Читать книгу "Освобождение Ирландии - Александр Харников"

— Очень хорошо, Илья Николаевич, — кивнул канцлер Тамбовцев, — а как у вас обстоят дела с учителями?

— Вначале было немного сложно, а теперь стало полегче, — вздохнул Илья Ульянов, — очень выручает то, что у вас тут разрешено брать учителями женщин. Разного рода выпускницы российских гимназий и прогимназий, а также девушки из Европы, приехавшие в Константинополь для устройства своего счастья, после обучения на курсах переподготовки составляют основную часть нашего учительского корпуса. По крайней мере, с учителями русского и иностранных языков у нас проблем нет[13].

— Ну, раз так, то хорошо, — кивнул Тамбовцев, — а теперь давайте поговорим о Константинопольском университете, который тоже входит в вашу епархию. Новое здание у вас будет готово года через два, пока же там ведутся бетонные работы на фундаменте. Но ведь для людей, стремящихся к знаниям, обучение в неприспособленных помещениях не может стать такой уж большой проблемой.

— Да, Александр Васильевич, — согласился Илья Ульянов, — это совсем не проблема, тем более что помещения вы нам подобрали не такие уж и плохие. Аристотель, так тот в своем Ликее вообще преподавал, не имея крыши над головой, и его ученики воспринимали учебную программу, прогуливаясь вместе с учителем под сенью раскидистых деревьев. По счастью, те времена прошли, и теперь преподаватели и студенты могут больше не переживать по поводу того, что вдруг внезапно испортится погода, и им на голову хлынет проливной дождь. Поскольку подготовительные курсы уже дали нам первых студентов, то занятия на первом курсе университета начнутся, как и положено — в сентябре, и две трети от общего числа обучающихся будут девушки. К работе готовы физико-математический, естественный, строительный, исторический и философский факультеты, причем последний следовало бы назвать богословским. Александр Васильевич, дорогой, скажите, зачем вам, в самом совершенном университете мира, каким должен стать Константинопольский университет, эдакая гадость, как богословский факультет, да еще и с магометанским отделением?

Канцлер Тамбовцев внимательно посмотрел на Илью Ульянова и устало вздохнул.

— Илья Николаевич, — сказал он, — вам следовало бы знать, что в Югороссии вопрос существования Бога обсуждению не подлежит. Он просто есть, и точка. Об этом говорят как последние научные данные, так и наш собственный жизненный опыт. Электричество — оно тоже невидимо, но если вы схватитесь голыми руками за оголенные провода, по которым проходит ток, то получите от них весьма ощутимый удар. И удар вы получаете совсем не потому, что электричество злое само по себе, а потому, что вы сунули руки туда, куда не следует. Понимаете? Но по большому счету дело даже не в этом. Ведь Бог — это не сварливый мелочный старик, который стоит над душой у людей и с мстительной радостью карает их за истинные или мнимые грехи. Совсем нет. Установив причинно-следственные связи между совершаемыми поступками и их явными и скрытыми результатами, Бог сделал так, чтобы люди сами карали себя за то, что они будут считать грехами. Просто сверхразумная сущность, которой, несомненно, является Всевышний, и помыслить не могла о том, что люди в своем молитвенном энтузиазме помимо спущенных сверху будут придумывать все новые и новые грехи и вводить для себя все новые и новые запреты.

Сказав это, канцлер Югороссии замолчал, будто собираясь с мыслями. Хранил молчание и Илья Николаевич Ульянов, понимающий, что сейчас с ним делятся некими сокровенными душевными переживаниями.

— Хотя, — продолжил канцлер Тамбовцев, — у этой медали есть и оборотная сторона. Как в своем романе сказал Федор Михайлович Достоевский: «Если Бога нет, то можно всё». А когда людям можно всё, то поверьте мне, Илья Николаевич, это действительно страшно. Даже нам. С другой стороны, людям бывает можно всё, когда какой-нибудь духовный вождь, ересиарх или просто политический лидер вдруг объявит, что они — последователи единственно верного учения, или принадлежат к «правильному» народу, а посему, что они ни натворили бы, все будет воспринято этой высшей сущностью с пониманием и одобрением. Именно так думали англичане, много лет творившие зверства не только в дальних колониях, но и в совсем близкой к ним Ирландии. А как только их схватили за руку, первое, что они закричали, было: «Господь не с нами». Все выглядело так, как будто им обещали поддержку и обманули.

Из этого мы можем сделать вывод, что вечная идея высшей сущности, облекающая все правила человеческого общежития в сакральную и неоспоримую форму, издавна преследующая человечество, является важным оружием в борьбе за установление наилучших форм того самого общежития. И если мы выпустим это оружие из своих рук и бросим его в грязь, то это значит только то, что кто-то подберет из грязи идею Бога и обернет ее против нас. Мы сами должны и будем готовить тех православных священников и мулл, которые будут проповедовать в церквях и мечетях Югороссии, потому что нам не надо, чтобы какие-то проходимцы, получившие деньги от наших врагов, смогли бы, прикрываясь религиозными идеями, устраивать междоусобицы, стравливая народы Югороссии между собой и направлять их против власти. Со всеми этими вопросами люди должны уметь разбираться сами, но для этого их еще требуется научить. Теперь вы понимаете, Илья Николаевич, для чего нам в Константинополе нужен богословский факультет?

— Да, Александр Васильевич, понимаю, но это понимание мне еще надо тщательно обдумать, — ответил Илья Ульянов, вставая, — надеюсь, что мы еще продолжим с вами эту занимательную и очень интересную беседу. На сем позвольте откланяться и заверить вас, что все, о чем мы договорились, будет выполнено точно в срок. До свиданья.

11 мая (29 апреля) 1878 года, утро.

Ирландское королевство.

Дублин, порт Данлири (Кингстаун).

Кардинал Пол Каллен, будущий митрополит Дублинский и всея Ирландии Ирландской Автономной Православной Церкви в составе Русской Православной Церкви

Стояло прекрасное майское утро, когда по бледно-голубому небу плыли на запад кудрявые кучевые облака. Освещенный яркими лучами солнца, к пассажирской пристани медленно подходил корабль, столь непохожий на английские военные суда, которые мне приходилось видеть в портах Ирландии. На его сером борту было кириллическим шрифтом выведено какое-то слово на русском языке, а также три цифры: «210». Из овальных башен торчали стволы орудий, мачты были без парусов, а непонятные металлические шары и полусферы, перекладины, похожие на ежей, напоминали о том, что этот корабль не принадлежит к нашему миру, как, впрочем, и все югоросское…

Якорь плюхнулся в серые воды залива, на пристань полетели швартовые, которые ловко подхватила береговая команда и намотала на кнехты. Потом на причал спустили пассажирский трап. Вслед за вахтенными на берег в окружении небольшой свиты спустилась прелестная молодая девушка. Его королевское величество проследовал к ней и, пренебрегая этикетом, подхватил ее на руки, воскликнув что-то по-русски. Стоявший рядом со мной югорос перевел сказанные им слова: