Читать книгу "Дозор с бульвара Капуцинов - Александр Сальников"

Леонид не видел последних сполохов и последних секунд жизни того, кто еще недавно был Брианом де Маэ. Он подхватил на руки Мари. Девушка была без сознания. Фюмэ тоже изрядно досталось, но его спасли многочисленные артефакты.

– Какую ленту вы упустили, юноша! – устало сказал дон Рауль.

«Зато я не упустил другого, – думал Леонид, пошатываясь под весом своей хрупкой ноши, – и Эмпириум меня задери, если я сделал неправильный выбор!»

Над башней уже не было ни Тьмы, ни Света. Только серое марево.

Они вышли из Сумрака все вместе. Шагрон и Фюмэ вернулись к привычному облику людей, Рауль снова как будто бы обрел две живые руки и сменил костюм, более подходящий Дону Джованни из оперы Моцарта. Он не забыл прихватить с собой камеру Леонида.

– Пусть господин Мельес снимет лучше… – с запозданием ответил испанцу Александров, усаживая бесчувственную Мари на ближайший целый стул.

Аура девушки была странной. Более сглаженной и тусклой, чем обычно.

Он сам едва не падал от усталости и мечтал почему-то о большом прянике или куске сахара… он даже готов был бы съесть целую сахарную голову. Но вместо сахарной головы перед глазами явилась плитка шоколада, протянутая заботливым Фюмэ. Рауль прихлебывал из небольшой фляги – видимо, там у него был припасен ликер.

– Я должен поблагодарить вас от имени Ночного Дозора, месье, – сказал Фюмэ Шагрону. – Еще немного, и мадемуазель Турнье лишилась бы жизни.

– …А так – всего лишь стала пустышкой. – Последнее слово Евгений произнес на русском.

Леонид понял его. В Ночном Дозоре, правда, работников, что полностью лишились Силы, называли выпитыми. Темные же в выражениях не церемонились.

– Это поправимо, – заметил Фюмэ.

– Я буду свидетельствовать об исключительной роли и даже героизме сеньориты, – сказал Рауль.

– Мне, право, неловко, господа, – сообщил Евгений. – Я, выходит, и здешнему Дневному на руку сыграл. Мадемуазель теперь к следующей выставке только в Сумрак войти сможет. Честно скажу – мне жалко, Тьма меня задави. Хотя она и Великая.

– Величие и магия женщины, любезный, – дон Рауль натягивал перчатку на искусственную руку, – от способностей Иной не зависят. Поверьте моему опыту.

* * *

Настоящий конец этой истории, однако, наступил не на Эйфелевой башне. И не весной, а осенью одна тысяча девятисотого года.

Самая большая торгово-промышленная выставка в истории человечества подошла к концу. Уже состоялось большое торжественное закрытие с участием президента и всех мэров Франции и грандиозный банкет в саду Тюильри. Еще ранее, 18 августа, прошло вручение наград, коих Россия получила более полутора тысяч, из них 212 – высших и 370 – золотых медалей. Публики в последние октябрьские дни выставки являлось, как ни странно, больше обычного. К тому же администрация снизила цену входных билетов до двух су в последний день, а к полудню и вовсе до одного су. Раздосадованные торговцы билетами, которые напоследок рассчитывали на крупные барыши, стали в пику администрации раздавать эти билеты даром.

Некоторые павильоны улицы Наций закрылись уже в четыре часа, и толпа не смогла туда попасть. Экспозиты Иных во дворце Трокадеро были закрыты и того раньше.

Иные тоже раздали все заслуженные награды, в том числе и тем, кто участвовал в событиях Дня без Договора и последующих дней. Евгений получил от Инквизиции право открыто пользоваться сумеречным именем Шагрон. Фюмэ утвердили на посту Пресветлого коннетабля Парижа, более того – битва с Эмпириумом намного подняла его силу.

Английская делегация за поимку мятежников удостоилась также множества преференций. Самым неожиданным известием стало то, что ее комиссара Артура направляют в Москву. Инквизиция, конечно же, не могла не пойти навстречу, учтя все его заслуги. Но главное объяснил Леониду Семен Павлович, с которым тот снова оказался рядом на церемонии закрытия.

– Слухи тут ходили, Претемный наш давно об отставке просил, – поведал Семен. – В Европу ему хотелось, на покой. Он же, почитай, еще при Петре на должность заступил, а сам из голландцев. Выходит, нашли ему замену. Только вот почему варяга? Не к добру это…

Леонид был согласен, что не к добру. Необычайно хитрый англичанин внушал ему безотчетную тревогу. Что такой комбинатор станет делать в Москве? А он явно отправляется туда неспроста. Доказал свои умения в Париже.

– А самое-то неприятное другое, – подумав, заговорил опять Семен Павлович. – Я в Дозоре ведь уже много лет. Примета есть такая, Леонид Сергеич: раз Претемный сменился, жди и Пресветлого нового. Или наоборот. Видел, как этот ихний коннетабль перед Инквизиторами стелется? Чует – скоро и его попросят.

Однако самое неожиданное случилось потом. С мадемуазель Мари Турнье были сняты все обвинения со стороны Инквизиции. Фюмэ, естественно, немедленно выхлопотал ей все необходимые разрешения на восстановление сил и способностей.

А Мари – отказалась.

Великая Светлая, не успевшая привыкнуть к своему рангу, предпочла остаться человеком, хотя испросила оставить ее на службе в Дозоре. Фюмэ был крайне разочарован, но – согласился и с этим. Он понимал Мари. Контрибуция Темным за право иметь в штате Великую должна была бы соответствовать ее рангу. А это значило – лицензии на жертвоприношения детей, наведение порчи и множество иных мерзостей.

Именно потому так тщательно скрывал правду Градлон.

Мари оказалась вполне достойной ученицей. А Леонид, похоже, только сейчас понял, почему же французский Ночной Дозор считается лучшим в Европе.

Сегодняшний вечер был особенным. В восемь часов в последний раз вспыхнули все светочи, которыми были унизаны выставочные постройки. Воды Сены трепетно отражали этот сонм огней. В десятом часу начался мелкий дождь, заставив полумиллионную толпу бежать в театры и кафе. У Порт Монументаль появились отряды республиканских гвардейцев и городовых, выстраиваясь вдоль ограды выставки.

Но Леонид и Мари были далеко и от Марсова поля, и от Эспланады Инвалидов, и от моста Александра III. Они снова поднялись на галерею химер Нотр-Дам.

В детали был посвящен лишь Фюмэ. Благодаря ему в этом районе сегодня не было Светлых патрулей, а Темные почему-то передумывали идти в сторону острова Ситэ, если вдруг им приходила в голову такая мысль. Наверняка Фюмэ растратил на такое наваждение давно хранимое право. Впрочем, Париж все еще толпился вокруг выставки, там же было усилено присутствие сантинель – и подозрений ни у кого не возникало.

Сложнее было с Инквизицией.

Однако накануне Леонид с запиской от Фюмэ и огромным чемоданом явился в приемную Европейского Бюро, все еще обретавшуюся в Трокадеро. Там он попросил встречи с сеньором Раулем. Леонид передал испанцу чемодан со всеми своими лентами, отснятыми на выставке. А в конце присовокупил одну просьбу и добавил, что просьба эта лично от мадемуазель Турнье.

Мастер клинка подкрутил ус и обещал сделать все, что будет в его силах.