Читать книгу "Вернон Господи Литтл. Комедия XXI века в присутствии смерти - Ди Би Си Пьер"

Прокурор сидит, развалившись и широко расставив ноги, – прошу прощения, если это наблюдение покажется вам чересчур бесстыдным. Но мне нравится то, что сказал Брайан. Я обвожу взглядом зал, и мне вдруг кажется, что сюда и в самом деле может в любой момент явиться Справедливость – этаким обязательным чудом, вроде Санта-Клауса. Это особое место, здесь живет истина. Понятное дело, все присутствующие ведут себя немного странно, но, может быть, это просто оттого, что они ожидают явления Справедливости, в любой момент. Взять, к примеру, здешнюю стенографистку – стыднографистку, как назвал ее кто-то, не помню когда и где. Только не спрашивайте меня, зачем она вообще здесь нужна. Почему она откинула голову назад? Потому, что ждет, когда в этот зал снизойдет Справедливость, или просто потому, что ей стыдно вбивать в свою микроскопическую машинку все, что здесь говорят, потому что от этих слов пахнет? И почему машинка у нее такая крохотная, почему нельзя приносить в залу суда весь алфавит, целиком? Начинаешь думать: а вдруг ей нравится возиться в грязи, а вдруг она от этого тащится? Может быть, в конце недели она рассказывает обо всем этом своим приятельницам, а они все разом вытягивают губы в струнку. Вздыхают: «О боже ты мой», или еще что-нибудь в этом роде. А может статься, и у адвокатов эти вот полуулыбочки на лицах всегда, даже дома. Может, они и стали адвокатами только потому, что с детства развили в себе умение усмехаться себе под нос – тихо, как будто у тебя астма, – каковая усмешка имеет означать, что ты единственный человек в мире, достаточно наивный, чтобы верить в то, что ты сам сейчас сказал. Может быть, едва появившись на свет, они, сами того не замечая, смеются этим странным астматическим смехом, а родители переглядываются и говорят: «Смотри-ка, дорогой, адвокат!» Но в первый же день, к обеду, подобного рода фантазии перестают меня посещать. После этого я сижу, как зомби, а мимо меня изо дня в день проходят диаграммы и карты, отпечатки обуви и образцы тканей. Появляется спортивная сумка Хесуса, а с ней – мои отпечатки пальцев. И дают работу всем ученым мира на целую неделю. Я просто сижу и смотрю в одну точку, как мне кажется, и в голове у меня вертятся дурацкие вопросы, вроде того: откуда, прости меня господи, может быть известно, обнаружен данный образец ткани на ботинке или на стельке. Присяжные время от времени погружаются в дрему, за исключением, естественно, тех случаев, когда из гримерной приводят очередного свидетеля.

– Можете ли вы опознать человека, которого видели неподалеку от места преступления? – спрашивает прокурор. Один за другим свидетели, люди, которых я вижу в первый раз в жизни, стреляют глазами, а потом тычут пальцем в мою сторону.

– Вон тот, в клетке, – говорят они. – Именно его мы и видели.

И, как во всех драмах, чье действие происходит в зале суда, один за другим появляются персонажи из самой первой части, каждый со своей историей. А ты сидишь и ждешь, постараются ли они тебе помочь или утопят тебя к чертовой матери. К тому времени как ноябрьские сквознячки вызывают на койку в моей камере теплые одеяла, слушаньям удается растопить сугроб событий до твердой почвы под ногами.

– Обвинение вызывает доктора Оливера Дуррикса. Дуррикс проходит на место свидетеля. Его щеки со свистом рассекают воздух, чуть не лопаясь от впитанного крема. Он клянется говорить правду, и только правду, после чего обменивается с прокурором легкой полуулыбочкой.

– Доктор, вы по специальности психиатр и специализируетесь на личностных расстройствах?

– Так точно.

– И сегодня вы предстаете перед судом в качестве незаинтересованного свидетеля, без каких бы то ни было отсылок к контактам, которые, в силу вашей профессиональной деятельности, могли иметь место между вами и обвиняемым?

– Да.

Судья поднимает палец и смотрит на прокурора, что означает: стоп. Потом разворачивается к моему адвокату.

– Советник, по чистой случайности, ваш отвод свидетелю не затерялся при доставке?

– Нет, ваша честь, – отвечает Брайан. Он стоит совершенно спокойно.

– Насколько я понимаю, речь идет о терапевте, который вел вашего подзащитного. Должен ли я понимать, что вы решили проигнорировать данный конфликт?

– Как вам будет угодно, сэр.

Судья какое-то время жует воздух во рту. Потом кивает.

– Продолжайте.

– Доктор Оливер Дуррикс, – спрашивает прокурор, – как вы могли бы с профессиональной точки зрения охарактеризовать человека, совершившего все эти преступления?

– Протестую! – кричит мой адвокат. – Не доказано, что все эти преступления совершены одним и тем же человеком.

– Протест поддерживается, – говорит судья. – Я прошу обвинителя внимательнее относиться к формулировкам.

– Я скажу иначе, – говорит прокурор. – Доктор Дуррикс, усматриваете ли вы во всех этих преступлениях нечто общее?

– Со всей очевидностью.

– И это как-то связано с областью ваших профессиональных интересов?

– Я наблюдаю здесь симптомы, которые принято ассоциировать с социально опасными расстройствами психики на личностном уровне.

Прокурор поглаживает подбородок большим и указательным пальцами.

– Но кто сказал, что эти симптомы свойственны одному и тому же человеку?

Дуррикс тихо усмехается себе под нос.

– В противном случае придется предположить внезапную эпидемию социально опасных психических расстройств, которая возникла на данной конкретной территории и продолжалась ровно шесть дней.

Прокурор улыбается.

– А что отличает людей, страдающих от такого рода расстройств, ото всех нас, сидящих в этом зале?

– Этим людям свойственно стремление к немедленному удовлетворению своих желаний, они не в состоянии переносить даже минимальную фрустрацию в этой области. Они – прекрасные манипуляторы и невероятные эгоисты, что позволяет им не принимать во внимание права и нужды окружающих.

– Поправьте меня, если я не прав, но должен ли я в подобном случае предположить, что речь не идет о психических заболеваниях как таковых, и, следовательно, страдающий от такого рода расстройства человек никоим образом не освобождается от ответственности за содеянное?

– Вы совершенно правы. Личностные расстройства можно охарактеризовать как нарушения социальной адаптации, как девиации в области процесса самореализации личности.

Прокурор роняет голову на грудь, потом задумчиво кивает.

– Вы упомянули о социально опасных расстройствах психики. Существует ли более привычный, общеупотребительный термин для людей, страдающих от такого рода расстройств?

– Антиобщественные личности, что ж, это классические психопаты.

По залу пробегает сдавленный вздох. Очки у меня на носу становятся толстыми и тяжелыми.

– И, надо понимать, в список проявлений при такого рода расстройствах входят убийства?