Читать книгу "Миднайт. 1. Наместник ночи - Мила Нокс"

Не зря его именовали Мудрецом.

Беседовать, не говоря ни слова, быть может, высшее в мире искусство.

– Не ерзай, Франциск, – успокоил Калике, увлеченно скармливающий лесную землянику крошке-мимикру, – если Мудрец обещал прийти – значит, придет.

Вдруг Филипп очнулся от оцепенения, поднял голову и навострил уши:

– Слышите?

Глава 22 о летающем ковре

Из-за высоких деревьев донесся едва различимым звон и бреньканье, точно тысяча хрустальных колокольцев звенела и отплясывала, отзываясь на движения фантастического танцора.

Дзиньк-бреньк-бумц!

Бодрый перезвон звучал все ближе и громче, так что сидящие у костра выпрямили спины и вытянули шеи, всматриваясь в чащобу. И тут, когда казалось, что Мудрец вот-вот явится перед ними, звон пропал… Лес окутала тишина.

Франциск застыл в удивлении и на мгновение испугался, что хозяин Гнезда передумал заглянуть на их огонек и отправился обратно. Он даже чуть привстал, слушая тишину, как вдруг…

– Ю-ху-у-у, разойдись-посторонись!

Из черного леса вылетело ослепительно-яркое пятно, разбрызгивая во все стороны лихой звон. Пушистые кисточки развевались на ветру, стеклярус и многочисленные бусины сталкивались и сверкали. Десятки мимикров, усердно работая крылышками, держали ковер по всему периметру, а посередине на горе разноцветных атласных подушек восседал не кто иной, как сам Мудрец собственной персоной!

Вокруг Мудреца лихо кружила целая флотилия посуды: чайник, чашки и блюдца, золотые и серебряные ситечки, ложки и вилки; все это танцевало и подпрыгивало вокруг хозяина Гнезда, потому что во время полета он еще умудрялся жонглировать! Мудрец ловко подбрасывал и ловил все эти блюдца и чашки руками, ногами и даже головой. Чашки приземлялись на края гигантской шляпы, соскальзывали в изящные пальцы фокусника, а затем перелетали в другую руку и вновь прыгали на шляпу.

– Э-ге-гей! – вскрикивал Мудрец, сияя, как начищенный пятак.

Ковер, просвистев над поляной, принялся наворачивать круги вокруг сидящих у костра. Крылышки мимикров издавали громкий стрекот, делая тысячи взмахов в минуту, ручонки малышей цепко держали края ковра и не давали ему упасть.

Маленькие слуги что-то пищали, а Мудрец время от времени отвечал таким же свистом и стрекотом, звонко пощелкивая языком. Темно-красный сверток за его спиной иногда откликался глухим стоном и дзиньканьем струн – видимо, там Мудрец хранил некий музыкальный инструмент, но сейчас он был занят другим музицированием: жонглируя, высвистывал какую-то песенку, и Франц никак не мог понять, где же он ее слышал.

Мудрец продолжал кружить у костра и веселить своим представлением. Пролетая над Францем, он уронил блюдечко, но ковер тут же резко спикировал, пронеся над макушкой Франца, всколыхнув его волосы, и хозяин Гнезда подхватил блюдце.

– Э-ге-гей! – воскликнул он и, подмигнув Франциску, взмыл вверх.

Франц не выдержал и звонко расхохотался. А когда понял, что хихикнул и Филипп – наверное, впервые за все время их пребывания в Полуночи! – ему сразу стало так тепло и радостно, что он был готов вскочить на ковер и жонглировать вместе с Мудрецом.

Тут чудак подлетел к Каликсу и сделал вид, что хочет уронить на его голову чайник. Монстр выпучил глаза, но Мудрец подхватил чайник за ручку буквально в паре сантиметров от носа гиганта и, подкинув вверх, отправил на гору посуды, сложенную рядом на ковре.

– Тра-та-та, поддайте жару, не хватает нам пожара, – напевал Мудрец.

Ковер славировал вниз и изящно приземлился у костерка. Отпустив края ковра, мимикры собрались в две стайки и выстроились слева и справа от хозяина.

– Фух! Ну и дорога выдалась, клянусь Балауром, там на юге такие тучи, а сколько молний! О-хо-хо! Грозовая ночь, о, грозовая ночь…

Мудрец покачал головой и, вытянув кружевной платочек, отер пот со лба. Он поправил шляпу, одернул роскошную куртку и поднялся с подушек.

– Да будет ночь! – Хозяин Гнезда оглядел присутствующих лукавыми зелено-голубыми глазами.

Темноту ночи прорезала – точно белоснежный месяц – сияющая улыбка.

Оторопевший после случая с чайником, Калике наконец опомнился. Монстр подскочил и упал на колено, покаянно склонив свою большую голову так низко, что его роскошная серебристая борода, прозвенев бубенцами, упала в траву.

– Да будет ночь! Прошу простить мою неучтивость!

– Ну-ну. – Мудрец отмахнулся. – Не стоит так волноваться. Ах, Калике, дорогой! У тебя сейчас рога загорятся!

Мудрец подскочил к гиганту и изящным взмахом накрыл белоснежным платком дымящийся рог, которым Калике случайно попал в костер. Затем хозяин Гнезда осмотрел голову монстра, хмурясь и хмыкая, и щелкнул пальцами. Мимикры поднесли ему серебряную баночку, в которую Мудрец обмакнул кончик платка и стал любовно шлифовать рог Северного ветра.

Калике, казалось, не знал, куда себя деть от смущения.

– Господин… Вы не обязаны…

– Что ты, что ты! – воскликнул Мудрец. – Я вовсе не хочу, чтобы мой прекрасный ветер ходил с подпаленным рогом. – Он поцокал языком. – Тебе не пристало появляться в таком виде, да и вообще…

Мудрец оглянулся и с прищуром оглядел близнецов. Заметив что-то на лице Франца, он направился к нему.

– Все должно быть идеально!

С этими словами Мудрец склонился к мальчику и принялся оттирать что-то с его щеки.

– Вы где-то испачкались, мой дорогой, – проворковал хозяин Гнезда. – Но ничего, мы сейчас это исправим! Когда появляюсь я, все начинает блестеть и сиять, уж поверьте! Уж чего я не люблю – так это пыль и грязь!

Франц тоже почувствовал себя неловко. Но он послушно застыл, уставившись на серебряную ложечку, которая качалась туда-сюда прямо перед его носом. Ложка была перевязана ниткой и прицеплена к полям гигантской шляпы.

– М-можно спросить?

Мудрец отстранился и строго поглядел на него.

– Слушаю тебя, Франциск Фармер.

– А… зачем… это все?

Чудак перехватил ложку и посмотрел на нее так, будто видел впервые.

– Это? Ах, это… Ты видишь мои воспоминания, мальчик! Всякий раз, когда в моей долгой жизни происходит важное событие или встреча, я оставляю что-то в память о случившемся, чтобы всегда хранить частичку тех дней и – будем откровенны – друзей, которые давным-давно ушли в прошлое и были позабыты всеми в мире, кроме меня.

Франц удивленно поглядел на Мудреца. Какой же он все-таки странный! Мальчик не мог сказать о нем ничего определенного: в этом человеке чувствовалась мудрость, присущая только старикам, но притом хозяин Гнезда вел себя на редкость ребячливо; он был одновременно и весел, и задумчиво-печален…