Читать книгу "Алхимия иллюзий - Антон Леонтьев"

Спустившись вниз, Вика опустилась на пол рядом с сопевшим и явно пребывавшим во невменяемом состоянии Сашей. Что Марина Ильинична, эта старая ведьма, подсыпала ему? Вдруг она его отравила?

Если так, то она сможет выдать чужое убийство за свое. Господи, о чем она только думает!

Внезапно всхлипнув (хотя всю дорогу из Подмосковья в столицу Вика не проронила ни слезинки, мучительно размышляя над тем, что ей теперь делать и какое решение принять), она принялась расталкивать мужа.

— Сашенька, милый, вставай! Ты должен мне помочь…

Муж, издав причмокивающий звук, и не думал пробуждаться.

— Саша, я тебя прошу! Наш с тобой сын в смертельной опасности… Ты мне нужен, Александр, как никогда в жизни!

Муж, перевернувшись на другой бок, громко всхрапнул.

— Сашка, черт тебя подери, вставай, идиот хренов!

Вика, вдруг осознав, что молотит все еще находившегося под воздействием чего-то сильного, наверное, каких-то наркотиков, супруга по груди кулаками, отступила в ужасе прочь.

Да она его убить готова. Убить — готова?

Тогда все ее проблемы разом разрешатся…

Плача, Вика рухнула на диван рядом с мужем. Нет, конечно, не готова. Титов был прав: мужа она любила больше всех на свете.

Но и сына тоже!

Поймав себя на том, что покрывает лицо спящего супруга слюнявыми поцелуями, Вика вдруг поняла: решение принято.

Конечно, она спасет сына. Естественно, она не убьет мужа.

Выходит, она должна убить Виталика. Именно что должна. Того самого Виталика, который вместе с ней тогда, двенадцать лет назад, вел борьбу с Титовым. Который так помог ей после завершения этой борьбы.

Который был единственным членом ее семьи, не считая мужа и сына. Не только ее лучшим другом, которому она доверяла все сердечные, но и нареченным братом.

И она была готова… Готова убить его? Или все же лежавшего на диване и мирно спавшего под воздействием медикаментов Сашу?

Вика ушла на кухню, распахнула холодильник. Так ничего и не отыскав, хотя холодильник был забит под завязку, уселась за стол и, понюхав содержимое початой бутылки коньяка, плеснула себе в чистую кружку.

Любимую кружку Павлика — с Чебурашкой. Отпив глоток и понимая, что пьянеть ей никак нельзя, Вика подошла к мойке и — от греха подальше — вылила в нее содержимое бутылки.

Ставя бутылку в сторону, Вика задела лежавший на краю мойки штопор и нагнулась за ним. Через брючину просвечивались цифры: «21:54:03».

Еще до того, как цифры изменились, Вика схватила штопор и быстро выпрямилась. А потом шагнула в зал, подошла к спящему мужу, запихнув носком туфли штопор под диван, на котором распластался Саша, вернулась на кухню.

Так-то лучше.

Затем вынула смартфон и посмотрела на часы: было час тридцать шесть ночи (или утра?) субботы. Уже час тридцать семь.

И у нее оставалось чуть меньше двадцати одного часа, дабы претворить в жизнь требование Титова.

Точнее, в смерть…

Вика набрала номер Виталика — она знала, что в это время, с учетом наступивших выходных, тот не спал, а заполнял свое время разнообразным досугом.

Главное, что Виталик, с которым она говорила прошлым утром (а чувство было такое, как будто в прошлом тысячелетии!), в Москве — никуда не укатил, слава богу, потому что был приглашен сегодня вечером к ней на ужин, иначе…

Иначе бы ей пришлось волей-неволей убить Сашу.

Виталик не брал трубку, поэтому Вика сбросила ему сообщение:

«Проблемы в семье. Срочно, ПРОСТО СРОЧНО, нужна твоя помощь. Отзовись!»

И поставила три ряда разнообразных рожиц.

А затем отправилась в душ, понимая, что когда Виталик рано или поздно объявится, то она заглянет к нему и…

И убьет своего лучшего друга и нареченного брата.

— Детка, ну что у тебя такого срочного в такую рань? — отчаянно зевая, спросил Виталик, открывая Вике дверь своего пентхауса в одном из столичных небоскребов: крайне успешный и крайне богатый пластический хирург и владелец сети клиник красоты, он мог позволить себе подобное место обитания.

Виталик был абсолютно наг, только поверх мускулистого тела, которому он уделял повышенное внимание (в особенности после того, как разменял четвертый десяток), был накинут лазоревый с желтыми и белыми нарциссами шелковый халат.

Вика прошла в лишенные стен апартаменты-лофт, исполненные в стиле Нью-Йорка начала двадцатого века, и увидела на огромной, застеленной черным шелковым бельем кровати чье-то натренированное тело.

Виталик был — естественно — не один.

Вика, заявившись к нему утром в половине десятого, так и не дождавшись ответа на свое смс (и с каждой минутой накручивая себя все сильнее и сильнее), сумела убедить охранника, к счастью, знавшего ее, позвонить Виталику и сообщить, что к нему гости.

Точнее, гостья — та самая, которая желает убить его. Но об этом охранник, конечно, не сообщил, так как знать просто не мог.

— Ты не один? — сипло спросила Вика.

А Виталик, запахивая халат (Вики он абсолютно не стеснялся, в подробностях информируя ее о сложностях своей, как водится, крайне запутанной личной жизни) и по-прежнему отчаянно зевая, произнес:

— Ну да. Это та самая «звезда», о которой я тебе говорил. Ну, знаешь, тот смазливый актерчик, что в очередном сериале играет крутого пацана, который попадает в тюрьму и…

Вика уселась на высокий табурет около барной стойки и, положив около себя сумочку, в которой лежал нож для колки льда, захваченный ею на собственной кухне, оборвала ненужные излияния Виталика:

— А ты его можешь за дверь выставить?

Виталик, никак не в состоянии справиться с зевотой, проговорил:

— Вообще-то мы только в начале седьмого легли, ведь до этого…

Вика закричала:

— Виталий, избавь меня от ненужных подробностей! Просто выстави его за дверь, и все! Ну же!

Виталик, не задавая лишних вопросов, так и сделал, в течение десяти минут вытолкав взашей ничего не понимающую сериальную звезду, парень, заметив в лофте своего любовника незнакомую сумрачную даму, моментально собрал свои разбросанные вещи и был таков.

— Вот, забыл, — держа в руке чужие, морковного колера, дизайнерские трусы, произнес Виталик, присаживаясь на табурет рядом с Викой. А потом со вздохом спросил: — Так все запущено, Викушенька?

Вика зарыдала, а Виталик, едва не подав ей в качестве платка чужие трусы, швырнул их в угол и отправился к сверкавшему хромом огромному кофейному аппарату, занимавшему едва ли не всю стену кухни.