Читать книгу "Сталин - Дмитрий Волкогонов"

Сталин никогда не обращался к философской категории свободы. Он мыслил утилитарно, прагматически. Но с его времени мы привыкли надежды и чаяния людей связывать главным образом с будущим. Да, человек должен видеть перспективы, свои и общества. Но без конца говорить о прогрессе, судьбах людей только в контексте «блаженства грядущих поколений» – это и есть иллюзорная свобода. Гармония, совершенство, изобилие, процветание, перенесенные только в будущее, немногого стоят. Нужно найти оптимальное соотношение нынешнего, реального с грядущим. Будущее имеет смысл только в связи с ныне живущими. Об этом как раз говорили и писали многие из тех художников, которых не мог или не хотел понять Сталин. Пройдут годы, и искусство, литература будут главным образом заниматься тем, чтобы славить его, «вождя». Останется тень свободы. А ее возвращение будет таким долгим и таким трудным. Как у Байрона:

Но средь мильонов стал ты властелином,Ты меч обрел в восторге толп едином,А Диогеном не был ты рожден,Ты мог скорее быть Филиппа сыном,Но циник, узурпировавший трон,Забыл, что мир велик и что не бочка он.

Поражение «выдающегося вождя»

Троцкий любил путешествовать. Любил хорошо отдыхать. Заботился о своем здоровье. Даже в самые трудные годы после гражданской войны умудрялся ездить на курорты, охоту, рыбалку. За его здоровьем постоянно следили несколько врачей. Он не стеснялся своих аристократических, барских привычек. Весной 1926 года он с женой решил осуществить вояж в Берлин для консультаций с врачами. В Политбюро отговаривали Троцкого от поездки. Но он настоял, и поездка состоялась. Документы Троцкому были оформлены на имя члена Украинской коллегии комиссариата народного просвещения Кузьменко. Попрощавшись на вокзале с Зиновьевым и Каменевым, он отбыл с женой и бывшим начальником своего фронтового поезда Сермуксом.

Я уже говорил, что Троцкий был посредственным политиком, и прежде всего из-за переоценки своего влияния, личной популярности. В борьбе со Сталиным Троцкий, повторюсь, нередко принимал наихудшие для себя решения: не приехал на похороны Ленина, не являлся на ряд заседаний пленума ЦК, Политбюро. И каждый раз его отрывали от этих важных политических дел поездки на отдых, путешествия, охотничьи вылазки, литературная деятельность. Его отсутствие Сталин каждый раз максимально целеустремленно использовал для усиления собственных позиций.

В последующем у Троцкого было много времени описать свою жизнь. В одной из работ он напишет, что во время поездки в Берлин пришел к выводу, что компромисса со Сталиным быть не может. Один из них должен будет уступить дорогу. Но он продолжал верить, что на обочине окажется Сталин. К нему, вспоминал Троцкий, стали льнуть Зиновьев с Каменевым, и они решили, что вместе могут вырвать инициативу из рук генсека. «Я думал, что мы еще сможем не дать произойти термидорианскому перерождению, – самоуверенно писал Троцкий. – Сталина нужно было заставить выполнить ленинскую волю».

Может быть, эти мысли родились у Троцкого под стук колес поезда, а может быть, в часы прогулок по улицам Берлина, но только тогда он, видимо, не вспомнил строки английского поэта-священника XVII века Джона Донна: «…не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе». Будущее готовило ему участь пораженца.

Кроме публичных выступлений против Троцкого, Сталин исподволь вел работу по ограничению его влияния. Как свидетельствует работник секретариата Сталина А.П. Балашов, нередко до заседания Политбюро у генсека собирались его сторонники, где обсуждались меры по ослаблению влияния Троцкого. На эти предварительные совещания не приглашались лишь Троцкий, Пятаков и Сокольников. «Мы уже знали, – говорил мне Алексей Павлович, – что Сталин готовит очередное антитроцкистское блюдо».

Сталин однажды обнаружил, что в программе политучебы для красноармейцев Троцкий по-прежнему называется «вождем РККА». Реакция была незамедлительной. Сохранилась записка Сталина Фрунзе от 10 декабря 1924 года с предложением как можно быстрее пересмотреть эти программы. Через несколько дней они были уточнены. В записке Фрунзе с приложенным рапортом начальника агитпропа политуправления РВС Алексинского говорится, что «Троцкий в политучебе больше не фигурирует как вождь Красной Армии». Сталин «приложил руку» и к тому, что со второй половины 1924 года имя Троцкого больше не присваивалось населенным пунктам и предприятиям, меньше фигурировало в печати в апологетическом стиле. Известны и другие шаги Сталина по постепенному уменьшению популярности и влияния бывшего «вождя РККА».

Сталин, а его поддерживало большинство ЦК, в период между XIV и XV съездами партии последовательно и настойчиво инициировал проведение нескольких объединенных пленумов ЦК и ЦКК, пленумов Центрального Комитета, заседаний Политбюро, на которых обсуждались действия оппозиции, выносились соответствующие решения. По отношению к Троцкому и его союзникам применялись самые различные меры воздействия: предупреждения, вынесение партийных взысканий, выведение из состава партийных органов. Линия оппозиционеров, однако, была неизменна: борьба за «правильный» курс партии шла одновременно с борьбой за лидерство. Но в стане оппозиции скоро появились крупные бреши. По инициативе Сталина, поддержанной другими партийными руководителями, Зиновьев был выведен из состава Политбюро в июле, а Троцкий – в октябре 1926 года. Каменев был освобожден от обязанностей кандидата в члены Политбюро. Пленум ЦК признал невозможной дальнейшую работу Зиновьева в Коминтерне. Были освобождены от партийных и государственных постов и ряд других оппозиционеров.

Во время XV партконференции, состоявшейся в октябре-ноябре 1926 года, Сталин сделал доклад «Об оппозиции и внутрипартийном положении», в котором оппозиционная троица и ее соратники подверглись жесткой критике. Эти же идеи Сталин изложил и в своем докладе на VII расширенном Пленуме ИККИ в декабре того же года. По черновикам докладов видно, как тщательно Сталин готовился к изобличению фракционеров. На специальных листочках были выписаны все слабые пункты оппозиции, ее «грехи»:

1) Троцкий, Зиновьев, Каменев: нет фактов, а есть лишь измышления и сплетни.

2) Пусть Троцкий объяснит, к кому он примыкал до Октября: левым меньшевикам или правым меньшевикам?

3) Почему Троцкий не состоял в рядах Циммервальдской левой?

4) Разве преследует Сталин полуменьшевика Мдивани? Сплетня.

5) Каменев говорил на IV съезде партии, что допущена ошибка в том, что «открыт огонь налево». Это Каменев левый?

6) Троцкий утверждает, что «предвосхитил» Апрельские тезисы Ленина… Сравнил муху с каланчой!

7) Телеграмма Каменева Михаилу Романову.

8) Зиновьев настаивал на принятии кабальных условий концессии Уркарта[11].

9) Зиновьев: «диктатура партии» и т. д.

Сталин пунктуально, тщательно собрал все известные ему крупные и мелкие прегрешения оппозиционеров (они не во всем были правы) и в своих долгих докладах неутомимо подбрасывал в костер борьбы все новые и новые изобличающие факты. На Пленуме ИККИ его доклад «Еще раз о социал-демократическом уклоне в нашей партии» (вместе с заключением) продолжался около пяти часов! Основной бой оппозиции Сталин дал по пункту «Ленинизм или троцкизм?». Собрав в кучу все «антипартийные» выступления, многочисленные «платформы», генсек поставил оппозиционеров в безвыходное положение глухой обороны. Сталин не критиковал, а «бил» словами. При этом генсек не замечал, что, громя своих противников, все чаще сам оказывается в оппозиции ленинизму. В его выступлениях было много мелкого, второстепенного. Ортодоксальность генсека душила саму идею борьбы мнений. Сталин уже тогда считал, что любое, даже честное, инакомыслие недопустимо.