Читать книгу "Воеводы Ивана Грозного - Дмитрий Володихин"

Воображаемый облик Гедимина, восходящий к изображению в хронике Алессандро Гваньини «Описание европейской Сарматии» (XVI век)

Совсем другая история с сыном А.Д. Басманова-Плещеева, Фёдором Алексеевичем Басмановым-Плещеевым. К началу опричнины у него было всего две заметные службы: во-первых, в полоцком походе зимой 1562–1563 гг. Фёдор Алексеевич занимал очень скромную должность поддатни у рынды с третьим саадаком, а затем просто присутствовал в царской свите[314]. Во-вторых, после взятия города 15 февраля 1563 г. его отправили из-под Полоцка с реляцией о победе ко двору Старицких[315]. Когда в 1564 г. Алексей Данилович заперся от крымских татар в Рязани и отстоял город, сын был вместе с ним. Вот, собственно, и всё. После учреждения опричнины Ф.А. Басманов получил дворовый чин кравчего, но в первые годы на военной службе оставался малозаметной персоной. Он был «воеводой для посылок» в походе осенью 1567 г., прерванном на полпути, и лишь затем получил пост первого воеводы передового полка, развернутого весной 1568 г. в составе трехполковой опричной рати против литовцев в Вязьме[316]. И вот в 7077 (1568–1569) г. его ставят первым воеводой большой пятиполковой опричной рати под Калугой и даже подчиняют ему «лутчих людей» из земского войска[317]. Триумф! Притом триумф, которому предшествовал на редкость краткий служебный маршрут. Но, вместе с тем, и последнее воинское назначение перед опалой… Р.Г. Скрынников сообщает некоторые данные о службах Фёдора Алексеевича, на первый взгляд, способные изменить представления о его боевом опыте в сторону увеличения; однако данные эти не отличаются достоверностью и могут лишь ввести в заблуждение. Так, Р.Г. Скрынников пишет: «Во время выступления опричной армии к литовской границе в 1568 г. он возглавлял опричный передовой полк. Около того же времени Федор Басманов был назначен первым наместником Старицы…»[318] Р.Г. Скрынников ссылается на записки Г. Штадена. Но передача Штаденом фразы Ф.А. Басманова: «Этот уезд (Старицкий — Д.В.)… отдан теперь мне»[319], — еще не свидетельствует, что тот был именно старицким наместником. Иными словами, Фёдор Алексеевич был ненамного опытнее И.Д. Плещеева в военных делах, поднявшись на высшую ступень командирской иерархии. На военной службе он не проявил себя ни самостоятельными победами над неприятелем, ни долгой честной работой на переднем крае, и в этом смысле по заслугам перед отечеством стоит ниже Ивана Дмитриевича. Еще С.Б. Веселовский собрал о нем ряд крайне негативных высказываний: князь А. Курбский, немцы-опричники Таубе и Крузе, а также долго живший в Москве А. Шлихтинг пишут о нем одинаково неприязненно[320]. По их свидетельствам, Басманов-младший делал себе карьеру «содомским блудотворением» с царем, к тому же он жестокими интригами вызывал гнев государя против других вельмож. Г. Штаден также считает, что с Фёдором Алексеевичем «великий князь предавался разврату»[321]. Допустим, показание Курбского, ненавидевшего новое окружение Ивана IV, заведомо должно быть подвергнуто сомнению; допустим, Таубе и Крузе собирали злые сплетни и порочили всю опричнину от вершков ее до корешков; но слова Шлихтинга и Штадена, у которых не было явных причин питать предубеждение против Басманова, должны быть приняты во внимание. По всей вероятности, у современников он оставил впечатление человека скверного и порочного. Что же касается движения по карьерной лестнице, то для этого Фёдору Алексеевичу — был он содомитским фаворитом Ивана IV, или нет, — хватало влияния боярина-отца и женитьбы на племяннице царицы Анастасии Захарьиной-Юрьевой княгине В.В. Сицкой. Курбский считал также, что Фёдор Алексеевич «…зарезал рукою своею отца своего Алексея»[322], — надо полагать, отводя от себя обвинения в измене и показывая верность Ивану IV. Однако это известие вызвало сомнения по части достоверности у целого ряда исследователей. Во всяком случае, Басманов-младший не был казнен в результате общей большой опалы на Плещеевых, но и постов при дворе и в армии больше не занимал. Дата и обстоятельства его смерти неизвестны. Лишь С.Б. Веселовский указывает на одну довольно странную деталь: «Во вкладной книге Троицкого монастыря в 1570/71 (7079) г. записано „По Федоре Алексеевиче Басманове пожаловал государь царь… 100 рублев“. Из этого можно заключить, что у царя были какие-то особые мотивы увековечить память Федора»[323].

Захарий Иванович Плещеев-Очин был родней А.Д. Басманову: семейства Очиных и Басмановых восходили к единому предку — боярину Даниле Борисовичу Плещееву, большому вельможе времен Василия II и Ивана III Великого[324]. Захарий Иванович имел самый богатый опыт и самый солидный послужной список среди всех главных воевод опричнины. Он отстаивал честь русского оружия во многих битвах, проявил себя как энергичный, инициативный и храбрый командир. Однако его карьера показывает: самостоятельно командуя крупными полевыми соединениями, Захарий Иванович нередко приводил их к поражению; особого полководческого таланта у него, таким образом, не видно. В «Тысячной книге» он числился сыном боярским второй статьи по Бежецкому Верху, а в «Дворовой тетради» — дворовым сыном боярским (тот же Бежецкий Верх, затем Дорогобуж)[325]. Как военачальник он дебютировал вторым воеводой в Козельске, под командованием отца, И.Г. Плещеева-Очина, в 1549 г.[326] Судя по этой дате, родился Захарий Иванович около 1530 г. или чуть раньше. В 1550 г. он наместничает во Мценске, в 1553-м — назначен «годовать» четвертым воеводой в Казани (расписан для действий на вылазках), оттуда в мае того же года идет к Свияжску вторым воеводой передового полка[327]. Осенью 1554 г. на Захария Ивановича свалилась очень странная радость. Летопись сообщает о том, что в Москву доставлены были пленный хан астраханский Емгурчи с семьей. Их встретили с почетом. Среди «царицастраханских» была «меншица» (младшая?) Ельякши, родившая по дороге в Москву царевича Ярашты. «И приехав к Москве, царь и великий князь государь велел царевича крестити и с матерью; и наречено царевичю имя Петр, а матери его Улиянея. И царь великий государь пожаловал царицу, велел ее дати замуж за Захария Ивановича Плещеева, а царевича велел кормити матери его, доколе возмужает»[328]. Таким образом, с одной стороны, семейство старомосковской нетитулованной знати получило прибавку «царской крови», хоти и татарской… а с другой, З.И. Плещееву-Очину достались чужая жена и чужой ребенок. Впрочем, как знать, не влюбился ли Захарий Иванович в Ельякши-Ульянию и не добивался ли сам такой необычной почести? С.Б. Веселовский считал, что «…этот политический брак обеспечил Захарию Ивановичу милостивое отношение царя»[329]. Но это не подтверждается фактами: два или три раза на воеводу обрушивались опалы, и последнюю он не пережил. Очевидно, царская милость не заходила слишком далеко… В 1555 г. его отправляли вместе с князем А.И. Ногтевым-Суздальским и П.П. Головиным расследовать причины вооруженного конфликта на шведско-новгородской границе в Карелии (и заодно поставили командовать сторожевым полком в формирующейся для отпора шведам рати). После того как стало ясно, что война неизбежна, он остался в полосе конфликта и действовал удачно, в частности, вместе князем Ногтевым разбил шведский осадный корпус у Орешка[330]. Затем он пошел первым воеводой полка левой руки в составе большой русской армии, наголову разгромившей шведов в районе Выборга[331]. Осенью 1557 г. его отправили в Путивль, по всей видимости, для землеописания (сказано: «в Путивле пишет»)[332]. Служба Захария Ивановича на Ливонском театре военных действий складывалась не столь успешно, как на Карельском. Его назначили командовать сторожевым полком в армии, вставшей под Юрьевом-Ливонским[333]. В октябре — ноябре 1559 г. он совершил ряд удачных набегов на земли Ордена, однако позже два раза потерпел поражение; во второй раз его разбили всерьез: воевода потерял обоз и более 1000 человек одними убитыми. По свидетельству летописи, в столь тяжком разгроме виновата несогласованность в действиях наших воевод и беспечность самого Плещеева-Очина — он не наладил караульную службу, к тому же вступил в жестокий местнический конфликт с Замятней Сабуровым, что ощутимо мешало служебной деятельности[334]. В течение нескольких лет его имя не всплывает в разрядных списках: очевидно, государь положил на него опалу. В октябре 1562 г. ему сказано окольничество, и он вместе с Д.Г. Плещеевым на Можайске раздает дворы; в большом зимнем походе к Полоцку Захарий Иванович участвовал и нигде в боевых действиях не отличился, но 17 февраля 1563 г. ему доверена была ответственная служба — вместе с тремя иными военачальниками охранять полоцкого воеводу С. Довойну и других знатных пленников; 18 февраля его перевели на должность первого воеводы в острог «за городом», где он, видимо, и остался после возвращения русской армии[335]. За поражение большой русской армии при наступлении на Оршу в январе 1564 г. Захарий Иванович и князь И.П. Охлябинин, бывшие в ней воеводами, подверглись опале. Тогда они оба попали к литовцам в плен, а помимо двух этих «имянных людей» пленниками стали многие русские дворяне; неприятель захватил и обоз[336]. Главный виновник поражения, старший из воевод князь П.И. Шуйский, бежал с поля боя и погиб от рук литовских «мужиков»[337]. Это было не просто поражение, а еще и позор, и утрата стратегической инициативы. В 7074 (1565–1566) г. 26 «князей и детей боярских» подписали поручную запись на боярина З.И. Плещеева-Очина «…в том, что ему… в Литву не бежати и ни х которому государеву недругу нигде в удел не отъехать и не постричись… А побежит он… в Литву или х которому ко государеву недругу в удел отъедет, или пострижетца, или безвестно где денетца, ино… на порутчикех четыре тысячи рублев денег и… порутчиковы головы в его голову место»[338]. Иными словами, воеводе перестали доверять. Вернувшись из недолгого плена, Захарий Иванович долго не мог восстановить прежнее доверие Ивана IV и свое высокое положение. Его должность в большом осеннем походе русской армии 1567 г., свернутом на полпути, показывает, как много он потерял в карьерном смысле: его поставили всего-навсего вторым воеводой «на посылку» — ничтожный пост! Очевидно, в 1567 г. он и попал в опричнину, где удостоился боярского чина[339]. По разрядным записям опричного похода под Вязьму (весна 1568 г.) видно: положение Плещеева-Очина начало понемногу восстанавливаться — он уже первый воевода сторожевого полка, а затем и воевода в Вязьме[340]. По всей видимости, за очередной взлет по службе Захарию Ивановичу следовало благодарить родню — Басмановых. И они в конечном итоге вывели воеводу на высоту, которой до опричнины у него не было. В 1569 г. его отправили во главе отряда опричников отбивать Изборск вместе с земской ратью М.Я. Морозова; эта непростая воинская задача была выполнена. Но и тут все вышло не слава богу у Захария Ивановича: земских воевод и татарских мурз за изборскую победу наградили от имени царя золотыми монетами, а опричным военачальникам их не дали. По всей видимости, Иван IV был недоволен местническим столкновением среди них[341]. В том же году, во время калужского похода опричного корпуса, З.И. Плещеева-Очина расписали первым воеводой передового полка, но затем перевели на должность второго воеводы большого полка — видимо, подстраховывать менее опытного Ф.А. Басманова[342]. Родня же и свела его в могилу: очевидно, общая опала 1570 г. на Плещеевых коснулась и его: имя опричного боярина попало в синодик казненных[343].