Читать книгу "Упасть в облака - Светлана Слижен"

– А это не так? – обронила мать, не оборачиваясь.

– Мам… – Вера попробовала сзади обнять ее за плечи. – Ну, у нас у каждого свои слабые места. Баба Даша терпела побои мужа, ты вышла замуж за человека, которого не любила…

Татьяна Александровна нервным движением плеч сбросила руки дочери и повернулась:

– Ты ставишь это в один ряд? В один ряд? А знаешь почему? Потому что у тебя нет того, что есть у меня!

– Чего же?

– Воспоминаний, которые преследуют меня с детства. Воспоминаний о том, как ночами мы, полураздетые и сонные, ходим по улицам и ждем, пока пьяный отец успокоится. Воспоминаний о том, как он проломил голову брату, когда кинул в него кастрюлей, как он бил ногами маму, как он, голый и безумный, бегал по подъезду, как приводил домой баб… И как мать все это терпела. Зачем-то терпела.

Вера хотела в свое оправдание сказать, что она может это представить, но мать будто услышала ее и пояснила:

– Между «представить» и «прожить» разница такая же, как между «мечтать о ребенке» и «вырастить его». Ты сама давно мать и знаешь теперь на своей шкуре, что это далеко не одно и тоже.

Тут не поспоришь.

– Да… да, Вера, я не любила твоего отца, когда вышла за него замуж, – на глазах Татьяна Александровны навернулись слезы.

– А сейчас ты его любишь?

– А что такое любовь? Ты знаешь? Ты уверена, что любишь своего мужа? Сейчас любишь, вчера любила, завтра будешь любить?

Вера не нашлась, что ответить.

– Да, я жила с тем, кого не люблю. Но я дала возможность тебе жить с теми, кто любит тебя. Любит и никогда не обидит. Для меня это было важнее и ценнее всего. Что стоит преданность женщины извергу, который калечит своих детей?

Вера молчала. Она помнила добрую и сильную бабу Дашу, дарившую ей всю свою любовь, мудрость и простоту. Но эта же бабушка была для матери Веры забитой слабой женщиной, живущей в плену деревенских предрассудков, которые ставили под угрозу здоровье ее детей.

– Знаешь, Вера, говорят, что любовь с годами становится привычкой. Так вот, привычка долго жить вместе тоже может стать любовью. Да, возможно, не той, страстной и романтичной любовью, о которой пишут книги, но настоящим крепким чувством.

Татьяна Александровна отвернулась, ее трясущиеся плечи выдали, что она плачет. Вера обняла мать и, помолчав, спросила:

– Так ты его любишь? Ты скучаешь без него?

Мать зарыдала в голос.

– Мама, но почему ты не позовешь его назад? Я была у отца. Он очень страдает. Он любит тебя. Он хочет быть рядом. Но он устал от твоих придирок. Мы все устали.

– Я и сама от них устала… – призналась Татьяна Александровна, вытирая глаза.

– Ты сможешь быть хоть чуть менее строгой? Ну черт с ней, с пылью-то? И пусть все лежит, где лежит. Это же маразм – постоянно все класть по своим местам.

– Почему же маразм? Зато искать не надо.

– Зато и людей, желающих жить в таком порядке, тоже искать надо.

Они встретились взглядами и прыснули со смеху.

– Давай договоримся так, – предложила Вера, – ты выделишь ему комнату для работы, это будет его кабинет. И ты не будешь туда совать свой нос. Пусть делает там, что хочет. А на всей остальной территории квартиры будут твои правила. Должен же у него быть свой угол. Ну, он же не дите малое. А?

– Ну, хорошо… Но я не буду его звать назад.

Мама такая мама…

– А ты знаешь, мам, ты права. Словами тут не поможешь. Давай мы обустроим для него кабинет, а я потом найду предлог его привезти. Когда он увидит удобный стол, кресло, пустые полки, он обалдеет от возможности сделать все по-своему и поймет, что тут его теперь ждет другая жизнь. Прежняя и другая.

– У меня сейчас с деньгами не очень, я не смогу купить хорошее кресло – смутилась мать.

– Я выберу стол и кресло для отца. Это будет подарок вам на Новый год. От нас. И не спорь! А ты займись реорганизацией пространства. Зачем ты держишь в квартире комнату для гостей, когда там кто-то останавливается раз в сто лет?

– Ну, а где же постелить гостям, если они приедут?

– В кабинете постелишь. Складные кровати ведь есть, какая разница, где их ставить?

– Ну не знаю… Может, ты и права.

– Только прошу вас обоих, мама, возьмите все только хорошее и от прежней совместной жизни, и от будущей.

– И вы тоже, Вера.

Мать и дочь обнялись.

До Нового года оставалось дней десять – двенадцать. Гирляндовая лихорадка охватила город, сигнализируя о необходимости спешно завершать все начатые дела.

Андрей между командировками наслаждался каждым вечером дома. Однажды он вернулся с работы и сообщил Вере, что виделся с фотографом, сделавшим обложку журнала с осенним дубом, в кадр с которым попала Маша.

– Представляешь, он сам хотел найти ее. Сказал, что девушка очень фотогеничная, с харизмой. Уверяет, ей светит большое модельное будущее.

– Это же замечательно, – обрадовалась Вера, но осеклась. – Ты боишься, что это будет слишком схоже с судьбой Лолы?

– Не знаю. Не знаю, Вер. На меня такой страх опять навалился. Как тогда. После Барселоны, вроде все наладилось, а потом Маша как начала взрослеть и с каждым днем становиться все более и более похожей на мою мать, у меня снова все рухнуло. Если бы не терапия…

– Может, тебе сходить на прием?

– Да уже. Вот, – Андрей достал из рюкзака кассету VHS, – ездил к отцу на дачу, взял у него на время видео, которые у него остались.

– Тут… она?

Андрей кивнул.

– Но как же мы посмотрим запись? Мы же давно выбросили видеомагнитофон.

– Я оцифровал. Мы посмотрим с флешки, а кассету я отцу верну. У него есть на чем смотреть.

Вера оставила все дела, на скорую руку нарезала бутербродов и пошла за мужем в гостиную, где он уже настроил просмотр и расположился в кресле.

Экран над камином ожил, и в комнату ворвалась Лола. Сначала ее волосы, веснушки, губы, брови, даже глаза – все казалось однотонным, но потом она улыбнулась и… ее лицо вспыхнуло, будто рыже-белое кино резко стало цветным. Казалось, что это фильм не из прошлого, а из будущего – чуть повзрослевшая Маша.

– Сколько ей тут? – спросила Вера.

В кадре появился толстый рыжий мальчик лет трех, значит, ей немногим больше двадцати.

– Ты был такой смешной, – умилилась Вера. – У вас уже тогда была камера?

– Это не наша. Кто-то из ее знакомых заезжал иногда поснимать нас после ее съемок. Она составляла домашний фото- и видеоархив. За этим она следила тщательнее, чем за самой жизнью. Будто персонально для себя изобрела Инстаграм на тридцать лет раньше. Кстати, ты заметила, что отца нет в кадре? И нигде его не будет. Она стеснялась его. Пользовалась им и не афишировала его.