Читать книгу "История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - Жорж Дюби"

И действительно, в 1151 году. Генрих, вступив в наследство, получает от матери права на герцогство Нормандское; год спустя от имени своей супруги он получает права на герцогство Аквитанское; в 1154 году Генрих получает помазание на королевство Англии, благодаря своему сыну Годфриду внедряется в Бретань. Необыкновенная удача. Будем, однако, осторожными в оценках. То, что удалось собрать таким образом Генриху за десяток с лишним лет под своей рукой, то, что историки называют иногда «империей» Плантагенета, никогда не являлось государством. То был некий набор государств. В каждом из них сохранялся свой княжеский двор, своя команда администраторов. Генриху приходилось беспрерывно переезжать из одного такого государства в другое, чтобы демонстрировать свою верховную власть над ними. По свидетельствам современников, он находился в вечном движении. Так, его нотариус Пьер из Блуа писал: «Он постоянно на ногах, с утра до вечера, хотя все голени его изранены, в синяках от ударов, которыми он то и дело подгоняет непокорных лошадей, а восседает он [как то приличествует королям] только на лошади или за столом. Коли надобно, он за день проезжает по четыре или пять лье». Так, выбиваясь из сил, до самой смерти Генрих утверждал свою власть над разделенным пространством. Поскольку в той или иной части этого пространства государь постоянно отсутствовал, его функции там исполнял сенешаль. Правда, почти ьп всех землях существовали крепкие структуры управления. Речь идет в первую очередь о Нормандии. Здесь благодаря выездам судей поддерживалось спокойствие, подобное тому, которым в XI веке восхищался клюнийский монах Рауль; приказчики-прево, находившиеся под строгим надзором, собирали подати; сеть феодальных обязательств завязалась здесь плотнее, чем в любом другом месте. Слабым звеном, однако, оставался юг; жители Аквитании по-прежнему были непокорными и своевольными.

Чтобы обуздать мятежников, герцогская власть опиралась, как могла, на города, особенно на Ла-Рошель. Этот недавно основанный город был прочно укреплен, сразу же разбогател; сюда за винами приходили караваны судов даже из северных морей; о размахе торговли могут дать представление встречаемые и сегодня на мелководье горы выгруженной с кораблей гальки, которая использовалась тогда в качестве балласта. В надежде удерживать аквитанских баронов в своих руках столь же прочно, как английских и нормандских баронов, герцог пытался также внедрить в землях к югу от Луары строгое феодальное право. Но сопротивление местных кутюмов оказалось слишком сильным. Насильственная феодализация привела к нескончаемым мятежам; на какое-то время их подавляли, наводя ужас, но они вспыхивали вновь и вновь. Трудности Генриху создавали и его сыновья: их было слишком много. Уже в отрочестве они начинали требовать выделения себе части наследства, какой-то доли государства, прежде всего в Аквитании, права на которую им переходили от матери. Алиенора же поддерживала своих сыновей, вокруг них собирались все недовольные, все алчущие. Не упускал возможности использовать сыновнюю непокорность и король Франции, их законный покровитель, поскольку он являлся сеньором их отца. Что касается самого Генриха Плантагенета, то его связывал принесенный этому королю оммаж; и нельзя было своим собственным вассалам давать пример нарушения клятвы. Скончался Генрих в скорби, в горькой обиде на сына Роберта, которого он считал самым верным и предательство которого вдруг обнаружил. Как бы ни повернулось дело, созвездие княжеств, волею случая собранное Генрихом под своей рукой, было обречено на распад. Не стоит доверять картам, авторы которых пытались изобразить феодальную Францию. На таких картах владения Генриха II Английского во Франции выглядят плотным массивом и, как кажется, подавляют своим весом королевский домен. Конечно, нависавшая на него с Запада угроза была серьезной. Однако она не являлась столь грозной, как представляется на первый взгляд.

Сеньорию Капетингов упорно теснило еще одно собрание графств, на этот раз с Востока и с Юга. В начале правления Людовика VII Тибо являлся, как и его предок Эд, графом Мо и Труа, графом Блуа, Шартра, Шатодена; от имени матери он мог бы также предъявить права на нормандское и английское наследство; он уступил их, однако, своему брату Стефану, претендовавшему на них. Но после смерти Тибо в 1152 году приходилось следовать обычаям (и здесь мы видим, какую роль в политической истории того времени играли семейные события). А обычаи делали недолговечными подобные конгломераты титулов и владений, обязывая в соответствии с традицией делить наследство покойного поровну между его сыновьями. У Тибо было два сына, младший получил Блуа, а старшему достался самый мощный удел — Шампань. В то время эта провинция стала превращаться в одну из богатейших благодаря распашке залежных земель в Бри и особенно благодаря успехам ярмарок в Труа, Провене, Ланьи и Барсюр-Об. Здесь уже на протяжении двух десятилетий происходило постепенное становление системы защиты купечества и их прав. Благодаря этому торговые караваны из дальних краев уже не направлялись на стариннейшие ярмарки в Реймсе и Шалоне, имевшие епископское покровительство, а тянулись к Провену, Ланьи, расположенным поблизости от быстро выраставшего парижского центра торговых путей. Так создавались условия для необыкновенного расцвета торговых собраний в Шампани. В XIII веке они превратились в главные места встреч деловых людей Севера и Юга. Это произошло после того, как ярмарки стали регулярными, расширилась юрисдикция графской стражи, а приезжающие итальянские и провансальские негоцианты учредили ассоциации взаимопомощи. Однако изначально в Шампани, как и других местах, первым фактором становления государства было феодальное право. Графу принадлежал обширный домен, которым управляли два десятка прево, в его руках находилась примерно половина крепостей, он постепенно обеспечивал свою власть и над другими крепостями, используя вассальные обязательства; такие обязательства графские служащие стали тщательно записывать со времен Филиппа Августа. Сам граф принес оммаж королю Франции, но отнюдь не за все свое княжество. Какие-то его части зависели от других сеньоров, в особенности от короля Германии. Подобная зависимость позволяла сопротивляться нажиму Капетингов, опираясь на Империю. Так, в 60-е годы Генрих Щедрый решил играть на противоречиях между Людовиком VII и Фридрихом Барбароссой. Однако из-под власти графа Шампанского ускользали все епископства, за исключением епископства Труа. В них постепенно возобладало влияние короля. Вот в этом мы и находим тот самый фактор, который, наряду с наследственным правом, ставил княжества на ступень ниже по сравнению с короной. Князю приходилось рассчитывать лишь на поддержку все более многочисленных монахов и каноников, молившихся о его спасении и даровании побед его оружию в приходских церквах, рассеянных по всему княжеству. А лучшие из этих клириков помогали государю при дворе эффективнейшим образом использовать свои властные прерогативы.

Они же оказывали князю и иные услуги, более полезные для утверждения его престижа. Составляя окружение супруги графа Шампанского, дочери Алиеноры Марии, представлявшей своего мужа на куртуазных собраниях при его дворе, эти образованные люди лелеяли ростки молодой куртуазной, рыцарской культуры, расцветавшей здесь в конце XII века; именно по заказу Марии был написан «Ланцелот» Кретьена де Труа.

Одним из наиболее ярких очагов такой культуры и был двор графа Шампани.