Читать книгу "Комплексное ПТСР: руководство по восстановлению от детской травмы - Пит Уокер"

к диалогичности. Если мы не подтолкнем клиента к взаимодействию, восстановления не будет. Чтобы больше узнать о том, как к этому подойти, обратитесь к следующему разделу.

Тип бегства (обсессивно-компульсивный) иногда кажется более диалогичным, чем остальные типы. Однако, как и тип ступора, он может зацикливаться на “безопасных” абстрактных темах, которые довольно далеки от его глубинных проблем. Поэтому психотерапевт должен направить его к более глубоким, эмоционально значимым проблемам, чтобы помочь научиться диалогичности, усиливающей интимность.

В противном случае тип бегства может оказаться застрявшим и колеблющимся в навязчивых персеверациях о поверхностных проблемах, которые являются не чем иным, как левополушарной диссоциацией от подавляемой им боли.

Здесь важно отметить, что все типы защитного реагирования прибегают к лево- и правополушарной диссоциации, чтобы избежать чувствования и горевания о своих детских потерях. Когда диалогичность установлена, она может быть ориентирована на то, чтобы помочь им раскрыться, словесно и эмоционально выразив свою еще не проработанную гореванием боль.

4.Совместное восстановление взаимопонимания

Совместное восстановление взаимопонимания — это процесс, благодаря которому отношения восстанавливаются и укрепляются в связи с успешным разрешением конфликта. Недопонимания и периоды недовольства являются экзистенциальными во всех важных отношениях. Всем нам нужно научиться восстанавливать близость, когда разногласия временно нарушают чувство безопасной связи.

Я полагаю, что большинство людей, если задумаются об этом, поймут, что их лучшие друзья — это те, с кем они конфликтовали, но нашли способ преодолеть конфликт. Если дружба переживет болезненные недоразумения, как правило, это означает, что она прошла испытание на прочность.

Когда я повторно редактировал данный раздел, мой сын, что нехарактерно для него, оказался участником школьного конфликта. Во время каникул после окончания третьего класса двое его лучших друзей, что также нехарактерно для них, стали его дразнить, и после того, как они не прекратили, мой сын каждого ударил. Этим он заработал поход в кабинет директора. Директор — строгая, но исключительно мудрая и добрая женщина. Проступок моего сына — использование физической силы для разрешения конфликта — был признан серьезнейшим

нарушением школьной этики, но его друзья также были привлечены к ответственности за участие, и им прочитали нотацию о том, что не надо дразниться.

Мой сын, не привыкший к таким трудностям, все время плакал. Затем он согласился, что один день потерянных каникул плюс письменные извинения своим друзьям были справедливыми последствиями. Двумя днями позже я спросил его, как сейчас у них обстоят дела. С видом удивления и радости он сообщил мне: “Это действительно смешно, папа. Теперь, кажется, мы стали еще лучшими друзьями, чем были раньше”.

Совместное восстановление взаимопонимания, пожалуй, является самым преобразующим, способствующим формированию близости процессом, который психотерапевт только может моделировать. Я веду этот процесс, как правило, исходя из позиции, что чаще всего вклад участников в любое недопонимание или конфликт между ними является обоюдным. Поэтому для восстановления взаимопонимания обычно требуется процесс взаимного уважения и диалога. Исключения составляют поиски “козла отпущения” и обиды, спровоцированные травлей от нарцисса. В этих ситуациях вина односторонняя. Мне часто бывало грустно из-за созависимых клиентов, которые просят прощения у своих издевающихся родителей, как будто это они заставили своих родителей причинять им насилие.

В ситуациях обычного недоразумения я часто начинаю процесс восстановления взаимопонимания с двух взаимосвязанных мер. Во-первых, я признаю факт неправильной интерпретации (например: “Думаю, что мог неправильно понять вас”). А во-вторых, я моделирую уязвимость, описывая то, что, по моему мнению, могло быть моим вкладом в размолвку.

Вот краткие примеры этого: “Я думаю, что, возможно, был несколько поучительным... или усталым... или невнимательным... или нетерпеливым... или находился под влиянием собственного переноса”. Признание своего участия в конфликте подтверждает то, что разочарования в отношениях — это нормально, и помогает в искусстве мирного разрешения конфликта.

Принятие на себя ответственности за свою роль в недоразумении также помогает разрушить убеждение внешнего критика клиента о том, что отношения должны быть идеальны. В то же время оно моделирует конструктивное разрешение конфликтов и со временем приводит к тому, что большинство клиентов становятся заинтересованными в исследовании собственного вклада в конфликт. Этот бесценный навык они затем могут распространить и на свои внешние отношения.

Как и следовало ожидать, из всех типов защитного реагирования представители типа борьбы менее всего сотрудничают и признают свою роль в возникшем недопонимании. Поэтому самые яркие представители типа борьбы с диагнозом

нарциссического расстройства личности уже давно считаются не поддающимися традиционному психоанализу благодаря этой отличительной черте.

С менее выраженными представителями типа борьбы я иногда добиваюсь успеха посредством их психологического образования о том, как они выучились своей контролирующей защите. С этой точки зрения я пытаюсь помочь им увидеть, как дорого они платят за то, что всё контролируют. Больше всего платят те, кто испытывает голод близости. Осознанно или нет, они жаждут человеческого тепла и не получают его от тех, кого контролируют. Пережившие травму представители типа борьбы слишком опасаются их, поэтому не могут достаточно расслабиться для зарождения подлинно теплых чувств.

Наконец, я считаю, что одной из наиболее распространенных причин преждевременного прекращения клиентами психотерапии является постепенно накопившаяся неудовлетворенность тем, что они не чувствуют себя в достаточной безопасности, чтобы говорить о своих проблемах. Как это грустно, что всякие разные виды многообещающих отношений увядают и умирают от индивидуальной или обоюдной неспособности безопасно преодолеть разногласия и конфликты. Практичные способы мирного разрешения конфликта описаны в панели инструментов № 4 в главе 13.

От заброшенности к близости: показательный пример

Мой славный клиент, представитель подтипа ступора-уступки, в детстве страдал от сильной эмоциональной заброшенности. Его родители были трудоголиками и поэтому, по определению, крайне малодоступными. Будучи младшим из пяти детей, Фрэнк всегда финишировал последним в соперничестве братьев и сестер за родительское внимание. К сожалению, его взрослая жизнь воссоздала обедненные отношения его детства.

Детская травма приучила Фрэнка к отступлению и изоляции. Он никогда не строил продолжительных отношений. Однако в результате нашей совместной многолетней работы он стал более мотивирован к поиску отношений. Фрэнк успешно встречался с адекватной и благополучной женщиной. В первые полгода их отношений мой коучинг и ее добрый нрав позволили ему раскрыть себя. Он был вознагражден растущим чувством расслабления и комфорта при общении с ней.

Однако, когда он согласился на ее предложение съехаться, ему стало труднее скрывать свои повторяющиеся эмоциональные регрессии. Он был более чем когда-либо убежден, что чувства страха, стыда и депрессии — самые отвратительные из множества его недостатков.

Когда мы проработали это убеждение в психотерапии, Фрэнк неоднократно вспоминал, что даже легкое ухудшение его настроения заставляло мать ретироваться в свой домашний кабинет. Он замечал, что мать уделяла ему немного времени лишь в тех редких случаях, когда он был достаточно жизнерадостным, чтобы поднять ей настроение. У него сложилось