Читать книгу "Пляска на бойне - Лоуренс Блок"

— Одной супружеской пары по фамилии Стетнер, — сказал я.

— Торговцы зельем?

— Почти. Он зарабатывает на валюте, отмывает деньги для двух братьев-иранцев из Лос-Анджелеса.

— Ах, ира-анцев, — произнес он с облегчением. —Ну, что ж. Может, расскажешь малость подробнее?

Говорил я, должно быть, минут двадцать. Достав свой блокнот, я показал ему схемы, которые набросал в Маспете. Вообще-то особенно рассказывать было нечего, но он несколько раз заставлял меня вернуться назад и подробно обо всем расспрашивал. Потом минуту-другую помолчал, после чего наполнил свою стопку виски и опрокинул ее, словно это был стакан холодной воды в жаркий полдень.

— Завтра ночью, — сказал он. — Четыре человека, я думаю. Я, еще двое и Энди за рулем. Один будет Том, а другой — либо Эдди, либо Джон. Тома ты знаешь. Эдди и Джона нет.

Том — это дневной бармен, человек с бледным лицом и поджатыми губами, родом из Белфаста. Я никогда не мог понять, чем он занимается по вечерам.

— Маспет, — сказал он. — Из Маспета может ли быть что доброе?[39]Клянусь Господом Богом, мы с тобой сидели там и смотрели, как черномазые молотят друг друга, а все это время прямо под ногами у нас была целая прачечная, где отмывали деньги. Ты поэтому туда ходил? А меня захватил для компании?

— Нет, у меня там в самом деле была работа, но совсем другая.

— Ноты не зевал.

— Пожалуй.

— И сообразил, сколько будет дважды два. Что ж, такие веши мне по душе. Могу сказать, что ты меня удивил.

— Почему?

— Потому что сказал об этом мне. Это на тебя не похоже. Просто из дружбы такого обычно не делают.

— Ты же платишь за наводку, верно? — спросил я.

— Ах, вот оно что, — сказал он, и в глазах у него мелькнуло какое-то странное выражение. — Плачу. Пять процентов.

Он извинился и пошел позвонить. Пока его не было, я сидел и смотрел на его бутылку и стопку. Я мог бы выпить кофе, который приготовил Берк, но мне не хотелось. Виски мне тоже не хотелось.

Когда он вернулся, я сказал:

— Пять процентов — мало.

— Да? — Лицо его стало жестким. — Клянусь Господом Богом, сегодня от тебя одни сюрпризы. А я-то считал, что тебя знаю. Чем тебе не нравятся пять процентов и сколько, по-твоему, тебе причитается?

— Пять процентов мне нравятся, — сказал я. — Если это за наводку. Только я не хочу получать за наводку.

— Не хочешь? Тогда какого дьявола ты хочешь?

— Полную долю, — ответил я. — Я хочу быть в деле. Я хочу поработать.

Он откинулся назад и пристально посмотрел на меня. Потом налил себе, но пить не стал, а только понюхал, не сводя с меня глаз.

— Ого-го! Будь я проклят, — сказал он. — Ну и хреновина, будь я проклят.

22

Утром я наконец собрался положить «Грязную дюжину» в свой сейф. Потом купил обычную копию фильма, чтобы взять ее с собой в Маспет, а потом принялся размышлять о том, что может пойти не так, как надо. Вернулся в банк, снова взял ту кассету, а другую оставил в сейфе, чтобы их случайно не перепутать. Если меня в Маспете убьют, Джо Деркин сможет хоть сто раз просматривать кассету, пытаясь понять, что все это означает.

Весь день я думал о том, что мне надо бы пойти на собрание, где я не был с воскресного вечера. Сначала я решил пойти в обед, но не пошел, потом подумал о собрании, которое бывает в «счастливый час», около четырех тридцати, и в конце концов решил посидеть хотя бы до середины на своем обычном вечернем собрании в церкви Святого Павла. И всякий раз придумывал себе вместо этого какие-нибудь другие дела.

В десять тридцать я пришел в «Гроган».

Мик уже был там, и мы прошли в его кабинет. В нем стоял старый деревянный письменный стол, сейф, пара старомодных конторских стульев и кресло с откидным подголовником и подножкой. Стоял там еще старый зеленый кожаный диван, где он иногда спал час-другой. Как-то он сказал мне, что у него три квартиры в городе, все сняты на чужое имя, ну и, конечно, ферма за городом.

— Ты первый, — сказал он. — Том и Энди будут здесь в одиннадцать. Мэтт, ты хорошо все обдумал?

— Более или менее.

— Не передумал?

— С какой стати?

— Ничего плохого, если и передумаешь. Очень может быть, что без крови не обойдется. Я тебе вчера говорил.

— Помню.

— Тебе придется взять пистолет. А когда у тебя пистолет…

— Ты должен быть готов пустить его в дело. Знаю.

— О Господи, — сказал он. — Ты уверен, что у тебя хватит духу?

— Вот и поглядим, верно?

Он отпер сейф и показал мне несколько пистолетов. Особенно рекомендовал он девятимиллиметровый автоматический «зауэр». Пистолет весил целую тонну, я подумал, что пулей из него можно и поезд остановить. Я повертел его в руках, открыл и закрыл затвор, вынул и вставил обойму. Он хорошо ложился в руку. Отличная работа, и вид устрашающий. Но в конце концов я положил его на место и взял короткоствольный «смит-и-вессон» калибра 9,6 миллиметра. Он был не такой страшный на вид, не говоря уж о куда меньшей убойной силе, но очень удобно поместился у меня за ремнем, сзади. А главное, это был двоюродный брат того револьвера, который я много лет носил, когда был на службе.

«Зауэр» Мик взял себе.

К одиннадцати прибыли Том и Энди, и каждый из них зашел в кабинет, чтобы выбрать оружие. Дверь кабинета мы, конечно, держали закрытой и расхаживали взад и вперед по комнате, обмениваясь соображениями о том, какая хорошая сегодня погода и какое пустяковое дело нам предстоит. Потом Энди ушел, подогнал машину, мы один за другим вышли из «Грогана» и уселись в нее.

Это был «форд» марки «краун-виктория». Большая машина лет пяти от роду. Длинная, просторная, с обширным багажником и мощным двигателем. Сначала я подумал, что ее специально где-то угнали, но оказалось, что Баллу купил ее некоторое время назад. Энди Бакли держал ее в гараже, в Бронксе, и выводил только в таких случаях. Номера были настоящие, только если бы кто-нибудь попробовал найти по ним владельца, у него бы ничего не вышло: машина была зарегистрирована на вымышленные фамилию и адрес.

Энди проехал по Пятьдесят Седьмой, выехал на Пятьдесят Девятую, мы миновали мост и оказались в Куинсе. Этот путь мне больше понравился, чем тот, каким ехал я. В машине мы разговаривали мало, а после того как переехали реку, вообще почти все время молчали. Наверное, такая же тишина стоит в раздевалке у спортсменов перед финальной игрой. А может быть, и нет — ведь в спорте проигравшим не грозит смерть от пули.