Читать книгу "Алло! Северное сияние? (сборник) - Виталий Лозович"

– Ты будешь есть? – спросил он оттуда.

– Я ночью не ем, – ответила она.

Наевшись борща, Лёшка совсем опьянел, прилёг на диван, извинившись, и тут же уснул крепким, пьяным, беспробудным сном.

Утром он проснулся как обычно, выпил аспирин, как обычно, умылся, как обычно, погладил рубашку, как обычно, пошёл ставить чай, как обычно… на столе увидел вымытую тарелку из-под борща с ложкой в ней. То есть – посуду помыли, а на сушилку не положили. Лёшка глянул по сторонам, потом заглянул в холодильник, увидел кастрюлю и… вспомнил всё. Смешно, конечно. Борщ, как катализатор памяти: глянул на кастрюлю, и сразу стал быстрее всё вспоминать, что вчера было.

Лёшка вспомнил. Сел в кресло, посидел, встал, вышел в прихожую, посмотрел – всё как обычно. Что ж телефон-то у девушки не взял, сейчас бы поговорили… о стихах Бунина, к примеру. А ей надо? Надо, наверное, раз вчера приходила. Стоп! Она, вроде, не приходила, это же я её сюда затащил? За шиворот? A-а… вот у нас теперь как. Не обидел? Не мог. Не должен. Она мне понравилась. Не знаю чем, но понравилась, что-то в ней есть, а что – понять не могу. Только это ничего не меняет… Лёшка поднялся с кресла, достал из письменного стола курительную трубку, набил табаком и закурил прямо в комнате. Мягкий запах ароматизированного табака наполнил комнату, стало легче. Привычнее. Запах табака вернул его к действительности.

– Без Ирки всё равно жизни нет, – сказал он себе, выпустив дым перед собой, пустыми глазами посмотрел куда-то в окно далёкое, повторил: – без Ирки всё равно жизни нет… нет, и не будет… уже понятно… что делать? Жить рогоносцем? Простить? Понять, простить? Пошлость какая. Но что-то делать надо ведь? Будем рассуждать так: если без Ирки жизни нет, надо жить с Иркой… какая есть… может, мне ей морду бить? А что? Говорят, помогает многим бабам. А мне поможет? А мне эт-то не помо-ожет, – уже рассуждал он, – мне такое точно не поможет. Врезать разок можно, а бить женщину любимую нельзя, даже за такое… Иначе ты вообще и не мужик… да и не был им никогда. Так… животное с первичными половыми признаками.

Он погладил брюки, трясущимися руками достал какой-то «антипохмелин», выпил ещё и его, стало полегче. Собрался и отправился во Дворец культуры в народный театр. Днём здесь было пусто, в зале, где они всегда репетировали, было прохладно, это благотворно сказалось на голове. Голова сразу заработала. Он посмотрел на кресло, где вчера сидела Аида, потом вспомнил, что кто-то из его парней хотел за ней поухаживать, подать куртку, что ли?.. Она как-то сказала… сама одеваться умею?.. Может, и так. А потом попросила его? Мило. Зачем ей это всё?

И всё же – Ирина. Что делать? Как Аида сказала: «Брать себя в руки»? Ну, так хорошо, сейчас возьму. Сейчас. Сейчас! Взял!

Лёшка достал телефон, набрал одну из подруг своей супруги. Нажал кнопку соединения. Гудков почти не было, Наташа ответила сразу, голос у неё был ядовитый, злой, ехидный, мерзкий в общем, как у любой подлой бабы.

– Привет, – сказал довольно тускло, – Ирка у тебя живёт?

– Тебе-то что? – спросила она так, словно только что ухохатывалась от смеха по поводу его «рогов».

– Не мне-то что, – поправил её вежливо Лёшка, – а Ирка у тебя живёт, спрашиваю?

– У меня живёт мой муж, мой ребёнок, а где живёт наша несчастная подруга, я не знаю! Господи, да если бы у меня!.. Да если бы мой… да я бы! Я бы!..

Лёшке стало гадко, он взял и сказал самое противное, на которое был способен:

– Что – ты бы? В зеркало на себя посмотри!..

И телефон свой отключил. Отключил не потому что боялся каких-то скабрезных или ругательных ответов, просто, когда говорить ему с тем или иным человеком было не о чем, Лёшка всегда телефон выключал. Если вам есть что сказать – перезвоните, я послушаю.

Посмотрел адресную книгу телефона дальше, нашёл ещё одну подругу Ирки, набрал номер. Гудки шли столь долго, словно к телефону хозяйка шла через парфюмерный магазин.

– Привет, Лариса, – сказал он тускло, – Ирка у тебя… живёт?

Лариса тяжело вздохнула.

– Где ж ей жить, Лёша? Не на улице же? – ответила спокойно, без нервов, только, может, с желанием помочь обоим разобраться в ситуации.

– Сейчас где она?

– Сейчас на работе, – удивилась Лариса, – вечером будет. Что ж ты жену выгнал, хоть бы смену белья дал?..

– Да она сама ушла, – смущённо рассказал он, – она… как это… поднялась, в общем, тут «скорая» была… она поднялась, в общем… ну и сразу в двери.

– В шоке была. Бить нельзя женщин.

– Я знаю. Я не бил… я случайно… я сам в шоке.

– Согласна. Понимаю.

– Я думал… убил. Потому врачей и вызвал.

– Ну да, – согласилась Лариса, – а она ожила и ушла. Всё нормально. Сам теперь что думаешь?

– Не думается ничего. Не знаю.

– Так не может быть, что-то думаешь.

– Думаю.

– Будешь с ней жить?

Вместо ответа Лёшка что-то прорычал невнятное.

– Тут мне рассказали, что ты вчера с какой-то девочкой гулял до дома своего.

– Бо-оже, – протянул Лёшка, – уже!

– Могу тебе сказать так: ты думай, что будешь делать дальше, всё ведь от тебя зависит, правильно? А об Ирине не беспокойся, жить ей есть где. Не пропадёт.

– Спасибо.

Разговор закончился, Шахов кнопочку нажал, после чего принялся шить на машинке шторы для спектакля. Скоро пришёл режиссёр, и они начали разработку интерьера для новой пьесы.

Ближе к вечеру, когда последний алкоголь начал покидать дурную кровь Шахова, злость на супругу начала кипеть заново. Он проклинал Ирину, проклинал её скороспелого любовника, которому она отдалась не потому, что полюбила, а потому, что захотелось. Она с ним сошлась не потому, что у них что-то общее в жизни, или схожесть каких-то… да что там говорить?.. Просто захотелось переспать с другим мужиком, да и всё! Сучка!

Ввечеру стали подтягиваться некоторые члены народного театра, кто-то пиво принёс, кто-то потом сгонял за водкой. У кого-то нашёлся домашний пирог с яблоками, потому как у кого-то был сегодня день рождения. День рождения не отмечали, но пирог с яблоками под водку и под чай пошёл хорошо. Шахова немного отпустило, но голова горела ещё яростней. Эта волна ярости была неуправляема. Лёшке вновь захотелось найти ружьё и застрелить подлеца Сашку Парфёнова, что ему всю жизнь испоганил, за минуты испоганил! Завалил супругу в кровать, и жизнь Шахова покатилась к лешему!

Лёшка вновь позвонил другу Витальке, вновь попросил ружьё. Виталька вновь ружьё не дал, потому как был не дурак и уголовную ответственность за своё охотничье оружие нести не хотел, даже если и был согласен, что Парфёнова следует застрелить. Шахов стал прорабатывать мысль, что, кроме ружья, есть ещё и холодное оружие, которое сегодня можно купить где угодно, но пачкаться поганой липкой кровью этой сволочи он не хотел. Но всё-таки та мысль, что выход из позора при помощи ножа есть, не оставляла…