Читать книгу "Ясный новый мир - Александр Михайловский"

Крестьянский вождь угрюмо кивнул. Похоже, что он вспомнил, как полвека назад американцы вторглись в Мексику, разбили ее армию и отобрали у страны две трети ее территории.

– Я понимаю, что захват Мехико и свержение Каррансы – это лишь начало большой и кровавой войны с Америкой. Но лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Мексиканцы не смирятся с иностранной интервенцией. Против вторгшихся с севера войск поднимутся все, даже те, кто сейчас враждебен мне и поддерживает Каррансу.

– Компанеро Сапата, – сказал я, – противники моего врага – мои друзья. Мексиканцам следует поискать тех, кто обижен или враждебен правительству САСШ. А ведь таких немало – янки имеют скверную для них привычку – делать гадости всем, с кем имеют дело. Я бы посоветовал вам, взяв власть в свои руки, поискать союзников против Америки.

– Извините, компанеро Османов, – со вздохом произнес Сапата, – но я простой крестьянин, волею судьбы вставший во главе тех, кто хочет спокойно жить и трудиться на своей земле. И потому я буду вам весьма благодарен, если вы поможете мне своими советами и знаниями. Ведь вы прибыли в Мексику для того, чтобы помочь нашему народу обрести свободу?

– Вы правы, компанеро Сапата, – ответил я. – Мексика должна быть свободна и независима, а ее народ счастлив. И мы с компанеро Махно готовы сделать всё, чтобы время, когда ваш народ получит свободу, наступило как можно быстрее. Мы оставим при вашем штабе группу связи, с помощью которой мы будем обмениваться с вами полученной информацией. Кроме того, в качестве подарка мы можем поделиться с вами трофеями, которые были взяты нами после сражения при Кордобе. Думаю, что несколько сотен винтовок с боеприпасами и пара десятков пулеметов вам пригодятся?

– Большое спасибо, амиго, – Сапата встал и с чувством пожал руку мне и Махно. – Я вам очень благодарен. Знайте, что я у вас теперь в долгу, и потому вы можете всегда рассчитывать на мою помощь и поддержку. Скажите – куда и на чем вы доставите подаренное вами оружие? И когда у меня в штабе появится ваша группа связи?

28 декабря 1918 года.

Маньчжурия, Фэньтян

(от же Шеньян, он же Мукден)

Измотав фэньтянские орды в ожесточенных оборонительных боях на рубеже Сунгарийского укрепрайона, войска Красной гвардии перешли в решительное наступление. Рано утром 26 декабря, сразу после протестантско-католического Рождества, когда английские и французские советники маршала Чжана оказались, мягко выражаясь, недееспособны, на позиции фэньтянских войск обрушился град тяжелых артиллерийских снарядов. В течение всего нескольких минут плотность огня была доведена до величин, еще не виданных ни в Русско-японскую войну, ни в Первую империалистическую.

Тут надо сказать, что Дальний Восток и Сибирь в Петрограде считались одним из самых уязвимых направлений, на которых возможен конфликт не только с местными бандитами, вроде Чжан Цзолиня, но и с Францией, Великобританией, САСШ и даже вроде бы замиренной Японией. Ведь когда самураи чувствуют в оппоненте слабость, то они пользуются этим и нападают на этого оппонента. Из этого был сделан вывод, что перед японцами лучше демонстрировать силу, мощь и готовность в военных конфликтах идти до победного конца, чем показное миролюбие.

Именно поэтому снабжался и пополнялся корпус Бережного в первоочередном порядке. К тому же конфликты на Дальнем Востоке – это не только досадная и неизбежная докука, но и возможность без мировой войны, без напряжения всех сил страны, испытать новые (и старые) виды вооружения, провести обкатку в бою молодых и перспективных командиров, отработать в почти полигонных условиях известную только по книгам тактику будущего.

И все это: и первое, и второе, и третье, разом воплощалось на промерзшей маньчжурской равнине, а солдаты фэньтянского «маршала» стали подопытными кроликами, на которых обкатывалась тактика войн будущего. Ну какой еще придурок-правитель позволит, чтобы по его солдатам стреляли боевыми снарядами, а потом давили танками.

По позициям фэньтянцев вели огонь шестидюймовые и сорокавосьмилинейные гаубицы тяжелого артдивизиона особого назначения, созданного в шестнадцатом году и успевшего показать свою полезность на германском фронте. Помимо гаубиц образца девятого и десятого годов, стреляли железнодорожные батареи пушек Канэ, для которых на вооружение все же была принята нормальная стальная фугасная граната, по образцу фугасных снарядов из боекомплекта прибывших из будущего гаубиц МСТА-М. Редко, но веско бухали выстрелы железнодорожных дивизионов особой мощности (каждый дивизион это единичное десяти- или двенадцатидюймовое орудие, устаревшее на флоте, но вполне годное для использования на суше). С другой стороны, можно сказать, что здесь был перепроверен опыт германского прорыва под Амьеном.

Кстати, об уже упомянутых здесь танках. Настал момент, когда, не выдержав и получаса такого обстрела, от которого не спасали неглубокие окопчики, кое-как выдолбленные в промерзшей земле, фэньтянские солдаты массово начали покидать свои окопы и, говоря местным поэтическим языком, «стремительно и неудержимо стали наступать в направлении собственного тыла».

Артиллерийский огонь при этом моментально прекратился, а через брустверы окопов Красной гвардии перевалили десять бухающих пушками и стрекочущих пулеметами металлических коробок. Переваливаясь на воронках и полузасыпанных окопах эти безбашенные (в прямом и переносном смысле) экспериментальные эрзац-танки устремились туда же, куда побежала фэньтянская пехота, а вслед за ними из окопов поднялась волна вооруженных винтовками людей, одетых в теплые серо-белые камуфлированные ватные куртки и штаны. На левом фланге в обходной маневр пошел конный корпус Метелицы, а на правом фланге – конный корпус Буденного.

При этом примерно четверть бойцов Красной гвардии была раскоса, плосконоса и своим родным языком считала язык Конфуция и Лао-Цзы, а не язык Пушкина и Толстого. С момента нападения «маршала» Чжана на Северо-Маньчжурскую республику такое явление стало массовым. Как сказал в свое время Николаю Бесоеву «господин Никто», не было такого класса или прослойки в китайском обществе (за исключением чиновничества), которые желали бы возвращения бандитских порядков, существовавших при фэньтянцах. Явление это стало таким массовым, что зажиточные китайцы начали направлять в Красную гвардию по одному своему работнику, платя ему за это деньги – лишь бы «маршал» Чжан не вернулся и снова не начал беспредельничать.

Ну и, естественно, в Красную гвардию вступали те китайцы, которые еще при царе-батюшке уехали в Россию на заработки, а потом при возвращении принялись нести в массы разумные, добрые, вечные большевистские идеи (агитировать китайцев за справедливость – это одно удовольствие, уж очень они отзывчивы на такую пропаганду).

Естественно, что местные власти (в том числе и фэньтянские), напуганные таким поворотом дела, принялись их ловить и казнить. А делать это в Китае умеют. Обиженные этим агитаторы (переловить всех китайцев не получится ни у одной власти) начали вместе с семьями, родными и близкими массово мигрировать на север, поближе к КВЖД и корпусу Красной гвардии. Ну, а там мужчины вступали в корпус Красной гвардии, а их чада и домочадцы жили на солдатское жалованье в пятьдесят рублей, которое, даже с учетом керенской инфляции, было для нищего Китая большими деньгами.