Читать книгу "Искал Аллаха – нашел Христа. История бывшего мусульманина - Набиль Куреши"

Мой искренний совет всем таким новым братьям и сестрам в вере: ходить в свете и ничего не скрывать. Иисус хочет, чтобы мы шли своим путем свободно и открыто; страхи, тайны, обманы – дело дьявола. Особенно важно это для мусульман, живущих в парадигме чести-позора, особенно склонных скрывать все сложное и неприятное. Только победив страх, мы сможем жить мужественно, как истинные христиане. Да, это тяжело и, может быть, даже опасно; но на этом пути нас встречает Дух Святой и пересоздает по образу Иисуса, Господа, страдающего ради нас.

Мой совет не так очевиден, как кажется на первый взгляд. Начав служить мусульманам, я скоро обнаружил: многие миссионеры советуют новообращенным из мусульманских семей ничего не говорить родным о своем обращении. На их взгляд, сохранить отношения с мусульманскими кругами для таких новообращенных важнее, чем открыто провозглашать Иисуса Богом и Господом. Часто такие священники проповедуют мусульманам Благую Весть, опуская учение о том, что Иисус – Бог. Практика эта так широко распространена, что сделалась среди миссионеров повсеместной и даже получила собственное название: «Движение инсайдеров».

С глубокой любовью отношусь к братьям и сестрам, которые посвящают жизнь тому, чтобы достучаться до сердец мусульман. Однако этот подход представляется мне настолько ложным, что не могу назвать его иначе, как богохульством. Благовестие, «очищенное» от божественности Иисуса – не Благовестие вовсе. Благая Весть состоит в том, что Сам Бог возлюбил нас настолько, что пришел в мир и пострадал за нас, ведь, поскольку человек не в силах спасти себя сам, его спасает Бог. Бог не посылал кого-то другого выполнить вместо Себя грязную работу. Он Сам пришел спасти нас. Никто другой и не смог бы этого сделать. В этом красота Благой Вести: вся она – о Боге и о том, что Он сделал для нас из любви к нам. Без божественности Христа Благовестие теряет смысл, превращается в пустую шелуху.

Бог не посылал кого-то другого выполнить вместо Себя грязную работу. Он Сам пришел спасти нас

Поэтому советую и миссионерам, трудящимся в мусульманских общинах, и самим недавним мусульманам без оговорок принять учение Иисуса: следовать за Ним часто означает порвать с родными и даже подвергнуть себя смертельной опасности (Мф 10:32–39). Боль и страдание – не просто риск, связанный с принятием Иисуса, но и путь, которым мы следуем за Ним. Если самого Иисуса отвергли его близкие (Мк 3:31), если Он не бежал от казни (Мк 10:33) – почему же мы, Его последователи, не хотим следовать Его примеру?

Христианство неразрывно связано со страданием: об этом говорят такие Писания, как Фил 4:6–7, Лк 18:1–8 и Мф 6:25–34. В этих стихах я искал и находил утешение в свой первый христианский год. Самый важный урок, полученный мною в то время, был тот, что страдания, как ничто иное, привязывают нас к Иисусу и открывают наши сердца для присутствия Духа Святого, Утешителя. Быть может, поэтому первое, что делаем мы, став христианами – крестимся; этот ритуал символизирует нашу готовность умереть для мира. Многие христиане видят в крещении символическую смерть, и никто не считает, что этот символ лишен смысла. Последовать за Иисусом значит умереть для того, чтобы начать жить.

Первые дни в христианстве

В следующее воскресенье – грустный праздник – Дэвид окрестил меня в бассейне на заднем дворе и улетел в Нью-Йорк. В тот же день состоялось последнее богослужение в той церкви, где мы встречались: пастор тоже покинул Вирджинию. Мы с Заком решили испытать, каково это – следовать за Христом без церкви и без духовного руководства. Вместе с еще двумя молодыми ребятами из той же церкви, тоже недавно посвятившими себя Христу, мы вместе решили жить христианской жизнью. Опыт этот продлился чуть меньше года. Все, что мы поначалу знали – что хотим стать похожими на Христа. Вскоре нам в руки попала книга под названием: «Хочешь быть как Христос? Спроси меня, как!»

Эту книгу написал Чак Суиндол. Она оказалась именно тем, что нам требовалось. Она описывала духовную работу, необходимую, чтобы жить христианской жизнью. Теперь всю неделю мы читали Писание и размышляли над ним, а по средам собирались, чтобы его обсудить – и порой засиживались до четырех утра, пренебрегая всеми прочими своими обязанностями ради ревности по Богу и Его истине. Вместе мы молились, вместе постились, вместе учили Писание наизусть, исповедовали друг другу свои грехи и, одним словом, следовали Господу всеми способами, какие только могли придумать. В этот период у нас бывали и чудеса, и видения, и пророчества, а один раз мы даже изгоняли бесов. Не сомневаюсь, что этот период пламенного следования за Иисусом заложил основы моих христианских убеждений на следующее десятилетие.

К сожалению, примерно через семь месяцев этот первый золотой период моей христианской жизни закончился. Мы присоединились к церкви, и вечерние встречи по средам постепенно сошли на нет. Прочтя всю Библию, я начал уделять меньше времени Писанию и больше – учебе. Сверхъестественные явления в моей жизни тоже почти совершенно прекратились. Я снова окунулся в мир.

Родители мои, оправившись от первоначального шока, предельно ясно дали мне понять две вещи: они чувствуют себя глубоко преданными – но тем не менее по-прежнему меня любят. По большей части они считали меня невинной жертвой и винили Дэвида в том, что он «промыл мне мозги». Дэвид стал в их глазах воплощением зла. Хоть я и настаивал, что выбрал Иисуса сам после нескольких лет напряженных поисков и размышлений, они просто не могли этому поверить, а считали, что я потерял рассудок и нахожусь под контролем Дэвида. Несколько месяцев бушевали эмоции, звучали резкие слова, шли жаркие споры; но Амми и Абба от меня не отреклись. С одной стороны, я был счастлив, что остался частью семьи. Но, с другой, тяжело было выдерживать постоянные эмоциональные бури, бесконечные попреки и слезы Амми. Почти два года она принималась плакать всякий раз, когда меня видела – и часто при этом проклинала христианство, разрушившее нашу семью.

Желая «привести меня в чувство», родители настаивали на том, чтобы я встречался с имамами и руководителями нашей секты. Некоторые имамы приезжали за сотни миль от дома, чтобы поговорить со мной, к другим мы сами ехали за сотни миль. Часто они требовали объяснить, какую-такую великую вину я нашел в исламе, что отверг его в пользу христианства; иной раз принимались забрасывать меня теми же апологетическими вопросами, какими я в свое время забрасывал Дэвида. Общий взгляд их был: «Да как же можно предпочесть исламу христианство? Такого просто быть не может!» Надо сказать, что даже сейчас многие мусульмане реагируют на мою историю так же: те, кто не знает меня, нередко предполагают, что я обратился ради какой-то личной выгоды. Как-то раз один таксист с сильным египетским акцентом сказал мне: «Да быть такого не может, тебя купили! Сколько они тебе заплатили?» (Под «ними» он имел в виду ЦРУ.)

На другом конце спектра стоят многие христиане, которые не раз спрашивали меня, почему же благочестивые мусульмане не видят силы доводов христианства и не бросают ислам. Мне приходится напоминать им: многие мусульмане так видят мир, что для них это попросту невозможно. Основа их мировоззрения: «Ислам – очевидная истина, христианство – очевидная ложь»; и все, что они видят и слышат, проходит сквозь этот фильтр. Разница между исламским и христианским взглядом на мир огромна, переключение из одного «режима» в другой требует поистине тектонических психологических сдвигов. Одним-двумя разговорами таких сдвигов не добьешься. Поэтому имамы просто не могли поверить моим ответам, а временами даже не понимали, о чем я говорю.