Читать книгу "Архканцлер Империи. Начало - Евгений Шепельский"

– Да-а-а…

– Я сожгу ваши леса!

– Не поможет… Нет, нет, не поможет. Не горит… нет… мертвое не горит. Мертво-живое не горит… Мертво-живое не хочет тлеть… не горит…

Вот же… задали мне задачку…

– Думай…

– Найди…

– Молим…

– Просим…

– Пожалуйста…

– Пока не стало поздно… зло внутри нас растет… не можем сдерживать… не можем сдерживать… Убей нас. Молим. Молим тебя… Андрей…

Червезмеи почти запахнули шевелящийся полог над моей головой.

– Убей, убей, убей нас. Мы больны. Мы очень больны. Ты можешь найти способ, мы знаем, знаем, знаем. Мы больны людьми… прошу тебя, убей нас. Убей нас. Убей нас…

– Я клянусь, клянусь, клянусь! – Я начал колотить по мерзлой мертвой земле, а свет солнца мерк под замыкающимся пологом из змей. – Я клянусь, я сделаю, найду способ! Даю вам слово!

Я вдруг увидел себя со стороны. Увидел родителей. И деда. И он снова был зол и кричал мне: «Не отступай!» А еще я увидел первую свою любовь. И то, как меня избивали за нее в школе. Я не сразу понял, что вихрь воспоминаний этот – не мой, что его подняли мертвецы, что они копаются в моей голове теперь уже подробно, работая чем-то вроде детектора лжи.

Но я сказал правду, и ничего, кроме правды.

И тяжесть вдруг ушла, свет рождающегося дня упал мне под ноги. Стена белых червезмей стремительно исчезала в почве.

Я поднялся на дрожащие ноги.

– Я сделаю это. Еще раз клянусь. Как только я стану архканцлером – я употреблю все силы на то, чтобы вас уничтожить.

– Да-а-а…

Я не видел, откуда младенец выбросил ее, но – к моим ногам упала маленькая, меньше ладони, деревянная палочка, раздвоенная на конце. Была она кривенькая, с выпуклым сучком посредине. И, как ни странно, одета в бурую кору.

– Возьми… поможет… да-да-да… поможет…

Магия?

– Наша магия… возьми…

Я взял. Палочка обожгла холодом. Я сунул ее в карман рейтуз. И – сам не зная почему – потрогал лоб. Рассечение затянулось. И на том спасибо…

– Да-а-а…

Младенец начал уменьшаться. Червезмеи ускользали в землю, в боках младенца появились проплешины.

Аудиенция подошла к концу.

– Где ваши жилища? Где ваши останки? Где оружие, чаши, одежды? – выкрикнул я, ибо этот вопрос и правда не давал покоя.

И я получил желанный ответ:

– Ты стоишь на них… Все всосала земля… Все, что не растащили люди… все ушло в землю и растворилось… стало Эльфийской тоской… мертво-жизнью… Иди, Торнхелл… убирайся… Прочь, прочь!

– Где мои друзья? Я хочу, чтобы они выжили!

– Мы позаботимся о них. Уходи… уходи!

Позади меня образовался коридор. И снова раздался младенческий плач – капризный, злой.

Я понял, что он выведет меня из леса.

Так и случилось.

Глава 32

Плач смолк, когда в просветах деревьев замаячил голубой простор. Я надеялся, что роевое сознание эльфов вывело меня на опушку со стороны Норатора. В какое бы безумие оно ни впало, соображения насчет того, куда меня вести, у него хватало. Интересно, почему оно не убило сразу дворянку-садистку? Хотело посмотреть, кажется… Роевое сознание находило извращенное удовольствие в том, чтобы наблюдать, как она надо мной издевалась.

Ужасно хотелось пить.

Рассветные облака-улитки солнце окрасило в пурпур. Над мертвым пространством у опушки курился легкий туман. Я двинулся прочь, наступая на Эльфийскую тоску, впечатывая в нее украшенные гвоздями подметки с силой и злобой, словно мог раздавить эти слепые белые стебли, уничтожить своими шагами.

Отошел туда, где начиналась живая, человеческая трава, где начиналась длинная холмистая гряда, поросшая метелками каких-то цветов; оглянулся. Где Амара, Литон, Бернхотт? Где вечно неугомонный Шутейник?

Лес Костей застыл в сотне метров от меня, напоминая сторожевую стену. Мне почудилось, что я различил затихающий вопль младенца. В длину лес под сотню миль, но значительно у́же – в ширину. Но с какой стороны Лес Костей мог выпустить моих товарищей, как далеко от меня – остается только гадать. И вообще выражение «Мы позаботимся о них» можно толковать двояко. Может, лес умертвил всех моих спутников, чтобы придать мне дополнительную мотивацию – а какая мотивация сильнее, чем жажда мести?..

От этой мысли я скрипнул зубами. Буду надеяться, что все спаслись, никто не остался в лесу, иначе месть моя вам… Да черт его дери – иначе я оставлю вас в мертво-жизни, вот что я сделаю – и это будет для вас худшим наказанием!

Я провел ладонью по шершавой щеке. М-да-а… Выгляжу как обормот, пахну наверняка как обормот в квадрате – и в таком виде заявлюсь в Норатор. Есть опасение, что добрые горожане не станут меня уважать. Один плюс в посещении эльфийского леса все же есть: меня не захватили дворяне. Ну и еще маленький плюс – магия леса излечила мои раны. Под пальцами чувствуются только крохотные полоски свежих шрамов.

Я пошел вдоль кромки Эльфийской тоски, придерживая ножны.

– Амара! Шутейник! Бернхотт! Брат Литон!

Нет ответа.

– Амара-а-а!

Никогда бы не подумал, что буду страстно желать присутствия рябой проводницы рядом с собой. Одна ночь? Да я подарю тебе тысячу ночей, только явись передо мной в целости и сохранности.

Я разгуливал вдоль кромки с полчаса, стараясь не отходить далеко от места своего выхода из леса. Вдруг роевой разум пригонит моих товарищей сюда же, ко мне? Может, хватит у него соображалки?

Ну а если все они умерли? Если лес убил их? Свел с ума, бросил на землю, приспал в ледяном безмолвии, и теперь они – окоченевшие трупы, которые скоро уйдут под землю, сольются с мертво-жизнью?..

Страх одиночества в этом мире вдруг накрыл с силой, какой прежде не бывало. Так-то я волк-одиночка, но именно Санкструм научил меня ценить дружбу и чувство локтя. Дружба и товарищество здесь проявлялись острее и не были связаны бесчисленным количеством эгоистических нитей и взаимовыгодных условий, как на Земле. Дружба тут сродни боевому товариществу, когда ты начисто забываешь о своем эгоизме и готов спасти товарища даже ценой собственной жизни. Потому что иначе уже не можешь. И ты знаешь, что он готов спасти тебя.

– Бернхо-о-о-тт!

– Ма… олк!..

Ко мне наискосок через мертвую белесую пустошь бежала маленькая фигурка.

– Шутейник?

Хогг подбежал ко мне, тяжело пыхтя. Красные сапожки в грязи, на рукавах куртки – обрывки ткани. Видно, что мчался, как и я – процарапываясь сквозь колючий кустарник мертвого леса. Повязка со лба исчезла, виден багровый, наполовину затянувшийся шрам от осколка пивной кружки.