Читать книгу "Соль и пламя. Вестница - Татьяна Зингер"

– Нет, – единодушно ответили людской маг и теневой лорд, а Трауш добавил: – Ты должна пообщаться с матерью. Леневра Рене многие годы была частью совета верховных магов.

– Я тоже пойду к твоей матери, – добавил Иттан. – Возможно, совместно мы придумаем, как использовать мою близость к Тьме, чтобы обуздать завесу.

Леди насупилась, но Тая поддержала ее робкой улыбкой.

– Так будет правильнее, – сказала юная вестница и опустила взгляд. – А я попытаюсь если не изменить будущее, то хотя бы прочитать его.

– М-да. Жаль, магией меня природа обделила, но я заточу кинжалы и перережу столько глоток, сколько смогу, – влез наемник, который никогда не умел молчать.

Они обсудили детали: коротко, без подробностей. Это был не четкий план действий, а всего лишь наметки. И разошлись спустя час. Каждый в смятении.

– Сольд, – у самых дверей Иттан обратился к леди, которую придерживал под локоток. – Я знаю, зачем ты приехала. Тая рассказала о вашем сыне и его проклятии. Я обязательно помогу.

Она расплакалась, но то были слезы облегчения.

Трауш коротко кивнул светлому магу, ставшему темным, а тот отвесил шутливый поклон.

Никто не прощался.

Глава 11

Иттан и Тая

Эта была долгая, но продуктивная ночь. Много идей и размышлений, голосов, мнений, несогласия.

Если подытожить, то…

Людской король согласился (безо всякой охоты) объединить военную мощь с Пограничьем и даже разрешил теням пройти сквозь сумеречные туннели, тем самым сняв запрет на теневую магию в границах Валонии. Отец присутствовал при разговоре двух правителей, а после отправился собирать войска.

Леневра Рене не обняла дочь при встрече, но выдохнула с облегчением:

– Жива.

– Жива, – подтвердила Сольд.

В этом скупом приветствии переплелось много всего: чувств, воспоминаний, переживаний. О чем говорила Сольд наедине с братом, Иттан не спрашивал, но она вернулась со слезами на глазах.

Леневра Рене, конечно, была удивлена, когда узнала, что тем слепцом, который явился вместе с ее сыном, был Берк-младший. Но, надо признаться, не извинилась за равнодушие. Она вообще не привыкла к извинениям.

Вначале они беседовали втроем. А после Леневра отправилась в совет магов, чтобы попросить их о помощи. Сольд же поехала к супругу. Ибо против темной армии она, хрупкая и обессиленная, ничем не могла помочь, а мешаться не хотела.

Иттан вернулся в имение на рассвете. Тая дремала, сидя в кресле. На ее коленях покоилась книга. Он попытался перенести девушку в спальню, но та проснулась, едва он коснулся ее кожи. Дернулась, будто бы обожглась.

– Ну как?! – спросила с испугом. – Я видела столько всего…

– Мы можем истребить тварей и сохранить Затопленный город, – по-мальчишески улыбнулся Иттан.

Ведь не только низины в соли, но и сама завеса полна ее. Направленного залпа огня достаточно, чтобы разнести ту на части. Город выстоит, ибо порушится кусок между мирами.

Дело за малым – войти в завесу и спалить ее внутренности. Твари ослабеют – их подкармливает магия межмирья. Тогда-то их и уничтожат войска.

Обычного мага завеса не пустит, но в Иттане сохранился след родства с ней.

– Да? – Тая шмыгнула носом. – Точно?..

– Успокойся, мы справимся.

– Чем я могу помочь?

– Перестраивай слова, родная. Перестраивай, и тогда, если повезет, все мы выживем.

Девушка поднялась, уронив с колен книгу. Низенькая, она доставала Иттану до подбородка. Смешная. Кудрявая. С веселыми веснушками на щеках.

Он целовал ее как в последний раз: жарко, ненасытно, забываясь в соленом вкусе губ. Старался запомнить каждую черточку лица, изгиб милых сердцу бровей и слезинки, скатывающиеся по щекам. Шептал успокаивающие слова, в которые и сам верил.

Потому что его девочка справится. Она – истинная вестница. Сольд и Трауш были восхищены знакомством с ней. Но даже без их одобрения Иттан знал: если он и выкарабкается, то только благодаря ей.

– Если ты погибнешь – я убью себя, – заявила Тая, когда поцелуй оборвался.

Она не угрожала, но говорила об очевидном. И Иттан не стал переубеждать.

Он выживет и вернется к ней, как возвращался всегда.

– Встретимся на том свете или на этом. – Иттан расхохотался и подушечкой указательного пальца разгладил морщинку на лбу. – Не реви.

– Я начну читать прямо сейчас. – Девушка подняла книгу, любовно погладила корешок.

– Мы справимся.

Он ушел, а она осталась выстраивать будущее, в котором найдется место им обоим.

* * *

На подходе к низинам голоса позвали Иттана сильнее прежнего. Он не противился зову и уже знакомой тропой спустился в обитель тварей. Те были готовы сражаться, а раскрывшаяся мать-завеса рождала новых, наполняла их яростью и желанием биться. Приласкала и Иттана, словно заблудшего детеныша. Ступив в почти непроглядную темноту, он поддался желанию стать частью великого побоища. Не возглавить строй, но пойти на Янг со всеми и уничтожить город, полный тех, кем когда-то дорожил.

Потому его и не трогали твари – он был своим. Всего лишь очередной безумец, вскормленный завесой.

Предводитель осматривал копошащуюся армию с уступа, возвышаясь над тварями. Он не утруждал себя одеждой – кроме черного плаща в пол, капюшон которого был накинут на безобразную морду. Внешне неотличимый от других порождений завесы, Тьма был могущественнее любого из них. Он не существо, но скопление смертоносной энергии, необузданное и не знающее страха.

Так вот почему он оставил Иттана – занял чье-то другое тело на время битвы.

Иттан припал на колено, вскрикнул:

– Я хочу подчиняться тебе, предводитель!

Тьма рассмеялся и потер ладонь об ладонь. Горло Иттана сдавило невидимой железной лапой.

– Зачем ты пришел, маг?

…Воздуха слишком мало, он кончается.

«Мертв», – хихикают неугомонные буквы.

«Нет, – говорю я страницам. – Ни за что».

Я вкладываю всю себя в перестройку Слов. Задыхаюсь сама, но не сдаюсь. Перед глазами плывут миры. Я хватаюсь за жизнь Иттана и не отпускаю ее, вырываю у судьбы.

Потому что наше будущее зависит от меня.

И лапа отпускает шею.

«Жив», – журчат буквы с огорчением…

– Что тебе надо, маг? – Тьма спрыгнул с уступа и оказался перед Иттаном. Громадный, нерушимый. От него смердело смертью. Но Иттан не испытывал пред ним трепета. Посмотрел снизу вверх, а затем заговорил твердо и без сомнений: