Читать книгу "Волчья тропа - Бет Льюис"

Я старалась удержать в себе этот жар, чтобы он не вырвался и не растопил весь мир. Я впилась зубами в губу так сильно, что почувствовала привкус крови. Мой желудок сжался, и меня вырвало прямо на снег.

Огромный, пузырящийся красный сгусток. Вот оно! Все начало проясняться. Кровь на снегу – вот какой след я оставляю.

– Я иду на охоту, – сказала я и вбежала в хижину. Не могла на нее смотреть. Я схватила нож и шляпу и вылетела наружу. Пенелопа попыталась меня удержать, но я оттолкнула ее. Она что-то говорила, но я не слушала. В наших отношениях была такая чистота, какой никогда не было у нас с Крегаром. Мы обе вылезли из тех ящиков для новой жизни, а Пенелопа запачкала ее кровью и дерьмом. Черт, она знала и ни слова не сказала мне. Знала о моей гнилой сущности, о моем позоре. Я не могла смириться с тем, что совершила; как же мне, черт возьми, смириться с тем, что человек, который мне дорог, знает обо мне все? Почему она не убежала от меня с воплями? Почему она все еще здесь?

Потом я сообразила. Она влезла не во все двери в моей голове. Одна по-прежнему была закрыта на висячий замок, и ее защищали цепи и засовы. Если бы Пенелопа открыла и эту дверь, если бы узнала, что прячется за ней, то сбежала бы из нашей хижины, сверкая пятками и зовя Лайон с ее шестизарядным револьвером.

Пенелопа звала меня, выкрикивала мое имя, пока не сорвала голос. Птицы срывались с гнезд, мелкие зверьки спасались бегством. В ее голосе звучали слезы, растерянность, гнев и еще что-то, чего я не хотела понимать. Мое черное сердце рвалось на части. В лесу я ненадолго остановилась. Сама не знаю зачем, ведь я не собиралась возвращаться в то место, что чуть не стало моим домом. Пенелопа увидела, что я остановилась, и решила, что знает почему. Я обернулась и взглянула на нее. Она стояла там, завернутая в куртку и одеяло, и держала что-то в поднятых руках. Она кричала, и ее хриплый голос отдавался у меня в ушах.

Я забыла ружье. Как же я собиралась без него охотиться? Я почувствовала тяжесть ножа на поясе, провела большим пальцем по сточенной рукояти, отвернулась и зашагала в лес.

Ружье мне больше не понадобится.

Я не собираюсь охотиться на лося.

А вот и он

Я ОБОШЛА наш участок по кругу, чтобы Пенелопа не сообразила, куда я направляюсь, и углубилась в лес. Идти по снегу было тяжело, ботинки и штанины быстро намокли, и ноги начали замерзать. Я любила зиму за тишину, за то, что можно забраться под одеяло и не думать о том, что у тебя куча дел. Ты вспоминаешь, что вроде бы надо пойти поохотиться, но куда, если снегу навалило шесть футов!.. Ты просто зарываешься под одеяло еще глубже. Я ненавидела зиму за влажность и сырость, вползающую во все щели. Однако добра без зла не бывает.

Сзади раздался шум, словно упало что-то тяжелое. Или с елки свалилась шишка, или оступился кто-то, идущий за мной по следу.

Я остановилась и замерла. Прислушалась. Всмотрелась в деревья, ища белое облачко чужого дыхания.

Никого. Ни единого звука.

Все-таки шишка. Или замерзшая белка не удержалась на ветке.

До Такета я добралась как раз в полдень. Держалась в тени деревьев и пряталась от людей, которые могли оказаться в лесу. Лесопилка Джози работала, из трубы вылил дым. Я остановилась возле тюрьмы, где должна была находиться Лайон, и попросила веснушчатого парня в поношенной форме передать ей сообщение. «Приготовьтесь и возьмите с собой ружья».

Оказалось, меня ждали.

– Она тебе вот что оставила, – ответил парень и вытащил из-под стола нечто, завернутое в бурую ткань. Красный цилиндр с пластиковым колпачком.

– Что это?

Сигнальная ракета. Отверни колпачок, как будешь готова.

– А что она делает? – Я покрутила ракету в руках и даже понюхала.

Он зевнул и пожал плечами. В общем, толку от него не было. Спрашивать я больше ничего не стала, просто развернулась и вышла, сунув ракету в карман. Мне было не по себе. Лайон ждала меня и готовилась.

Руки затряслись, – наверное, от холода.

Крегар был где-то рядом. Я ощущала в воздухе его смрад. Я знаю его лучше, чем саму себя, можете поверить. У него больше не осталось от меня секретов – он выложил на стол все свои кровавые карты, зато у меня в рукаве был спрятан козырной туз. Знаете, есть такие рыбы, которые терпеливо ждут, пока какой-нибудь малек не проплывет мимо, а тогда хвать – и готово. Смех среди деревьев привлечет его, как рябь на воде.

Я подошла к дому Томпсонов. Джози как раз вышла и зашагала к сараю, вытирая пот со лба, словно только что расправилось с одной из здоровенных порций стряпни Джетро. Сам он был в доме и убирал в кухне – я рассмотрела его сквозь окно. Заметила и Марка в сарае. Хотя было холодно, он работал в одной майке – укладывал бревна на стол лесопильного станка. Такой добрый, сильный, отличный отец. Я едва не бросилась назад к Лайон: «Извините, мэм, но Крегара я вам привести не смогу».

Едва не бросилась!

Вместо этого я прокралась, прячась среди деревьев, мимо лесопилки к другой стороне дома. Мальчик играл в снегу – делал снежных ангелов и бросал снежки в стену. Я смотрела на него, но видела не ребенка. Черные волосы превратились в шерсть, маленькие ручки – в закуску. Он будет в безопасности, сказала я себе. Пока Крегар не клюнет на приманку.

Знаете, как говорят: дорога в ад вымощена благими намерениями. Я мчалась по этой проклятой дороге босиком. Однако я не считала, что поступаю ужасно – ведь Крегар попадет к Лайон, и прекратится бесконечная череда убийств. Это ведь хороший поступок? Такие мысли завели меня в глубокую темную пропасть, не оставив ни шанса на искупление. Но тогда моя черная, дикая половина говорила мне, что я поступаю правильно.

О чем я думала, прежде чем поздоровалась с мальчиком, прежде чем составила свой ужасный, жуткий, кошмарный план? Иногда приходится привязывать бьющегося кролика, чтобы приманить волка. Моя человеческая половина верила в то, что кролик освободится в последнюю секунду, или что я успею выстрелить в волка, прежде чем он вцепится зубами в добычу. Однако моя дикая сущность отлично знала: волка легче поймать, когда он сыт.

Вдруг я застыла, не веря сама себе.

Да ведь это мысли Крегара. Его слова в моей голове.

И тут же по телу разошелся яд, черный, как нефть на поверхности воды. Ноги подкосились, и я упала на колени. Хотелось бить себя по лицу, вырезать чертовы мозги из головы за то, что решились на такое, и вырвать себе сердце за то, что оно было согласно. Мои кишки сжимались, словно хотели избавиться от этих мыслей, вывалить их, жаркие и горячие, прямо на снег. Нет, я не так не поступлю! Нет, сэр! Какой бы ужасной я ни была – я не Крегар. Я не буду жить по его правилам! Люди не мясо, и этот маленький мальчик – не закуска. Он не кролик и не олень, не объект для охоты. Он чистый, как снег, и сладкий, как яблочный пирог его дяди.

Как только я это поняла, у меня камень свалился с плеч, и весь мир – деревья, снег и мальчик – вдруг стал чистым и ярким. И я вместе с ним. Я поймаю Крегара, только малыша я трогать не буду. Я сама выслежу ублюдка, найду и убью собственными руками. Мне аж полегчало. Ему будет как нож острый – знать, что я поймала его, пользуясь уловками Охотника. И поделом – нечего было пользоваться мной как рабочей лошадкой!