсем такими же, как у Ангела:

— Ложись!

140

В считанные доли секунды бросаюсь на пол. Кувырок — и я распласталась под столом, закрыв голову руками.

Скажу тебе по секрету, дорогой читатель, когда нормальный восьмилетний мальчонка кричит тебе «Ложись!», тебя, скорее всего, ждет струя из водяного пистолета. Но когда Газзи кричит «Ложись!», лучше готовиться к тому, что под тобой разверзнется земля. И меры принимать поскорее соответствующие.

ТРАХ!

Барабанные перепонки чуть не лопнули от мощного взрыва. Мгновенно рот забит пылью, обрывками ковра и еще чем-то мокрым, о чем лучше не думать. Взрывной волной меня швырнуло фута на четыре. Еще один взрыв, поменьше, — и меня накрывает чем-то, свалившимся сверху и отдавившим все печенки. Но едва кончило бухать, пытаюсь подняться на ноги. Надрываясь, разгребаю дебри.

— Где вы? — ору я. Рот и нос тут же забивает пылью, и я захожусь кашлем. Скидываю со спины обломки потолка и стола. Будет чудо, если ребра не сломаны. По мне как будто трактор проехал. Или даже два.

Неловко, и все еще задыхаясь от кашля, поднимаюсь во весь рост и снова кричу.

— Ребята, вы где?!!!

141

В комнате столбом клубится пыль. Картина полного разрушения окрашена в кровавые адские цвета красной лампочкой сигнала тревоги.

Никто не откликается, и я ору, надрывая глотку:

— Немедленно отзовитесь!

Начинаю постепенно ориентироваться в обломках. С первого взгляда ясно, что несколько белохалатников оказались в ненужном месте в неправильное время и теперь здорово изувеченные валяются на полу в бессознательном состоянии. Ари нигде не видно, но из-под обломков торчат чьи-то ботинки. На наши они не похожи.

На другом конце комнаты медленно поднимается на ноги Джеб, весь серый от пыли и с окровавленным подбородком.

— Я здесь! — подает голос Ангел, и у меня появляется искра надежды.

— Цела! — хрипит Надж, закашливается на первом же слове и выползает из-под вдрызг раздолбанного письменного стола.

— Я здесь, — пискнул Тотал из-под перевернутого стула. Поддав ногой под сиденье, вижу, что наш пес из черного стал серым. Только глаза и нос сверкают, как черные стеклянные бусины.

— Позволь мне быть с тобой откровенным, — ворчливо заявляет он, — мне эти беспорядки очень не нравятся.

— Порядок, — раздается тихий, спокойный голос Клыка. Он выбирается из стены, оставляя за собой клыкообразную нишу. Здорово же его, бедолагу, в стенку припечатало!

— Ништяк! — Газзи весело вскакивает на ноги, подпрыгивает и с него сыплются щепки разбомбленной столешницы.

— Десятка. Полновесная десятка, — довольно заявляет Игги, выбираясь из-под предмета, прежнее назначение которого теперь даже определить трудно. — На основании звуковых эффектов — десятка. А реально не мне судить — может, и больше.

С минуту стоит гробовая напряженная тишина. Потом из-под обломков раздается чей-то стон, а снаружи к разбомбленной лаборатории приближаются голоса: выкрикивают команды, клацает оружие, топочут сапоги.

При ближайшем рассмотрении моя стая в целости и сохранности и готова сматываться. К тому же ближайшее рассмотрение выявляет…

…зияющую в стене дыру. Такую огромную, что сюда без труда въедет грузовик. А уж в том, что мы теперь с легкостью вылезем наружу в предрассветную прохладу, нет никаких сомнений.

— Клево! Этот лаз — в самый раз, — неожиданно в рифму говорит Надж.

Я и смеюсь и плачу. В очередной раз победа за стаей. В очередной раз нас загоняли в тупик, в очередной раз наставили нам ловушек и капканов. А мы в очередной раз доказали — наша шестерка непобедима. До чего же я нами горжусь! И до чего же — теперь наконец можно в этом признаться — у меня все болит.

— Молодцы, ребята! На славу сработали, — я уже торопливо подталкиваю наших к пролому, но, подойдя к Газу, благодарно хлопаю его по спине. — И вовремя, и масштабно!

— Макс? — Ангела точно серой мукой обсыпали.

— Да, мое солнышко?

— Нам не пора уходить?

— Пора, пора…

— …покончить с этим навсегда! — весело орем мы все хором.

— Тотал! — я хлопаю в ладоши, и Тотал одним прыжком оказывается у меня на руках. Он уже готов на радостях меня облизать, даже язык высунул. Но увидел мое лицо и передумал.

И вот уже все шестеро — семеро, если посчитать хорошенько, — выскользнули наружу и взмыли в поднебесье.

И небо нам — как песня!

Эпилог

142

Не буду описывать тебе, дорогой читатель, ни все наши объятия и поцелуи, ни то, как мы по сто раз рассказывали и пересказывали друг другу наши истории, и про самозванку, и про бункер. Не буду живописать в красках, как обмывали и перевязывали друг другу каждую рану и царапину.

Мы подобрали рюкзаки там, где я их припрятала, и летим навстречу восходящему солнцу. Приземлившись в Еверглейд,[14]нашли сухой пятачок — сделать привал и поспать. Утро, но от усталости все валятся с ног. Точнее будет сказать — с крыльев. Усталость — это пустяки. Мы счастливы от того, что все вместе. От того, что снова победили.

Игги, младшие и Тотал отрубились мгновенно. Улеглись вповалку, как щенки, прижались друг к другу, грязные, оборванные, и я так счастлива снова видеть их мирно сопящих всех вместе, что из глаз по моим расцарапанным щекам сами собой текут непрошеные слезы.

Клык садится рядом со мной, и мы распиваем на двоих последнюю теплую колу.

— Завтрак для чемпионов! — поднимает он банку.

— Ты видел, что случилось с той, другой Макс?