Читать книгу "На краю вечности - Вера Бартон"

С пятой попытки дверь поддается. Айлин прыгает от радости и кричит:

— Ура, свобода!

Америго протискивается первым, осматривается. Выносит Саб, которая еще не может сама двигаться. Айлин выводит Петру и Фео. Я замыкаю это шествие.

— Выведи их, — говорю я брату. Тот оборачивается и непонимающе смотрит на меня. — А мне тут надо еще кое-что сделать. Я нагоню вас.

Америго хочет возразить, но что-то вспомнив, лишь коротко кивает. И они продолжают подниматься наверх.

По ступенькам, что ведут вниз, спускаюсь на ощупь. Меня лихорадит. Состояние ухудшаешься с каждой секундой. Оступившись на последней ступеньке, падаю. Проехавшись на животе, врезаюсь головой в стену. Боль жуткая. Кажется, что мой череп сейчас расколется надвое. Но от удара у меня улучшается зрение. Чертыхаясь, поднимаю на ноги. Потираю ушибленную макушку. Повернувшись, вижу перед собой огромный аквариум, где как золотая рыбка плавает танцор из клуба «У Вагнера». При виде меня на его лице появляется что-то подобие ухмылки. Длинные черные волосы похожи на змей, что роятся вокруг его головы. Выглядит это зловеще и забавно одновременно.

— Как тебя отсюда вытащить? — спрашиваю я и понимаю всю нелепость своего вопроса. Тот показывает мне рукой наверх. Потом отрицательно мотает головой и бьет кулаком по ладони.

— Разбить стекло? — с недоверием уточняю я.

Пленник энергично кивает. Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то тяжелого. Вспоминаю о пистолете, что торчит за поясом. Достаю его, но монгол знаками просит меня этого не делать. Задерживаю взгляд на стеллажах, стоящих вдоль стены. Там полно всякой мелочи типа фарфоровых статуэток, шкатулок, украшенных камнями и китайских вазочек. А еще два стула с резными ножками. Выбор падает на один из них. Бью им со всей силы по стеклу. Один раз, два, семь. Никакого результата. На стекле даже тонкой сетки от ударов не появилось.

Монгол с понимаем смотрит на меня, когда я выдыхаюсь от бесполезного занятия. Наши взгляды встречаются, и я снова, как тогда в клубе, попадаю под его магию. Меня накрывает волна безмятежности и покоя. Все тревоги уходят. Рука сама тянется к одной из фарфоровых статуэток, будто знает, что это самое лучшее решение. Швыряю ее в центр стекла. Раз, другой. На третий слышится скрип, переходящий в треск. И через мгновение я оказываюсь под тяжестью холодной воды, которая тут же заполняет все пространство. Барахтаюсь в ней, как беспомощный щенок. Отплевываюсь, мотаю башкой, пытаясь избавиться от залившейся в уши жидкости. Понимаю, что открываю глаза, но вокруг меня полная темнота. Меня накрывает паника.

— Тише, тише, — слышу я рядом знакомый голос. И вот меня уже поддерживают за спину. — Теперь я буду твоими глазами.

— Профессор Рогожкин? — вырывается у меня.

— Ну ты тормоз, — с легкой укоризной произносит монгол. — Я надеялся, что ты еще в клубе обо всем догадался. Я тебе столько подсказок дал! Меня зовут Римут. И я не хочу, чтобы ты называл меня как-то иначе.

— Хоть Дракулой… — миролюбиво соглашаюсь я.

Мы выбираемся из воды и меня ждет новое потрясение. Я больше не чувствую ног. Это окончательно добивает меня, и я выключаюсь.

Глава 32

Не знаю, сколько проходит времени прежде, чем я открываю глаза. Зрение слабое, но я могу различать силуэты. Понимаю, что сейчас я нахожусь в доме Риты. В том самом подвале, где пахнет досками, и мне до чертиков нравится этот запах. К горлу подкатывает ком. Хочется завыть от тоски, что это все вот-вот закончится. Но я не могу. Потому что не ощущаю собственного тела. Рядом со мной сидит Дэшэн. Он проводит влажной тряпкой по моему лбу и тут же обмакивает ее в тазик.

— Я думал, что буду рад видеть, как он умирает, — тихо произносит голос и я узнаю Америго. — Что тогда смогу отпустить ту боль, что он причинил. Но почему-то совсем не легче. Напротив, я чувствую себя ужасно. Но сделать ничего не могу. Лекарство будет готово только завтра. А счет его жизни уже пошел на минуты.

— Он понимает, почему вы это сделали и не сердится на вас, — мягко произносит Дэшэн.

— Возможно, — отвечает Америго. — Но я-то себя за это ненавижу. У меня ближе него никого не было, понимаешь?

Раздаются шаги. Узнаю в них Ливию. Шуршит ткань ее платья, и подвал тут же наполняется ароматом пачули. Она опускается рядом со мной на колени. Берет меня за руку и подносит ее к губам. Не ощущаю ни ее тепла, ни поцелуя. Лишь жадно вглядываюсь в каждую черточку ее лица, стараясь запомнить навечно.

— Лив, тебе лучше попрощаться с ним, — осторожно говорит Америго.

— Никогда тебе этого не прощу! — тут же вскидывается моя женщина. — Я сдерживала свои чувства, пока думала, что есть надежда… Но теперь ты для меня враг номер один! И я сделаю все, чтобы ты заплатил за его смерть!

— Я буду только рад, правда, — отвечает Америго, и я слышу, как он поднимается по лестнице. Следом за ним уходит и Дэшэн, оставив нас наедине с Лив. Она плачет, ее слезы падают мне на кожу. Хочется обнять ее, утешить. Сказать, как я благодарен ей за все, что она для меня сделала. Что я никого и никогда не любил так, как ее. Но язык не слушается меня. Руки мне больше не подчиняются.

— Я не знаю, зачем мне теперь жить, — глухо произносит Ливия. — Все это время я боролась только ради того, чтобы быть рядом с тобой. А теперь все это теряет смысл… Я слишком древняя, чтобы начинать все заново. К тому же я не верю, что смогу однажды полюбить кого-то так же, как тебя. И эта тоска сведет меня с ума. Так что я с тобой не прощаюсь. Обещаю, что найду способ присоединиться к тебе. И дальше — хоть в ад. Лишь бы вместе.

Ее слова не на шутку расстраивают меня. Больше всего я хочу, чтобы она жила и была счастлива. Она это заслужила. Но в глубине души я понимаю ее. Нет ничего страшнее, чем одинокая вечность, в которой нет любви. Это кажется таким беспросветным, таким пугающим, что невозможно даже допустить мысли, что все может измениться в один момент. Стоит лишь только пережить период отчаянья. Набраться терпения и храбрости. Сможет ли понять это Лив? Хватит ли у нее мужества? Мне жаль, что я не могу сказать ей обо всем этом.

— Как он? — подходя к Лив, спрашивает Арсен. Надо же, а я даже не услышал, как он спускается.

— Безнадежно, — ее ответ звучит резко, как пощечина.

— Не оставишь меня с ним наедине? — просит мой сын. Ливия молча поднимается. Догадываюсь, что ей не хочется этого делать, но она понимает, что нам надо проститься. Арсен занимает ее место рядом со мной. Садится по-турецки, упирается локтями в колени. После того, как погиб Якуб, нам так и не удалось поговорить. — Отец… Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделал. Знаю, как тебе это было нелегко. Из-за меня тебе пришлось пренебречь всем, что ты считал правильным. Я никогда этого не забуду. И прости, что не смог оправдать твоих надежд. Мне жаль, что я не смог совладать с собой и убил Якуба. Оно того не стоило, сейчас я это понимаю, но уже поздно.