Читать книгу "За новыми горизонтами - Дэвид Гринспун"

С приближением космического аппарата к Плутону команда оптической навигации каждый день использовала новые фотографии, чтобы определить, насколько реальное положение дел расходится с расписанием максимального сближения, а затем рассчитывала поправку узнавания времени, необходимую, чтобы исправить это расхождение. Параллельно с этим Лесли Янг и ее команда по планированию встречи с Плутоном использовали замысловатое программное обеспечение, чтобы создать «отчет о научных последствиях», в котором каждое научное наблюдение при максимальном сближении имитировалось для заново рассчитанной ошибки в расписании, если предположить, что она не будет исправлена. При этом можно было сделать вывод, будет ли наблюдение успешным или нет.

Примечательно, что после того, как было произведено последнее включение двигателя и «Новые горизонты» вышли на траекторию максимального сближения, предсказываемые погрешности определения времени стали поразительно невелики — менее двух минут — и вполне укладывались в девятиминутную максимально допустимую ошибку. Доклады Лесли о научных последствиях показывали, что ни одно из наблюдений не сорвется при текущем расхождении, хотя некоторые измерения можно было бы улучшить, если их отцентрировать, то есть если команда проведет коррекцию поправки узнавания времени.

Теперь, когда до пролета оставалось всего несколько дней, пришло время решить, насколько большую поправку времени передать на «Новые горизонты». Собрание по принятию решения было организовано так, что после всех споров, после того, как продемонстрировали все навигационные расчеты и показали результаты всех отчетов о последствиях, после того, как все в команде задали свои наболевшие вопросы и уточнили все «а что, если..?», Марк Холдридж, который курировал этот процесс, обошел комнату по кругу, опрашивая каждого технического руководителя, дает ли он добро на поправку времени или нет. Этот опрос начался с инженеров-системотехников и операторов управления полетом, затем — навигаторы, ученые проекта и, наконец, менеджер программы Глен Фонтейн. Как научный руководитель и ответственный за принятие окончательного решения Алан был последним, и его решение не подлежало обсуждению. Алан:

Марк обошел комнату, и все давали добро. Я был очень удивлен. Мы и так отлично вписывались в девятиминутное временно́е окно, в котором и должны были оказаться, и, хотя доклад Лесли показывал, что некоторые наблюдения можно было улучшить благодаря этой поправке, ни одно из них не проваливалось бы полностью. Я знал, что наша команда хочет добиться такого высочайшего уровня, который только возможен при каждом наблюдении, но, с моей точки зрения, мы и так уже прямиком двигались к табелю с отличными отметками. Более того, поправка узнавания времени не была протестирована на космическом аппарате. Я был удивлен, что никто не спросил: «Нет ли риска все испортить, если поправка узнавания времени не сработает так, как мы планируем? Стоит ли этого крошечный выигрыш в результате, которого мы можем достигнуть?» Опрос обошел всех вплоть до Глена Фонтейна, который как менеджер проекта находился в иерархии принятия решений сразу после меня, и он тоже дал добро. Я не мог в это поверить! После всего, через что мы прошли, когда весь проект был «на грани смерти» несколько дней назад, когда мы просмотрели какую-то мелочь и отправили аппарат в безопасный режим во время выходных 4 июля! Я недоумевал из-за того, что все — даже Глен! — хотят сделать это и что никто даже не подумал о том, что лучшее может быть врагом хорошего.

На мой взгляд, ситуация напоминала нашу вторую попытку запуска во Флориде в 2006 г., когда все давали добро на старт, а я остановил его, сказав «нет», потому что не хотел, чтобы ЦУП в Лаборатории прикладной физики во Флориде работал во время пуска от резервного генератора. Мне не нравилось это делать, но я одним махом перечеркнул всю попытку запуска, потому что не хотел принимать риск, который все остальные считали приемлемым.

Так же как и опрос по поводу запуска в 2006 г., опрос по поводу временно́й поправки был единогласным до того момента, пока не дошел до меня, но я сказал «нет» и объяснил свое решение. Я спросил команду: «Не упустил ли я чего-то? Есть ли неотложная причина, из-за которой мы должны ввести поправку узнавания времени, несмотря на то, что и так прекрасно вписываемся в девятиминутное окно?» Никто не откликнулся, даже когда я переспросил еще раз. Поэтому я наложил вето на поправку.

После окончания собрания я вернулся в свой кабинет в другой стороне кампуса Лаборатории прикладной физики и обнаружил, что уже получил ряд электронных писем и других сообщений от тех, кто был на совещании. Все высказывали свое облегчение от того, что я возразил групповому мнению и призвал не гнаться за лучшим при наличии хорошего. Я тоже был доволен. Были еще сотни причин, из-за которых пролет мог провалиться, так зачем добавлять к ним еще одну?

Вихрь в Мэриленде

С приближением аппарата к Плутону внимание к нему со стороны СМИ быстро росло. Поэтому в Лаборатории прикладной физики царило столпотворение.

Пресса и общественные организации разместились в Косякофф-центре — здании в парадной части кампуса Лаборатории прикладной физики с большим зрительным залом, рядом кабинетов и залов для переговоров, подходящих для деятельности прессы, проведения брифингов и интервью. Также там было открытое пространство, вмещающее большое количество посетителей. Люди прибывали, они получали бейджи разных цветов, чтобы различать журналистов, посетителей, очень важных персон и работников лаборатории. За неделю последнего этапа сближения приехали сотни репортеров, корреспондентов и документалистов, представляющих СМИ из Северной и Южной Америки, Азии, Европы, Австралии и Африки.

Но в Лабораторию прикладной физики приезжали не только журналисты, друзья и родственники сотрудников. В середине 2015 г. эта лаборатория в крошечном городке Лорел в штате Мэриленд стала единственным желанным местом в мире для закоренелых фанатов космоса: было совершенно невозможно пропустить первый пролет новой планеты при жизни этого поколения. Интернет дал возможность узнавать, что происходит, увидеть новые фотографии и насладиться плутономанией практически из любой точки земного шара. Но в людях, собравшихся вместе ради общей цели, ради дела, большего, чем вся жизнь, было что-то, чего нельзя заменить никакими средствами коммуникации.

Команда связи с общественностью в Лаборатории прикладной физики и ранее организовывала крупные мероприятия, но огромный, постоянно растущий интерес к «Новым горизонтам» застал ее врасплох. К утру 14 июля — того дня, когда космический аппарат должен был добраться до Плутона, — собралось более 2000 человек; телефоны в отведенных для прессы зонах звонили беспрестанно, а нагрузка на веб-сайты экспедиции и NASA была просто ударной: миллионы, а потом и миллиарды посетителей заходили на них со всех концов Земли.

Среди собравшихся в Лаборатории прикладной физики были и светила планетологии, и многие значительные фигуры в исследовании Плутона. Приехал старый преподаватель Алана Ларри Эспозито, чье предложение под названием POSSE 14 лет назад проиграло «Новым горизонтам». В другой реальности этот пролет мог бы быть его детищем, но он все равно был здесь, улыбающийся и так же радостно возбужденный, как и все остальные. Первыми разработками экспедиции к Плутону в Лаборатории реактивного движения руководили Роб Стаэль и Стейси Вайнштейн, и они тоже были здесь. Присутствовали и многие другие люди, сыгравшие ключевые роли в том, что полет «Новых горизонтов» состоялся, такие как Майк Гриффин, который был директором космического отделения Лаборатории прикладной физики во время последнего этапа строительства аппарата, а потом, во время подготовки запуска и первых лет полета, — администратором NASA. Верхушка тогдашнего руководства NASA также прибыла на мероприятие. Среди них был бывший командир шаттла Чарльз Болден, в то время являющийся администратором Агентства. Болден особенно наслаждался компанией «детей Плутона» — возбужденной банды девятилеток, родившихся в день старта «Новых горизонтов» и приглашенных разделить острые ощущения от пролета.