Читать книгу "Мрак над Джексонвиллем - Брижит Обер"

— Я тебя здесь не оставлю.

— Но черт возьми, Дак, ты не понимаешь, что…

— Замолчи! Плевать мне на это, понимаешь, плевать!

Он кричал, все лицо у него было в кровоподтеках и синяках, слипшиеся волосы всклокочены, нос невероятно раздут, а из распухших глаз лились слезы. Френки протянула руку — такую бледную-бледную, такую холодную руку — и нежно коснулась его лба.

— Если бы только я знала тебя раньше… если бы только…

Дак разрыдался; он чувствовал, как слезы неудержимо заливают глаза, нос, рот, причиняя жгучую боль, чуть ли не душат его; Френки он видел как будто сквозь туман: она словно колыхалась — такая бледная, а глаза такие темные.

— Мне нужно идти, Дак; мне и вправду нужно…

Он икнул и, вытянув руку, поймал ее за хрупкое холодное запястье. Что-то у нее с кожей. Кожа Френки приобрела какой-то безобразный землистый оттенок. Раздался дикий смех: смеялось нечто — догоравшее, похожее на черного паука — черного паука боли. Френки посмотрела на руку Дака, обнявшую ее, в синих прожилках, запястье.

— Ты же сам видишь, что все кончено.

Голос ее доносился как бы издалека, стал каким-то странным:

— Я так устала, Дак, наверное, я сейчас…

— Нет!

Дак взревел, сдернул сумку с пожарного крана, не выпустив при этом из руки запястья Френки, нагнулся и гибким движением забросил девушку себе на плечи. И двинулся в путь, выставив перед собой помповое ружье — словно обагренный кровью злодей с добычей на плечах. Он взял курс на станцию обслуживания. Френки была почти невесомой — легкое холодное прикосновение к затылку, холодное запястье в его ладони. Френки ничего не говорила — она едва дышала, прикрыв глаза, и была так бледна, что казалась голубой.

На площади, словно рдеющая куча углей, дотлевал Френк Мартин, и от него жутко несло паленым поросенком.

Славный белый поросенок

Ты гуляй ты мне не нужен

Гадкий черный поросенок

Нынче съем тебя на ужин

НЕТ!

Лори внезапно проснулся; во рту пересохло, меж бедер было мокро. Уснул! Уснул и написал в штаны! Сердце в груди бешено колотилось. Пару секунд он пребывал в сладчайшем заблуждении: всего лишь жуткий кошмарный сон; потом локтем наткнулся на Джема и понял, что все это будет продолжаться и дальше. Он шепнул во тьме шкафа:

— Джем!

— Ну что?

— Я заснул.

— Я тоже.

— Ничего не слышно. Наверное, она вышла куда-нибудь.

— Надо отсюда сматываться.

— А если она там?

— В любом случае нам крышка.

Лори рассмотрел это умозаключение с самых разных точек зрения, не нашел ни одной, на его взгляд, удовлетворительной и решился:

— Ладно, надо только дверь ногами высадить. Спинами упремся в стену и — бум! Подумаешь, какой-то несчастный старый шкаф.

Джем вздохнул:

— О'кей, старик, невелика задача.

Они уперлись спинами в стену, подтянув коленки к груди, держа лодыжки под прямым углом к шкафу. Снаружи по-прежнему не доносилось ни звука.

— У меня сейчас судороги начнутся… — прошептал Лори.

— По счету «три». Раз, два, три!

Ноги их с силой распрямились, подошвы кроссовок одновременно ударили в деревянные створки шкафа — старый замок не выдержал, винты, на которых он держался, вылетели.

Дерево треснуло, и воцарилась тишина. Лори осторожно высунул голову из шкафа. На плите по-прежнему кипела кастрюля с той мерзкой похлебкой. Он выбрался из шкафа и выпрямился во весь рост.

— Вот видишь, оказалось проще простого, — сказал он, обернувшись к Джему.

Джем, в свою очередь вылезавший из шкафа, вдруг замер, стоя на четвереньках, подняв голову вверх. Его выпученные глаза уставились на Лори, а губы дрожали. Лори поторопил его:

— Скорей, старик, надо сматываться!

Джем издал какой-то странный, булькающий звук, и Лори склонился к нему:

— Ты что?

— Та-та-та-та…

— Плохо тебе, что ли?

На какой-то момент у него в голове мелькнула мысль о том, что стоявший в кухне отвратительный запах — как от дохлой собаки — исходит не от кастрюли, а от Джема. У него вдруг возникло ощущение, будто кто-то сверлит его взглядом, и он обернулся: никого.

Он схватил Джема за руку:

— Скорей же, черт возьми.

— Та-та-там… — прошептал белый как полотно Джем.

Дальше все происходило с такой скоростью, что Лори, похоже, просто физически познал смысл слова «демультипликация». Он запрокинул голову и увидел ее. Ведьму. Она распласталась под потолком, в руках у нее длинная вилка, к вымазанному кровью белому кухонному переднику прилипла какая-то шерсть; здоровым глазом она смотрит на него и улыбается от уха до уха, а губы — будто раздавленная клубника; все это он едва успел заметить, ибо в то же мгновение, словно ослепший от ужаса вспугнутый фарами кролик, уже летел к газовой плите, своротив по пути мусорное ведро.

Раздался ее яростный вопль, сталь вилки скользнула по его бедру, но он уже схватил с плиты кастрюлю и запустил ей в физиономию.

Смрадная жидкость выплеснулась на гнилое тело женщины, на платье, некогда бывшее розовым, а тяжелый чугунок окончательно снял с нее скальп. Она потеряла равновесие, покачнулась, ее единственный глаз воззрился на Лори с бесконечным изумлением и упреком — ни дать ни взять образцовая хозяюшка, у которой вырвался из рук приготовленный к закланию цыпленок. А Лори уже схватил деревянный стол и швырнул его ей под ноги. Она отшатнулась назад, поскользнулась на разлитой похлебке из человеческих останков и полетела на кафельный пол.

Джем поднялся, схватил стул и в тот самый момент, когда женщина упала, изо всех сил обрушил его на нее — ножками вперед, словно желая пригвоздить ее к полу. Так оно и вышло: стальные ножки легко, словно в масло, вонзились в живот и бедра того существа, что некогда было Хелен Мартин, — оттуда с шорохом хлынуло несметное множество тараканов, фонтаном брызнул гной. Женщина в ярости зарычала, как тигр, и отшвырнула стул, но мальчики были уже в гостиной и бегом огибали старательно накрытый стол; Джем успел заметить — к своему величайшему изумлению, — что старый хрустальный графин наполнен каким-то густым красным соком и — не может того быть, но это головы мальчишек, — три стакана на столе — это головы мальчишек, отпиленные чуть выше бровей и вычищенные изнутри, и, черт возьми, ведь среди них голова милейшего старины Мэтью Левина — даже очки на носу красуются, о, черт… — ребята вылетели за дверь и со всех ног бросились к шоссе — только фонтаны грязи летели во все стороны, — а оживший труп Хелен Мартин, размахивая вилкой, изрыгал им вслед проклятия.