Читать книгу "Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова"

Во всяком случае, теперь мне стали понятны странные сочувствующие взгляды, которые я ловил на себе в последнее время, осторожные расспросы про здоровье.

Сказать, что я был расстроен, – ничего не сказать. Я был раздавлен. Дальше я действовал машинально. Набрав номер офиса адвокатской палаты, я выяснил, что никакого экзамена в следующем месяце мой сын сдавать не будет, поскольку он не удосужился даже собрать документы. Стало ясно, что сказка о больной подружке, нуждающейся в операции, – очередная ложь, предлог получить деньги.

В тот день я вернулся домой больным. Игнорируя встревоженный взгляд жены, я проследовал не в кабинет, как обычно, а в спальню. Я не был готов к разговору с сыном, но видеть его также не хотел. Я страшился встретиться с ним взглядом, словно боялся прочитать в его глазах такое, что сразу убьет меня.

Ближе к полуночи я задремал, а проснулся от чьих-то громких голосов, доносившихся из гостиной. Сначала я лежал, прислушиваясь к тому, что происходило внизу, но потом, не утерпев, встал и вышел из комнаты. В маленьком коридорчике я столкнулся с женой. Она была в бигудях и в халате, и, судя по позе (а она пряталась за открытой дверью), Милица стояла здесь уже давно.

– Слышишь? – спросила она меня шепотом. На лице ее блуждала странная улыбка. – Они ругаются.

– Кто? – не понял я.

– Артем со своей вертихвосткой.

Девушка выясняла отношения с моим сыном так громко, что за ее здоровье волноваться не стоило. Она явно не нуждалась в операции. Хлопнула дверь, кто-то покинул дом. В гостиной звучали теперь только мужские голоса. Сам разговор я не слышал, но он был коротким. Потом что-то жалобно звякнуло, раздались быстрые шаги, и опять наступила тишина. Мы с женой вышли из своего укрытия.

Артем стоял среди гостиной и потирал ушибленную скулу. Губа у него была разбита в кровь. Ко всему еще он был очень зол.

– Чего пришли? – недружелюбно спросил он.

Милица бросилась к нему, желая, видимо, оказать помощь, но сын грубо толкнул ее.

– Оставьте меня. Я вас не звал.

То возмущение, которое грелось во мне на медленном огне в течение этого долгого дня, стало потихоньку закипать. Я понимал, что не уйду в свою комнату до тех пор, пока не решу с ним все накопившиеся вопросы.

– Для девушки, которая одной ногой стоит в могиле, она неплохо выглядит, – сказал я с издевкой.

– Кто? – не понял он.

– Твоя подружка. Для нее ты просил деньги?

– А! – лицо Артема еще более омрачилось. – Всего не расскажешь…

– Ну, почему? Ты можешь рассказать нам с матерью о том, как тебе удается оставаться на плаву без денег. Посмотри на себя. Ты одет, обут, накормлен. Неплохо для человека, который не учится и не работает.

– Артем взялся за ум, – попыталась вставить слово Милица. – Во всяком случае, он расстался с девицей, которая тянула с него деньги.

– Вот как! Значит, из-за нее ты влез в долговую яму? А как ты собираешься расплачиваться, сынок? – спросил я. Этот вопрос меня интересовал безмерно.

Оказалось, что Милица была тоже не в курсе всех его финансовых эскапад. Услышав от меня горькую правду, она хоть и расстроилась, но не подала виду.

– Я оплачу твоим друзьям все его долги, – пообещала она, – при условии, что Артем проявит благоразумие и поставит на прошлом крест.

– Я уже его поставил, мам, – заявил Артем поспешно.

Они были вполне довольны друг другом. Ночная сцена в нашей гостиной мою жену только порадовала. Она была готова зарыть топор войны и по-прежнему ссужать нашего лоботряса деньгами. Меня же категорически такая перспектива не устраивала.

– Ну, уж нет! – сказал я. – Вы собираетесь заплатить по счетам, но как быть с моим честным именем? Вы об этом подумали? А что теперь будут думать о моем сыне?

– Артем может принести извинения, – предложила Милица.

– Ему не пять лет, – отрезал я. – Как он будет объяснять ту чудовищную ложь, которой он оплел моих приятелей? У него что, было не все в порядке с головой? Временное помрачение рассудка? Вот что, дорогие мои! У нас есть только один выход.

– Какой? – в два голоса поинтересовались сын и жена.

– Жениться! – произнес я, с удовлетворением замечая, как вытягиваются их лица. – Так мы сможем оправдать свадебные подарки моих друзей. Да, чуть не забыл! – хлопнул я себя по лбу. – Будет здорово, если твоя подружка как можно быстрее принесет нам радостную весть. Ты вроде как уже просил деньги на детскую кроватку?

– Антон, не неси чепухи! – досадливо поморщилась Милица. – Твои друзья, как ты их называешь, не заслуживают такой жертвы. Придумал же такое! Жениться!

– Да? А мое честное имя заслуживает, чтобы его втаптывали в грязь? – холодно поинтересовался я. – Что я сделал не так? Почему теперь меня будут связывать воедино с этим мошенником? Я заслужил стать объектом жалости и насмешек?

– Не горячись, пап! – влез Артем. – Ты слишком любишь все превращать в драму. Заладил: «Честное имя! Честное имя!» Мама отдаст деньги. Это разом прикроет им рты. А если к ним добавить комиссионные, твои знакомые только рады будут, что все так хорошо разрешилось. На зарплату ученого не разгуляешься.

– Значит, твои проблемы опять будем расхлебывать мы с мамой? Отлично! И до каких пор? Когда ты, черт подери, возьмешься за ум?

Я горячился. Артем же был спокоен. К моему возмущению, он начал даже зевать, красноречиво показывая, что наш разговор его утомил.

– Тебе не кажется, что ты выбрал неудачное время для моего воспитания? – лениво поинтересовался он. – На дворе, между прочим, ночь.

– А тебе завтра на работу? – вскричал я. – Или, может, в библиотеку, готовиться к экзамену? Ты ведь меня и с этим надул, верно?

– С меня хватит! – дернул плечом Артем. – Я иду спать.

Он шагнул к лестнице. Я схватил его за руку, дернул на себя.

– Нет, ты никуда не пойдешь! Ты останешься здесь и выслушаешь все, что я захочу тебе сказать.

Артем, делая мне одолжение, остался. Но по его выражению лица было видно, что мои слова отлетают от него, как от стенки горох. Мне было бы легче, если бы мой сын защищался, спорил со мной до хрипоты. Но это равнодушие, с каким он смотрел на меня, эта пренебрежительная улыбка, которая играла на его губах, когда я ему говорил о чести и совести, доводили меня до умоисступления. Я с ужасом понимал, что время упущено. Понимал, что сын мой останется таким, каков он есть. Если, конечно, он не станет еще хуже.

– Так не может продолжаться, – сказал я. – Меня не устраивает такая жизнь.

– А если меня устраивает, тогда что? – спросил он и ленивой походкой подошел к столику, на котором стояла початая бутылка с коньяком. Он плеснул себе в бокал, выпил залпом и довольно крякнул. – Меня такая жизнь устраивает, пап, – сказал он, поставил бокал на место и, сунув руки в карманы, лихо прошелся по комнате. – И вообще, ты со своими нотациями опоздал. Шел бы ты в свой кабинет, сидел бы там, как обычно, и не лез в мои дела. Мы уж как-нибудь с мамой разберемся, как мне дальше жить…