Читать книгу "Кафе лунатиков - Лорел Гамильтон"

– Вряд ли.

– Тогда дуйте в машину. Немедленно.

Я не стала спорить. Я продрогла до костей, и мокрая одежда примерзала к телу даже под одеялом.

Я оказалась в машине “скорой помощи”, одетая только в одеяло, а ребята из “скорой” давали мне подогретый кислород. В одной машине со мной оказались Дольф и Зебровски. Лучше, чем Айкенсен и Титус.

Пока мы ждали, чтобы врачи нам сказали каждому “будете жить”, Дольф вернулся к делу:

– Расскажи мне про этих наг.

– Как я уже сказала, это существа из индийских легенд. Чаще всего их изображают в виде змей, кобр в частности. Они могут принимать вид человека или появляться в виде змеи с человеческой головой. Они служат стражами капель дождя и жемчужин.

– Повтори-ка? – попросил Зебровски. Его тщательно уложенные волосы засохли беспорядочными вихрами. Не умея плавать, он бросился в воду спасать меня, маленькую заразу.

Я повторила.

– В голове этой кожи вделана жемчужина. Я думаю, что это кожа наги. Кто-то его ободрал заживо, но он не умер. Как кожа попала в реку или как он туда попал – не знаю.

– То есть ты хочешь сказать, – произнес Дольф, – что он был змеей и что с него содрали кожу, но он выжил.

– Как видишь.

– Почему он оказался сейчас в человеческом виде?

– Не знаю.

– Почему он не умер?

– Наги бессмертны.

– А тебе не надо было это сказать медикам? – спросил Зебровски.

– Он полностью освежеван и все равно жив. Я думаю, они сами догадаются.

– Резонно, – согласился Зебровски.

– Кто из вас стрелял в сторону Айкенсена?

– Это Титус, – ответил Дольф.

– Он его изругал на все корки и отобрал револьвер, – добавил Зебровски.

– Надеюсь, он его обратно не получит. Уж если кому нельзя давать оружие, так это Айкенсену.

– У тебя есть с собой во что переодеться, Блейк? – спросил Зебровски.

– Нет.

– У меня пара тренировочных в багажнике. Я хочу вернуться к остаткам своего юбилейного вечера.

Сидеть в машине Зебровски в ношеной паре тренировочных – эта мысль меня никак не привлекала.

– Нет, Зебровски, спасибо.

– Они чистые, – ухмыльнулся он. – Мы с Кэти собирались сегодня потренироваться, но как-то не вышло.

– Даже в тренажерный зал не добрались?

– Нет. – Зебровски покраснел, начиная от шеи. Наверное, я что-то очень точное сказала, что достала его так быстро.

– А какие упражнения делаете вы двое? – спросила я.

– Упражнения мужчине необходимы, – серьезно заметил Дольф.

Зебровски поглядел на меня, задирая брови.

– А тебе твой женишок сильную дает нагрузку? – Он повернулся к Дольфу. – Я тебе говорил, что Блейк завела себе приятеля? Он у нее ночует.

– Мистер Зееман подходил к телефону, – ответил Дольф.

– А разве у тебя телефон стоит не рядом с кроватью, Блейк? – спросил Зебровски, сделав самые что ни на есть невинные глаза.

– Давай свои тренировочные и увози меня отсюда, – сказала я.

Зебровски рассмеялся, и Дольф тоже.

– Это костюм Кэти, так что постарайся, чтобы на него ничего не попало. Если будешь делать упражнения, сначала сними его.

Я показала ему средний палец.

– Ой, еще раз так сделай! – попросил Зебровски. – У тебя одеяло распахивается.

И чего это они все так забавляются?

30

В четыре часа утра я стояла в холле перед своей квартирой в невыносимо розовом тренировочном костюме. Мокрые шмотки, свернутые в узел, торчали под левой рукой, как пакет с рождественскими гостинцами. И даже в розовом тренировочном мне было холодно. От медиков я кое-как отбилась, пообещав им принять горячую ванну и выпить чего-нибудь горячего. По лестнице я взбежала в носках. Костюм Кэти я еще могла надеть, но не ее туфли.

Я замерзла, устала, и у меня саднило лицо. Зато головная боль прошла. Может быть, сказалось погружение в ледяную воду, а может быть – прикосновение наги. Я что-то не припоминала связанные с ними случаи спонтанных исцелений, но читала я о нагах уже очень давно. Это была последняя тема в курсе противоестественной биологии. Главные ключевые моменты были кожа кобры и жемчужина. Надо будет полезть в учебник и перечитать этот раздел. Хотя дежурный врач больницы, куда они поедут, должен будет перечитать это раньше меня. У них в компьютерах есть что-нибудь по нагам? Лучше для них, если есть, чтобы не ссориться с законом. Интересно, есть у этого наги кто-нибудь, кто подаст от его имени иск, если это требование не выполнено? Или он встанет со смертного одра и подаст иск сам?

Второй раз за шесть часов я стою перед собственной дверью без ключа. Прислонившись головой к стене – только на секунду, – я стала себя жалеть. Не хочу я сегодня снова видеть Ричарда. Нам много о чем с ним надо поговорить, что никак не связано с его сутью оборотня. Зря я подумала о детях. Сегодня мне не хочется обсуждать этих милых шалунов. И ничего не хочется обсуждать. Хочется только залезть в кровать, и чтобы меня оставили в покое.

Я вдохнула поглубже и выпрямилась. Не обязательно выглядеть такой удрученной, как я себя чувствую. Позвонив в свою собственную дверь, я поклялась себе заказать вторые ключи. Нет, не для Ричарда. Оба набора для меня.

Ричард открыл дверь. Волосы у него спутались спросонья тяжелой волнистой массой. Он был босой, без рубашки, с расстегнутой верхней пуговицей на джинсах. И вдруг мне стало приятно его видеть. Чудесная вещь – физическое желание.

Схватив Ричарда за пояс джинсов, я притянула его к себе. Он вздрогнул от прикосновения моей мокрой одежды, но не отстранился. Со сна его тело было почти лихорадочно горячим. Я согревала руки у него на спине, и он дергался, извивался от их холодного прикосновения, но не отодвинулся. Мокрые шмотки я бросила на пол.

Мы поцеловались. Губы Ричарда были мягкие. Я водила руками по его талии, опуская пальцы опасно низко. Он что-то сказал мне на ухо тихим низким голосом. Я ожидала каких-то нежностей или неприличных обещаний, но услышала совсем другое:

– Мы не одни.

Я вроде как замерла. Мне представилась Ронни или, хуже того, Ирвинг, сидящий на кушетке и глядящий, как мы тискаемся.

– О черт! – сказала я тихо и с чувством.

– Наконец-то вы дома, ma petite. – Нет, это похуже Ирвинга.

Я с отвисшей челюстью уставилась на Ричарда:

– Что происходит?

– Он пришел, когда я спал. Я услышал, как дверь открылась, и проснулся.

Я снова вдруг похолодела до самых онемевших пальцев ног.