Читать книгу "Молчать, чтобы жить - Фридрих Незнанский"

Он стал все реже и реже заходить к профессору, прекратил финансовую помощь, а со временем совсем перестал интересоваться его делами. Жизнь так больно ударила Льва Анатольевича, что ему попросту стало не до профессора.

Однако Камакин был по натуре бойцом и в течение нескольких лет вернул себе утраченные позиции. И вот тогда-то он вновь вспомнил об академике Брудерере.

Лев Анатольевич приехал к академику без звонка, желая сделать старику сюрприз — с охапкой роз, коробкой лучших кубинских сигар, бутылкой «Камю» и полным пакетом разных вкусностей, по которым жизнелюбивый физик наверняка стосковался.

Поднявшись на нужный этаж, он нажал на кнопку электрического звонка и улыбнулся, предчувствуя бурную встречу. За дверью послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла незнакомая пожилая женщина. («Новая домработница», — сообразил Камакин.) Она посмотрела удивленным взглядом на цветы и пакет с провизией и сухо поинтересовалась:

— Вам кого?

— Хозяина, — весело ответил Лев Анатольевич.

— Какого хозяина?

— А у вас их два? Александра Иосифовича, разумеется!

Недоуменный взгляд женщины слегка прояснился.

— Вы это о Брудерере?

— А о ком же еще, милая?

— Так нет его здесь.

— Ну тогда позовите его жену. И кстати, мы так и будем стоять на пороге?

— Почему бы и не постоять? — строго сказала женщина. — А жены тоже нет. Съехала. Сразу после смерти академика.

— После сме… — Камакин осекся. — Значит, он… умер?

— Уж год как умер. Теперь здесь живем мы. Купили у Брудереров квартиру год назад.

Камакин сник. Значит, Брудерер умер. И значит, все его мечты о миллиардах летят прахом. Нет академика — нет «осмия». Да и не только в «осмии» дело. За годы знакомства Лев Анатольевич здорово привязался к старику.

— А вы ему кто? — поинтересовалась женщина.

— Я-то? — Лев Анатольевич грустно усмехнулся. — Приемный сын.

— А что же вы раньше не заходили, если сын?

— Были дела, — рассеянно ответил Камакин.

Он повернулся, чтобы идти.

— А цветы-то кому? — крикнула ему вслед женщина.

Лев Анатольевич остановился, повернулся, посмотрел на женщину и холодно произнес:

— Вам, кому же еще.

Камакин всучил ей цветы и пакет с продуктами, повернулся и побрел к лифту.

Весь день Лев Анатольевич был убит горем и даже напился по этому поводу. А к ночи, поспав часок и выпив пару чашек кофе, чтобы хоть немного прийти в себя, вдруг вспомнил слова Брудерера, сказанные им несколько лет назад. «Если я не успею закончить исследования, Сергей сделает это за меня».

Ну конечно же! Лучший, самый верный и самый талантливый ученик академика Брудерера Сергей Иванович Павлюков, человек с рожей маньяка-убийцы и душой десятилетнего ребенка. Утром Камакин отдал срочное распоряжение отыскать Павлюкова. И Павлюков нашелся. Да он и не терялся, потихонечку преподавал в институте, писал какие-то статьи в журналы — одним словом, вел тихую и размеренную жизнь академического ученого средней руки.

Встретились они в институтской столовой.

— Бредерер не успел создать «осмий», — сказал Камакин, глядя на то, как резво Павлюков поглощает малоаппетитный общепитовский рассольник. — Но он сильно продвинулся на этом пути.

— Да, очень сильно, — кивнул Павлюков. — Если бы вы тогда не отказали ему в помощи, он бы осуществил свою мечту.

— Я был вынужден так поступить.

— Да, я слышал, что у вас были неприятности.

— «Неприятности» — это мягко сказано, — усмехнулся Камакин, вспомнив, через что ему пришлось пройти в последние годы. — Но не будем о грустном. Жизнь продолжается, Сергей Иванович. Записи Брудерера достались вам?

Павлюков кивнул:

— Да, все без исключения. По завещанию.

— Вы наверняка тщательно их изучили?

— Разумеется.

Камакин пристально посмотрел на Павлюкова и прямо спросил:

— Когда можете создать «осмий»?

От неожиданности физик раскрыл рот:

— Э-э… Нужна лаборатория. Без нее ничего не получится. А на лабораторию нужны деньги. Так что вполне может быть, что…

«А ведь тебя жизнь тоже здорово потрепала», — подумал Камакин, слушая Павлюкова. Череп у того стал совсем гладким. Кожа физика, и раньше-то не отличающаяся здоровым видом, приобрела бледно-голубоватый оттенок. Лицо осунулось, а глаза запали еще глубже под совсем уже лысые надбровные дуги.

«А может, он болен?» — с тревогой подумал Лев Анатольевич.

— Вы, кстати, как себя чувствуете, Сергей Иванович? — мягко поинтересовался он.

— В каком смысле?

— Ну со здоровьем у вас как? Все в порядке?

— А что, так плохо выгляжу? — усмехнулся Павлюков. — Признаться, здоровья у меня не осталось совсем. У меня язва и диабет. А в последнее время еще и почки пошаливают.

— Вы лечитесь?

— Какой там! — махнул ложкой Павлюков. — На это у меня нет ни времени, ни, извините, денег.

— Я познакомлю вас со своим личным врачом, — сказал Камакин. — Это самый лучший диагност в Москве. Если понадобится, я оплачу вам лучшую клинику.

— Спасибо, конечно. Но зачем это вам?

Лев Анатольевич ободряюще улыбнулся:

— Вы мне нужны здоровым и бодрым.

— Гм… — озадаченно посмотрел на него Павлюков.

— Я намерен довести исследования академика Брудерера до конца. И без вас мне в этом деле не обойтись.

С тех пор они стали работать вместе. То есть работал, конечно, Павлюков, а Камакин снабжал его деньгами, необходимыми для продолжения исследований. Лев Анатольевич задумал осуществить давнишнюю мечту и построить в дачном поселке физическую лабораторию.

И построил.

4

Лев Анатольевич притормозил машину у ворот и посигналил. Из калитки вышел один из охранников. Камакин махнул ему рукой. Тот кивнул и открыл ворота.

Камакин въехал во двор и заглушил мотор. Ему не терпелось увидеться с Татьяной. Он уже знал, что она познакомилась с Павлюковым и даже пила с ним чай. Поначалу он рассердился, но потом подумал: а почему бы нет? Что плохого в их знакомстве? Тем более что Татьяна о нем уже слышала и знает, что от лысого физика зависит их финансовое благополучие на всю оставшуюся жизнь. А жить Лев Анатольевич собирался долго и счастливо. Причем жить не с кем-нибудь, а именно с Татьяной.

После той истории с киллером Камакин по-особому взглянул на свою подругу. Ну то есть он перестал смотреть на нее сверху вниз. Понял, что имеет дело с человеком, равным себе по силе характера.