Читать книгу "Кладбище - Эдриан Маккинти"

Я судорожно дергаю головой.

— К счастью, интуиция меня не подвела. В конце — в самом конце — я вынул кляп у нее изо рта. Ей было больно, очень больно, и она умоляла меня прикончить ее поскорее. Она прямо так и сказала: «Пожалуйста, Трахнутый, убей меня! Убей скорее!» Сечешь, в чем фишка? Она сказала: «Убей меня, Трахнутый», — повторяет он, приподнимая брови, и на его лице появляется выражение жестокого торжества.

— Что-то я не врубаюсь, — говорю я.

— Меня никто не называет Трахнутым. Никто, кроме Джерри, «Сыновей Кухулина» и ребят, которые остались в Стране Отцов. Она была из ФБР, эта девка, точно тебе говорю. Или же она была британским агентом, работавшим на ФБР.

— Ты уверен?

— Уверен. И именно поэтому мне абсолютно не понравилось, что ты звал ее через щель почтового ящика, словно вы с ней хорошо знакомы. Теперь нам всем придется в самое ближайшее время ненадолго покинуть город. Надо только избавиться от тела, а потом можно перейти к плану «Б», как предлагал Джерри. Нанесем удар, когда наши враги будут меньше всего к нему готовы. А ты как думаешь?

— Я не знаю, Трахнутый, — говорю я, сражаясь с головокружением.

— В любом случае мне придется за тобой присматривать. И как следует присматривать, — мрачно добавляет он.

— Я встречался с этой женщиной всего два раза в жизни! — возражаю я.

Трахнутый сочувственно кивает:

— Поставь себя на мое место, Шон. Осторожность никогда не бывает лишней, согласен?

— Но я знаю эту бабу не лучше, чем Кит или Джеки, — не отступаю я.

— Да, но Кит и Джеки с нами давно, они уже заслужили мое доверие. А ты новичок. Мы знаем тебя чуть больше недели, и я бы не сказал, что эта неделя была для нас очень удачной.

Я встречаюсь с ним взглядом и киваю:

— Ты прав. На твоем месте я бы, наверное, поступил так же.

Он ухмыляется:

— Ты хороший парень, Шон. Во всяком случае, я на это надеюсь. Ради тебя самого надеюсь.

Несколько секунд мы молча стоим, глядя на кровать. Внезапно я замечаю, что грудь Саманты слегка поднимается и опускается.

— Она еще жива! — ахаю я, не в силах справиться с охватившим меня ужасом.

— Все равно ей недолго осталось, — цинично отвечает Трахнутый.

И он прав.

Ее кровью залит весь пол.

Ее щеки мертвенно-бледны, зубы выбиты, на губах при каждом вздохе выступает кровавая пена.

А я ничего не могу поделать. У Трахнутого пистолет!

Но если ты слышишь меня, Саманта, если ты можешь услышать меня — услышь!

— Но не хотел бы я оказаться на твоем месте, если ты все-таки ошибся, — говорю я.

Он смотрит на меня, пытаясь понять, уж не угроза ли это, но мое лицо не выражает ровным счетом ничего. Трахнутый решает промолчать. Я тоже молчу, глядя, как дыхание Саманты становится все слабее и слабее. И вот ее грудь замирает навсегда.

У смерти — тысячи дорог.

Пока длятся последние минуты агонии, я невольно думаю о том, что в эти самые мгновения тысячи людей по всей Земле совершают тот же таинственный переход от жизни к небытию. Но с одной существенной разницей: Саманту снарядил в последний путь Трахнутый — любимый ученик и ближайший помощник Смерти. Говорят, правда, что где-то в Буэнос-Айресе еще живы старики, которые в далеких сороковых убивали людей десятками тысяч. Говорят, что в Камбодже или Руанде военные преступники собственноручно уничтожили сотни и сотни своих соотечественников. По количеству жертв Трахнутому, конечно, никогда с ними не сравниться, но ему это и не нужно. Он — специалист. Маэстро. Он умеет убивать быстро или, наоборот, медленно, причиняя жертве нечеловеческие страдания. С Самантой он не торопился. Трахнутый убивал ее на протяжении двух часов, может быть, дольше. Он страшно пытал и мучил ее, и мне кажется, среди палачей и убийц найдется совсем немного таких, кто гордился бы своим умением так, как Трахнутый.

Британский агент, к тому же агент-женщина — для него это была большая удача.

Просто подарок.

Я прислоняюсь к стене, чтобы не упасть. И набираю полную грудь воздуха. Медленно выдыхаю. Еще раз: вдох, выдох, вдох, выдох-Постепенно мой страх рассеивается. Я смотрю вокруг, пытаясь как можно лучше запомнить всю картину. Я вижу аккуратные, точные разрезы на ее теле. Содранную кожу. Рассеченные мышцы. Пустые глазницы. Запах крови лезет мне в горло. Так...

Все-таки ты совершил ошибку, Трахнутый. Тебе невдомек, что я тоже любимец Смерти и отправил в ее объятия многих и многих.

Вот так-то, Трахнутый.

Дай-ка мне взглянуть на тебя как следует...

Ты уверен, спокоен, почти расслаблен.

Мы с тобой ровня. Товарищи по оружию, коллеги по ремеслу.

Настанет день, когда ты ответишь за все.

Только опусти пистолет, и ты получишь свое сейчас.

Ну?..

Ты не двигаешься, ты по-прежнему настороже, но это ничего не изменит.

Ты уже мертв, Трахнутый. Здесь, в этой комнате, пока мы оба еще живем и дышим и ты глядишь на меня холодными, серыми, как гранит, глазами, я смотрю на тебя без страха и клянусь, что встречу тебя в неравном и несправедливом бою. Клянусь, что не пощажу тебя и рука моя не дрогнет, когда нужно будет нанести смертельный удар.

Вот так, дружище.

Я разрежу твой труп на куски, брошу на черную мусорную баржу, и Смерть поведет ее в море, откуда не будет возврата.

Этот день обязательно придет!

И я буду ждать его с нетерпением.

9. Похороны на Плам-Айленде

Трахнутый опустил жалюзи и притушил свет, и все это время он без усилий удерживал меня в поле своего зрения, а его нервный указательный палец лежал на спусковом крючке пистолета, направленного мне в грудь.

Окровавленный, с широко раскрытыми глазами, лицом, сожженным солнцем до кирпично-красного оттенка и разметавшимися седоватыми патлами, напоминавшими грязный дьявольский венец, он был крайне доволен собой. Доволен и счастлив.

Бросив быстрый взгляд на тело, Трахнутый сказал:

— Да, теперь она умерла. Ты когда-нибудь видел, как умирает человек, Шон?

Я покачал головой.

— Ну да, конечно. Откуда же... Ладно. В общем, это только первый шаг. Ночь еще не кончилась, и я обещаю, что сегодня ты приобретешь ценный жизненный опыт.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, сознательным усилием удерживая внутри кипевшие во мне чувства.

— Здесь нужно прибраться. Ты прикасался к чему-нибудь?

— Ты же знаешь, что нет. Я просто стоял здесь, и все, — сказал я.

— Ну, а я все время был вот в этом. — Он показал мне руку в черной шелковой перчатке.