Читать книгу "Проксима созвездия Лжи - Аркадий Гендер"

— Не надо этого делать! — раздался у него над головой Иринин голос.

Федор поднял голову. Ирина, совершенно голая, стояла на пороге комнаты. Ее потемневшие, мокрые волосы налипли ей на шею, рассыпались по плечам. Змеистые водяные струйки сбегали вниз по ее коже, натекали лужицей вокруг побелевших от долгого пребывания в ванне ступней, частой пулеметной капелью барабаня об пол, падали с острых локтей. Федор подумал, что, наверное, именно так выглядела божественная и соблазнительная Афродита, выходящая из пены морского прибоя на кипрский берег. За одним, пожалуй исключением. Вряд ли у Афродиты мог быть в руках револьвер.

— Не давай ей лекарство! — повторила Ирина. — Отойди от нее и сядь на место.

«Опрометчиво было оставлять шубу с револьвером в кармане на крючке в прихожей», — подумал Федор, снизу вверх молча глядя на Ирину. Страха он не испытывал, хотя бы потому, что за последние сутки на него наставляли оружие столько раз, что он успел привыкнуть к этому. Однако было в этой картине — голая мокрая женщина с горящими нездоровой решимостью глазами с револьвером в удивительно недрожащих руках — что-то такое, что не давало, усмехнувшись, сказать: «Ир, да брось ты эти шутки! Ты что, с ума сошла? Спички — не игрушка для детей!»

— Я что, перестала грамотно выражаться по-русски? — повысила голос Ирина. — Отойди от нее и сядь в кресло! Ну!!

И большим пальцем правой руки она резко взвела курок револьвера. Федор прекрасно знал, что если для того, чтобы произвести выстрел из револьвера с невзведенным курком, к спусковому крючку нужно приложить немалое усилие, то теперь до него достаточно лишь слегка дотронуться. К тому же, хоть Ирина, понятно, ворошиловским стрелком не была, но промахнуться с расстояния в три метра было просто невозможно. Федор счел за лучшее починиться. Он встал, обошел стол и опустился в кресло. В такт его движениям Ирина, соблюдая все правила предосторожности, сначала отступила на полшага назад, потом, небрежно перешагнув через Ольгины ноги, подошла поближе, причем оружие в ее руке ни на полсекунды не переставало быть нацеленным на Федора.

— Может быть, объяснишься? — спросил Федор, исподлобья глядя на Ирину.

— Объяснюсь, — улыбнулась та. — Судя по тому, что я собираюсь сейчас сделать, ты все-таки умрешь!

— Ты собираешься убить меня? — разыграл искреннюю, удивленную обиду Федор. — Дорогая жена, позволь спросить тебя — за что?

— За то, что ты неудачник, романтик и идеалист, — с ходу, не раздумывая, ответила Ирина, как будто давно обдумывала ответ на этот вопрос. — За то, что ты замуровал меня в этом гнусном Коровине, за то, что я на двух работах была вынуждена пахать, пока ты книжки дурацкие писал. За то, что ты даже сейчас, когда тебе деньги в руки суют, от них отказываешься и собираешься отдать их каким-то детям! Тоже мне, Юрий Деточкин выискался! И это после того, как я за них такое вытерпела?! Ты знаешь, каково это, когда у тебя на глазах голова человека, с которым ты трахаешься, разлетается вдребезги? А ты знаешь, что такое стоять голым на снегу? Тебе бы, блин, такую «карбышевку»! А ты знаешь, что этот Шер-Хан изнасиловал меня у нее на глазах, когда узнал, что она хотела впарить ему фальшивки? Да я за эти деньги на все готова! Понимаешь — на всё-о-о!!!

Эти последние слова Ирина буквально прошипела, как готовая к смертельному броску змея. Федор поневоле отшатнулся от этой женщины, которая раньше была ему женой и матерью его ребенка, а сейчас превратившейся в страшную, злобную Гарпию.

— Да забирай ты эти деньги! — закричал он. — Забирай и уходи!

— Не-ет, Федя, это будет нечистая работа, — засмеялась Ирина. — Это ты сейчас так говоришь, а потом будешь претендовать на «половину совместно нажитого имущества». И эта потребует свою долю, а то и вовсе скажет, что эти деньги все ее, как жены и наследницы. Она ведь постоянно твердила, что все деньги у мужа со свекром, а она такая бедная-несчастная! А я тут слышала про швейцарские счета! Так, что, как говаривал мосье Шер-Хан, правильнее будет вас убить. И со стороны все будет идеально: я вас, дура, познакомила, а вы вступили в связь, избавились от ее мужа, а потом она застрелила тебя, а сама умерла от своей падучей. Кстати, возможно, так и есть на самом деле, и я буду избавлена от сомнительного удовольствия душить ее подушкой.

— Ты и на это пойдешь? — саркастически усмехнулся Федор, на самом деле давно уже поняв, что Ирина не шутит, и сейчас пытаясь просто тянуть время. — Ну, ладно, выяснили, что я — неудачник, что я тебе жизнь испортил, заточил в Коровине. То, что я, все-таки, как-никак, отец твоей дочери, понятно, значения не имеет. Как не имеет значения и то, что Ольга — твоя столетняя подруга, с которой ты, вроде как, давно уже не в контрах. Но ведь она три часа назад жизнь тебе спасла!! Это — как?!

— А никак, — тихо и внятно сказала Ирина. — Для нее было бы лучше, если бы она этого не делала. Я ее ненавижу. И с той самой секунды, когда я очнулась в больничной палате и поняла, что не умерла, я знала, что когда-нибудь убью ее.

— Ира, Ира! — воскликнул Федор, хватаясь за голову. — Окстись, побойся Бога! Так нельзя!!

— Можно! — убежденно ответила Ирина. — Она со своей мамашей отняла у меня Алексея, а потом убила у меня на глазах. А я только его любила всю жизнь. И он меня любил. И, чтоб ты знал, Полька — его, а не твоя дочь, так что с тобой, Ионычев, меня вообще ничего не связывает.

В который раз Федор, уверенный, что уже разучился удивляться, поразился услышанному! И — не то, чтобы эта новость совсем добила его — но ему стало вдруг очень, очень обидно. За то, что ради этой женщины он бросил Катю. За то, как давно его, оказывается, обманывали. За то, что он очень люби дочь и теперь не знал, что с этой любовью делать. Хотя, вряд ли ему уже когда-нибудь, что-нибудь и с чем-нибудь придется делать. Потому, что Ирина твердыми руками поняла револьвер прямо на уровень его лба.

— Hasta la vista, дядя Федор! — улыбнулась она. — До встречи в заоблачном Простоквашине!

И тут… В общем, каждый знает, что такое рука судьбы. Или, по крайней мере, представляет. Что такое нога судьбы, думаю, мало кто знает. Федор узнал. Потому, что ровно в ту секунду, когда палец Ирины уже нажимал на спусковой крючок, ноги Ольги, торчащие из узкой щели между столом и софой, и до того расслабленно согнутые в коленях, вдруг конвульсивно разогнулись и со страшной силой ударили Ирину сзади под щиколотки, аккурат по ахиллесовым сухожилиям. Ирина стояла в луже воды, натекшей с нее на пол, поэтому удар подсек ее, как остро оттянутая коса срезает самый густой травостой. На мгновение в воздухе одна за другой мелькнули ее круглые пятки, водяные брызги ударили Федору в лицо. Ирина, на какую-то микросекунду повиснув в воздухе, со страшного рОзмаха ягодицами, лопатками, локтями — всем телом грохнулась об пол, для убедительности пристукнув в такт еще и затылком. Но Ирининого падения Федор не услышал, потому что все заглушил грохот выстрела. Но Ирина нажала на спуск, уже паря в воздухе, поэтому пуля ушла в потолок прямо над головой Федора, осыпав его, как новогодним конфетти, мелкой пудрой из побелки и штукатурки. Выстрел прозвучал так громко, что у Федора заложило уши. Но тем не менее он мгновенно собрался, вскочил из кресла, кинулся к Ирине, чтобы вырвать револьвер, не допустить второго, более точного выстрела, но в этом уже не было необходимости. Ирина лежала на спине без сознания, по ее подбородку из торчавшего между двумя рядами ее жемчужных зубов кончика прикушенного языка текла алая струйка крови. Револьвер валялся поблизости, и Федор от греха подальше поднял его и положил в карман. В воздухе висела удушливая пороховая копоть. Федор минуту стоял без движения над двумя такими же недвижимыми телами, прислушиваясь к реакции соседей на выстрел, но отовсюду слышна была только тишина. «Вот так, только что, может быть, за стенкой кого-то застрелили, а мы спим, нам ничего не нужно!» — облегченно подумал Федор, на цыпочках прокрался к окну и открыл форточку.