Читать книгу "Шумный балаган - Владимир Колычев"

– С Германом вы отправились в ресторан вечером?

– Да. В районе семи вечера. Было уже темно.

– Пешком шли?

– Нет, он за мной на машине подъехал.

– Какая машина?

– «Мерседес». Кажется, не очень новый, но мне очень понравилось. Салон кожаный. И когда едешь, обо всем забываешь.

У Дмитрия тоже был «Мерседес». Новенький джип. В данном случае служебный, но это не суть важно. Неплохо бы прокатить в нем Инну так, чтобы она забыла обо всем. Но нельзя крутить с ней роман. Сыскная этика не позволяет. А неплохо было бы развлечься. Он же мужчина. И, что называется, в самом соку. Уже почти неделя, как он обходится без женщины. Слишком большой срок, чтобы не реагировать на женские прелести.

– Номер вы, конечно, не запомнили.

– Как я могла запомнить, если я на него не смотрела.

– Зря. Надо было посмотреть. Машина могла быть из другого региона, из Чечни, например.

– Да я как-то не подумала. Да и Герман не похож на чеченца. Русский он. И говорит без акцента. Хотя говор у него южный. Как у вас.

– И в чем это, по-вашему, выражается?

– «Гэ» у вас мягкое, протяжное. И у него тоже.

– Вы об этом кому-нибудь говорили?

– Нет. Со мной москвичи говорили, поэтому я на их говор внимания не обращала. А на ваш обратила. Потому и вспомнила.

– Ясно. Значит, машина «Мерседес». А в какой ресторан он вас повез?

– Я уже говорила. Ресторан «Пилигрим», это рядом с моим домом. Там еще стриптиз танцуют.

– Женщины, мужчины?

– В том-то и дело, что мужской день был. Эти педики все испортили.

– Педики?!

– Ну, танцовщики. Герман их педиками назвал. Его чуть не стошнило, когда он их увидел. Забрал меня, и мы ушли.

– Даже посидеть не успели?

– Ну почему, пару часов посидели. Маловато, конечно. Но лучше что-то, чем ничего.

– И куда вы отправились?

– Да так, по городу катались.

– Музыку слушали?

– Ну да. Музыку слушали, разговаривали.

– Какую музыку?

– А у него радио «Шансон» крутилось. Там песню про балаган крутили. Ну, может, помните, в шумном балагане, там-парам-парампам…

– Помню…

Как не помнить «Балаган», в котором любила собираться тепломорская братва. Как можно было забыть Цепня, которого едва не отправил на тот свет Костя Любимов. Где он сейчас, этот Цепень… Цепень?!

– И что там про балаган? – напрягся Дмитрий.

– Ну, Герман замолчал, когда про балаган запели. Слушал, как будто вспоминал о чем-то. А потом как психанет.

– В чем это заключалось?

– По кнопке приемника пальцем стукнул. Выключил его.

– И в какой момент? До того, как песня закончилась, или после?

– До того. Там про Вадика пели. Он что-то там пианист и педагог…

– И это Герману не понравилось?

– По всей видимости, да.

– А что именно ему не понравилось?

– Этого он со мной не обсуждал. Он вообще после этой песни как с цепи сорвался. Завез меня в лесопарк и… Вы спрашивали у меня, было у нас или нет. Было! Говорю же, он как с цепи сорвался. Только не думайте, что это было изнасилование.

– А может, все-таки изнасилование?

– Ну, я сама была не против, – замялась Инна. – Только мне совсем не понравилось. Грубый он был, злой.

– Извините за вопрос, но я должен спросить. Это произошло в машине?

– Да.

– Он раздевался?

– Нет. Только рубаху расстегнул.

– Особых примет не заметили? Шрамы, татуировки?

– Где татуировки?

– Ну, на теле. На пальцах.

– У него на пальцах золотые печатки были. Мне показалось, что под ними наколотые перстни. Но я не вникала.

– Значит, на пальцах татуировки.

– И на груди.

– Что там было изображено?

– Да я точно не скажу. Темно было, не разглядела. Да, там же на груди шрам еще был. Он часть татуировки смазал.

– Как будто сводили татуировку?

– Сводили?! В смысле на нет свести? Нет, шрам не поэтому. Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что это было пулевое ранение.

– Пулевое ранение?! – Дмитрий встрепенулся, как охотничий пес, взявший след матерого волка.

– Ну, я точно не скажу. А татуировку я точно не разглядела…

– Может быть, это два дерущихся быка?

Именно такой татуировкой в свое время гордился Вадик Цепень. Символ агрессии и борьбы за власть. А потом одного быка пулей «убило». Скорее всего это был бык, который символизировал самого Вадика. Несладко ему, говорят, на зоне пришлось. Если верить оперативным сведениям, то Вадика опустили еще в тюрьме. А обиженным в зоне житья нет. А срок у Вадика был солидный. Пятнадцать лет, чуть-чуть до высшей меры недобрал. В восемьдесят восьмом он сел, в две тысячи третьем освободиться должен. Еще целый год, считай, осталось. Но это если от «звонка» до «звонка». Но «петуха» и за особо тяжкое преступление по условно-досрочному могут отпустить. У них же такая жизнь, что в самую пору год за два считать.

– Не знаю, может быть, – пожала плечами Инна. – Я не особо всматривалась. Да и быстро все случилось.

– Что потом было?

– Потом он извинился, сказал, что не должен был себя так вести. Домой меня отвез.

– К вам домой не заходил?

– Нет.

– Как вы с ним к Рите попали?

– Ну, разговор за преферанс зашел. Я сказала, что у Риты друг это дело любит. Он ухватился. В общем, я его к Ивану привела. На общую беду. Я же не знала, что он по картам большой специалист.

– Разве он в преферанс с Иваном играл?

– Ну да. Рита компанию им составила. Потом ей надоело. Мы с ней на кухню ушли, а они в комнате остались. В очко играть сели. Чего я буду говорить вам, чем все это закончилось…

– Не надо, – задумчиво изрек Дмитрий. – Не надо пока ничего говорить. Спасибо вам за приятную беседу, вы мне очень помогли.

– Разве? – удивленно посмотрела на него Инна.

– Представьте себе, да.

Она сделала такие глаза, как будто не могла представить, как можно помочь мужчине без оперативно-полового вмешательства. Да, она имела виды на Дмитрия. Да и он мог бы уделить ей внимание. Трудно отказать, когда хорошенькая женщина просит. Но сейчас ему было не до нее. Нужно было решать свалившийся на голову вопрос.