Читать книгу "Прощальный фокус - Энн Пэтчетт"

– Китти всегда так – прибежала и убежала. Не переживай из-за этого, – говорила Дот. – Надо помнить, что у нее дети; хоть и большие, а все-таки дети. Они отнимают много сил. Кроме того, имеется Говард. Ему иногда начинает казаться, что Китти проводит здесь слишком много времени. Когда он начинает ее пилить, ей легче пойти на попятный. Думаю, что мне не стоит добавлять к этому и свои недовольства и тоже начинать ее пилить. Говард на Хааса в обиде. Но потом он про все перестанет вспоминать. И вся эта история забудется.

Без Китти в доме стало тише. Теперь, когда не с кем было поговорить, Сабина не знала, как дотянет до свадьбы. Дот каждый день брала ей что-нибудь из школьной библиотеки – Диккенса, Томаса Гарди, Джейн Остин – все подряд, кроме разве что девчачьих книжек про лошадей. Сабина загрустила и от тоски начала переживать, не забудет ли садовник в Лос-Анджелесе прищипнуть анютины глазки, что возле задней веранды. Впервые после смерти Парсифаля она забеспокоилась, почистят ли бассейн и как дела в магазине ковров. Не шли из головы и незаконченные макеты, что громоздились на рабочем столе, точно развалины после бомбежки. Тоска гнала Сабину домой.

Дот оставалась верной своему слову – ее не волновало местонахождение Китти и не печалило отсутствие Берти. Как и Берти, она, казалось, повеселела. Только боялась признаваться, что рада освободившейся комнате, – чтобы не обидеть Берти. И еще больше боялась признаваться, что скучает по младшей дочери – чтобы та не вернулась. Своими потаенными чувствами она не делилась ни с кем, кроме Сабины, которой и раскрыла свой замысел.

– Я подумываю сделать в этой комнате швейную мастерскую, – сказала Дот.

– Серьезно? – Сабина готовилась вылить в воду яйца для варки и старательно помешивала кипяток. Только накануне в продуктовой лавке она обнаружила одинокую упаковку канадского бекона, случайно затесавшуюся между ливерной колбасой и мясным рулетом с оливками. До окончания срока годности оставалась целая неделя. Сабина решила приготовить яйца по-бенедиктински. Дот обмолвилась, что ни разу в жизни такого не ела, хотя в старом кино видела много раз.

– Надо будет вытащить оттуда кровать, комод и вообще все. Тогда я смогу держать там швейную машинку, и убирать ее никуда не нужно будет, и доску гладильную можно будет не складывать. Еще можно раздобыть маленький диванчик, телевизор поставить. Я даже подумываю, не купить ли велотренажер. Для него у меня никогда места не было. Да и денег тоже. Но теперь-то найдется и то, и другое, так чего ждать?

– Замечательно, – похвалила Сабина и план Дот, и яйца в кастрюле.

– Шить я умею. Надо будет тебе что-нибудь смастерить. Я обшивала всегда и Берти, и Китти, и мальчиков. Думаю, со своей мастерской я смогу даже на заказ что-то делать – перешивать и всякое такое. Надо бы завести себе портновский манекен. Всегда о таком мечтала. А глаза мои, думаю, еще несколько лет продержатся.

– Фан прекрасно шил.

Все шло по плану. Булочки поспели, бекон поджарился до хруста, а голландский соус вышел однородным, не слишком густым и с легкой кислинкой. Готовить соус Сабину учил Фан.

– Я думала, он компьютерами занимался.

– Он, когда в школе учился, шитьем себе на жизнь зарабатывал. – Так ли? Точно она не помнила. В Париже он шитьем занимался или позже? – Все сценические костюмы для меня шил. Он был портной от бога.

– Может быть, Гай и искал такого парня, чтоб на мать похож был.

– Вполне возможно. – Сабина поставила завтрак на стол. Украсила дольками апельсина и веточкой петрушки из пучка, купленного накануне, хотя и было понятно, что большая часть петрушки пропадет. Подогреть тарелки она тоже не забыла.

– Вот так едят в Лос-Анджелесе, – сказала Дот, довольная, словно завтраком ее угощала сама Элизабет Тейлор.

– Каждое утро.

– Чувствуешь себя как в кино.

Они разрезали яйца, окуная ножи в нежный желток. Сабине этот завтрак показался вкуснее самого изысканного ужина в «Рексе», потому что она была голодна, потому что приготовила все сама и потому что больше никто в Аллайансе не ел яиц по-бенедиктински утром во вторник.

– У меня от Фана осталось множество коробок с выкройками, там и подвенечных платьев много. Я вам перешлю их, если хотите.

– Было бы чудесно, – сказала Дот. – Тогда с этого я и начну работу в собственной мастерской. С чего-то, что нравилось Фану.

Больше о мастерской речи не было.

Если бы сразу после завтрака, поставив в сушилку вымытую посуду, они с места в карьер пустились воплощать в жизнь задуманное, позвали людей из церковного магазина поддержанных вещей, попросили их вытащить из комнаты мебель и вынести через заднюю дверь – тогда Дот, может быть, и оборудовала бы себе мастерскую. Но так же, как природа не выносит пустоты, семейная жизнь не терпит бесхозных спален.

Спустя два часа после завтрака Сабина, сидя за кухонным столом, читала «Возвращение на родину», чувствуя, как ее клонит в сон от сытной трапезы и медленного развития сюжета. Она решила, что, как только Дот отправится на работу, к своим горячим блюдам (как может она целый день глядеть на еду?), она пойдет к себе и вздремнет. Дот в своей комнате дальше по коридору готовилась к выходу – мазала губы гигиенической помадой и причесывалась. Их разделяла бывшая комната Берти – уже пустая и еще не чья-то.

Постучав в стеклянное окошечко задней двери, вошла Китти.

– Вот хорошо, – сказала Сабина, кладя между страниц школьную закладку. Ими были снабжены все библиотечные книги, дабы учащиеся не загибали уголки страниц. – Хоть от чтения отвлекусь.

Сабина надеялась, что у Китти свободный день, а Говард как раз на работе. Угадать, совпадут или не совпадут их причудливые графики, было невозможно.

Китти повесила куртку у входа. Одежда ее была до смешного мешковатой, словно Китти по ошибке залезла в шкаф к кому-то из своих сыновей. В складках темно-зеленого свитера и черных джинсов очертания ее фигуры терялись, точно силуэт ребенка под ворохом одеял.

– Дот еще дома? – тихо спросила Китти, как будто мать могла оставаться дома и спать.

Выглядела она как Парсифаль незадолго до смерти: худая, нервная, изможденная. Голубые глаза покраснели и были влажны. Скулы заострились. «Неужели заболела?» – подумала Сабина, цепенея от ужаса. На шее у Китти красовался большой желтоватый пластырь.

– Дот на работу собирается. – Наклонившись, Сабина выдвинула стул для Китти. Та села рядом. – У тебя неважный вид.

Китти посмотрела, не идет ли кто по коридору, готовясь раскрыть секрет. Сабина знала этот взгляд. Помнила его по тому дню, когда Парсифаль рассказал о диагнозе Фана. Китти собиралась сказать что-то, чего Сабина знать вовсе не хотела.

– Думаю, мы с мальчиками переедем сюда на некоторое время.

– Ты заболела?

Китти взглянула на нее, словно не совсем понимая вопрос.

– Нет, мы все здоровы.