Читать книгу "Персидский фронт (1909-1918). Незаслуженно забытые победы - Алексей Шишов"

Халил-паша, чтобы избежать грозившего ему разгрома, отвел свой корпус от Ханекина через реку Диала. Это ему удалось во многом благодаря «отказу» русской конно-горной батареи: ее восемь орудий не были использованы для ведения эффективного огня.

Вина за это лежала на прямых дивизионных начальниках над батареей, которые не смогли согласовать ее действия с атакующими усилиями конных полков. Иначе говоря, кавалерийские начальники, мастера лихих конных атак, не знали, как «распорядиться» губительным огнем на поражение приданной им полноценной артиллерийской батареи.

Баратов, как корпусной начальник, посчитал, что при отходе от Ханекина турецкие войска должны были понести гораздо больший урон. Он писал в своей «Полевой книжке» одному из «виновников» по поводу того, как Халил-паша сумел «безнаказанно» осуществить отвод своих полков через реку Диала:

«Вы не уяснили себе в полной мере назначение приданных Вам восьми орудий. Поясняю, что на них надлежит смотреть не как на обузу при отходе, а как на опору для возможно большей устойчивости…»

Все же тот удар усиленной Кавказской кавалерийской дивизии под Ханекином сделал свое дело. Турки не только отступили на Багдадском направлении. Задуманное ими вторжение в Персию от Ханекина оказалось сорванным, и эту операцию Халил-паша смог начать только через две с половиной недели, хотя в самом начале имел для наступления достаточно сил и средств. А самое главное, турки после победы над англичанами у Кут-эль-Амара были «напоены» боевым духом победителей, который требовалось подкрепить новыми успехами на поле брани, на этот раз над русскими войсками.

Имел ли генерал-лейтенант Н.Н. Баратов достаточно достоверных сведений о том, что его новоявленный соперник в лице Халил-паши собирается совершить вторжение в Персию в начале июня? Точных свидетельств тому нет ни в корпусных документах, ни в мемуарах свидетелей тех событий.

Можно предположить, что командир русского экспедиционного корпуса интуитивно просчитал ситуацию после поражения войск Таунсенда на юге Месопотамии. И удивительно точно предположил, что главные события должны произойти у пограничного иракского городка Ханекина, который через треть века окажется в лесу нефтяных вышек.

Пока в неприятельском стане «приходили в себя», Баратов отвел беспрепятственно корпусные войска для отдыха подальше от малярийных мест. Занятие надежных позиций на границе с Месопотамией в планы русского командования не входило, да и удержание их в условиях удлиненности коммуникационных линий было, скажем прямо, не по силам экспедиционному корпусу и не в интересах его задач.

Для присмотра за действиями турок Баратов оставил между Ханекином и Касри-Ширином часть конницы, менее всего пострадавшей от повальных болезней, всегда маневренной. К тому же казачество во все времена отличалось боевой устойчивостью, готовностью к любым трудностям походной жизни.

…Генерала от кавалерии Н.Н. Баратова с начала 1916 года стало сильно беспокоить отсутствие прямой связи с союзной английской Месопотамской армией, наступавшей на Багдадском направлении. Координация действий с ней могла бы заметно улучшить положение русского экспедиционного корпуса. Британцы, постоянно требовавшие от него через Петроград и штаб Кавказского фронта активности действий, «живую» связь устанавливать не спешили. Союзники продолжали ограничиваться связью по «искровым станциям».

Главные силы экспедиционного корпуса в апреле находились в районе Керманшаха. По карте легко определялось, что от этого пункта до Али-Гарби, где предполагалась встреча с англичанами, по прямой было около 300 верст. Путь лежал по земле Луристана. Разумеется, что прямой дороги в горно-пустынной местности не было, и это примерно удваивало путь. И столько же трудных и опасных верст пути предстояло пройти в обратном направлении.

Выйти на встречу с союзниками означало не что иное, как конный рейд по турецким тылам, по зоне расселения воинственных кочевых племен луров. Было решено, что в рейд пойдет конная казачья сотня во главе с опытным, волевым командиром. Выбор Баратова пал на хорошо знакомого ему подчиненного сотника Василия Даниловича Гамалея из 1-го Уманского полка, казака с Кубани, из станицы Переяславской.

У 32-летнего Гамалея была обычная судьба казачьего офицера. Окончил полковую учебную команду. В 23 года стал младшим урядником с правами «вольноопределяющегося 2-го разряда по образованию». Поступает в Оренбургское казачье юнкерское училище, из которого через полгода исключается и возвращается в свой 1-й Черноморский полк. Однако младший урядник проявляет завидную настойчивость. Он вновь поступает в училище, и в 1911 году 27-летний Василий Гамалей становится хорунжим 1-го Уманского полка, стоявшего тогда в крепости Карс.

26 апреля 1916 года командир 1-й сотни уманцев получает следующий приказ от корпусного командира боевой приказ следующего содержания:

«…Приказываю Вам с сотней с получением сего выступить на Зейлан, Каркой, Карозан и далее на Зорбатию с задачей — войти в связь с Британской армией, действующей в Месопотамии.

Мною предложено Командующему этой армией к 3–4 мая выслать и от себя разъезд в Зорбатию для встречи с Вами. С ним Вам надлежит выяснить подробно состав, расположение и текущие задачи для действий Англичан, а также — состав и расположение турок, действующих против них.

Вам придется двигаться по Пушти-Куху, Вали (губернатор, хан. — А.Ш.) которого заявил себя сторонником Англии и нашим. Но, несмотря на последнее, Вам надлежит двигаться весьма осторожно и с большой осмотрительностью…

По установлению связи и выяснения обстановки у Англичан — возвращайтесь обратно в Керманшах. Если удастся дойти до Зорбатии, то подробное донесение пришлите через английские искровые станции…»

Помимо письменного приказа сотник получил от генерала от кавалерии Н.Н. Баратова и приказ устный. Гамалею разрешалось самому решать, не найдя у Зорбатии англичан, возвращаться назад (в Керхманшах или Керинд) или соединиться с союзниками. Гибель казачьей сотни в ходе этого дальнего рейда была вполне вероятной. Это понимали и в корпусном штабе, и в 1-м Уманском полку.

На рейд сотнику была выдана большая денежная сумма в золотых царских монетах, достоинством по 5 и 10 рублей, всего 50 тысяч рублей. Эти деньги предназначались для закупки на месте у кочевников фуража, провианта и в случае падежа коней. Золото шло также на щедрые «подарки» (то есть на подкуп) ханам кочевий, которые встречались по пути к «воротам Багдада». От них во многом зависела безопасность казачьей сотни при следовании через горы и пустыни Луристана.

На следующий день, 27 апреля, рано утром 1 — я сотня уманцев выступила в дальний путь. В ее рядах значились четыре обер-офицера и 107 казаков, 125 лошадей. Переводчиком был взят Ахмет-хан. Василий Гамалей, когда сотня прошла восемь верст, объявил о полученном им приказе на рейд. В тот день в полк были отправлены три заболевших казака.

Сотня двинулась по горной дороге. Луры встречали русский отряд «как будто хорошо», давали проводников до следующего кочевья. Однако однажды не обошлось без ночной перестрелки. Началось безводье. Теряли лошадей, падавших с тропы в ущелья и от солнечных ударов.