Читать книгу "Мертвые канарейки не поют - Антон Леонтьев"

Рита тайно от мужа посетила несколько подмосковных детских домов. А что, если усыновить брата и сестренку?

Понимая, что принять такое решение без мужа она не может, да и не должна, Рита решила, что поедет в один из детских домов вместе с ним.

Исподволь заведя с ним разговор на эту тему, Рита поняла, что Тигран не будет против усыновления.

Поездку она организовала так, чтобы муж ни о чем не знал, желая рассказать ему обо всем в автомобиле по пути на очередную встречу, как он думал.

Чувствуя, что напряжение нарастает с каждым днем, Рита все думала о том, что им придется изменить свою жизнь, если у них в семье появятся маленькие дети. С прежним бешеным графиком бизнес-леди ей придется распрощаться. Она будет проводить больше времени дома…

Она станет матерью, а Тигран отцом.

В субботу, накануне поездки, Рита долго спала, проснувшись, когда часы уже показывали начало одиннадцатого. Зевнув, Рита выскользнула из большой постели, обратив внимание на то, что мужа рядом не было.

Ну, конечно, он ведь всегда рано встает, а вот она накануне работала допоздна, поэтому и заспалась.

Услышав из-за неплотно прикрытой двери ванной звуки льющейся воды, Рита поняла, что муж принимает душ. Скинув пеньюар, Рита открыла дверь, желая составить супругу компанию.

Она чувствовала зарождающееся желание.

– Доброе утро! – произнесла она, подходя к большой душевой кабинке, и вдруг увидела, что муж полулежит-полусидит у стены, странно скорчившись.

Рита в ужасе распахнула дверцу, кидаясь к Тиграну.

– Милый, что с тобой? Тебе плохо? Я вызываю «Скорую»…

Как установили врачи, он умер часа за два, если не за три, до того, как Рита нашла его. В то время, когда она всего в нескольких метрах от него сладко спала, утомленная долгой рабочей неделей. Тигран встал рано и, решив не будить ее, сразу направился в душ.

Где его настиг сердечный приступ, ставший для него последним в жизни. И убивший его на месте, прямо в душевой кабинке.

Рита на роскошных похоронах, на которые собралось пол-Москвы, автоматически принимая соболезнования, думала о том, что могла бы спасти его.

Хотя, может, и не могла.

Но теперь она никогда не узнает этого, потому что Тигран мертв.

Мертв.

Причем умер он, как поняла Рита только некоторое время спустя, в тот же самый день, что и Лев Георгиевич Барковский.

Оба человека, которые изменили ее жизнь – один разрушил ее, другой возродил, – скончались в один день с разницей в десять лет.

Судьба-с.

Поездка в детский дом тогда из-за смерти мужа, конечно же, не состоялась, и Рита забыла о ней и думать. Лишь когда секретарша спустя какое-то время напомнила ей о каком-то важном мероприятии, которое пришлось отложить, Рита вспомнила, куда собиралась с Тиграном в тот день.

Сделав щедрые пожертвования всем трем детским домам, с которыми состояла в контакте, Рита приняла решение: никого она усыновлять одна не будет, хотя могла бы.

Хотя могла бы.

Потому что она хотела усыновить ребенка с Тиграном, но тот был мертв.

Умер в тот же день, что и Лев Георгиевич Барковский.

Внезапно Рита подумала, что ей после долгого перерыва вновь показывают ее персональный фильм ужасов.

И единственным зрителем на показе кошмара была она сама.

Чтобы заглушить боль и не позволить давним кошмарам, которые она считала уже побежденными, снова вползти в ее душу и ночные сны, Рита с головой ушла в работу.

Она же была главой огромного медиахолдинга.

Это помогло, хотя ночи – длинные черные ночи, полные склизких воспоминаний, потных сновидений и напрасных слез, – повторились с завидной регулярностью, о чем Рита никому, даже психотерапевту, которого посещала время от времени, не говорила.

Потому что для всех она была успешной, очень богатой и крайне влиятельной медиаперсоной, владелицей одного из самых крупных холдингов страны.

Ее боялись, перед ней заискивали, ее ненавидели.

И никто – никто! – не должен был знать, что она уже давно живет в своем персональном фильме ужасов.

Только Антон Громыко, похоже, догадывался об этом.

Однажды он прямо заговорил об этом:

– Мать, я же вижу, что ты на пределе. Другие, может, и не видят, но я-то вижу.

Рита резко его осадила:

– Ну раз видишь, то не болтай об этом!

Громыко, вздохнув, произнес:

– Ну, мне-то, своему старому другу и почти любовнику, сказать-то можешь?

Рита усмехнулась: Антон после смерти Тиграна подкатывал к ней, крайне осторожно, но подбивал клинья, а она сделала вид, что воспринимает это как шутку, и на этом все сошло на нет.

– Из-за мамы твоей? – предположил он.

У мамы Риты диагностировали редкую форму болезни Альцгеймера, недуг развивался очень быстро, и о выздоровлении уже и речи не было: врачи давали больной от силы год-полтора.

И то, если организм выдержит.

Рита повела плечом, а Антон, как ей показалось, желая ее приобнять, но явно не рискуя сделать это, продолжил:

– Мать, но из-за чего тогда?

Рита посмотрела на него – если даже человек, с которым ей пришлось пережить один из самых страшных моментов жизни, не понимает, то, значит, никто не поймет…

– Тебе показалось, – ответила она холодно. – Все в полном порядке. В полном! Ты меня слышишь?

Антон ей не поверил, но эту тему больше никогда не поднимал.

Если она и жила в своем персональном фильме ужасов, то в чрезвычайно комфортабельном и крайне роскошном.

После смерти мамы, последовавшей в конце того года, Рита приняла решение уйти в другие области бизнеса, не ограничиваясь СМИ.

За последующие девять лет она – помимо всего прочего – стала владелицей сталепрокатного завода, алюминиевого комбината, авиалинии-лоукостера, провинциального пароходства, трех ресторанов, четырех ночных клубов и одного из самых влиятельных в столице и, пожалуй, в стране, пиар-агентств.

В политику Рита не лезла, понимая, что это не ее, однако ее пиар-агентство было крайне востребованным и получало заказы от влиятельных лиц.

– Ну, ведь это сущий пустяк, не так ли? – нервно спросил кандидат в губернаторы ее родной области, очередной весьма и весьма крупный клиент, за которым стояли очень большие деньги.

Обычно Рита в заседаниях с клиентами, даже подобного уровня, участия не принимала, занимаясь разве что разработкой общей стратегии той или иной кампании, но на этот раз было иначе.