Читать книгу "Пандем - Марина и Сергей Дяченко"

Не зная что предпринять, Ким уселся рядом на скамейку. Мальчик всхлипывал и смотрел в сторону.

– Ну, успокойся, – попросил Ким. – Расскажи мне, в чём дело?

Мальчик решительно помотал головой.

– Тогда скорее пойди в беседку…

Мальчик, по-прежнему рыдая, сполз со скамейки. Размазывая по лицу слёзы, поплёлся по склону вверх – там в самом деле была беседка, маленькая, почти игрушечная, в виде стартующей ракеты. Ким видел, как мальчик остановился у входа, поколебался, но не вошёл, прислонился к стилизованной дюзе и разревелся с новой силой.

Неужели Пан взгреет его за мокрые ноги, подумал Ким. Не может быть. Там должно быть что-то куда более важное… Каков должен быть проступок, чтобы малой боялся идти в беседку? Чтобы одна мысль о предстоящем разговоре вгоняла его в истерику?

Или он плачет о чём-то другом?

– Дядь-Ким…

Он обернулся.

Племянник Миша стоял в двух шагах. Он вырос на полголовы с того момента, когда Ким видел его в последний раз. На спине и на груди чёрной школьной курточки, на штанинах и даже на заду у него были нашиты лоскуты солнечных энергосборников. У него «игралка» на соларной энергии, подумал Ким.

– Привет, – сказал Ким. – Ты голодный?

Миша помотал головой.

– Выпьем чего-нибудь? Поедем куда-нибудь?

– Я не маленький, – сказал Миша. – Мне поговорить…

– Как скажешь, – согласился Ким. – Садись?

Миша помедлил и сел на то место, где две минуты назад рыдал незнакомый малыш. Ким обернулся – да, тот всё ещё не решался ни войти в беседку, ни уйти прочь. Плакал у входа, теперь уже беззвучно.

– Вам Пандем не сказал, о чём я хочу?.. – начал Миша.

– Пандем никому не передаёт ничьи мысли, – наставительно сказал Ким. – Не знаешь?

– Намерения, – сказал мальчик. – Намерения – это же не мысли…

– Пандем ничего не говорил мне, – признался Ким. Он мог бы добавить «…и уже давно», но, разумеется, не добавил.

Миша провёл пальцем по серебристой ткани энергосборника. Вспыхнула – и медленно погасла – светлая полоса.

– А я почему-то думал, что вы знаете, – сказал Миша.

– Почему?

Миша хотел что-то сказать, но не решился.

– Я не знаю, о чём ты собирался говорить, – вздохнул Ким, нарушая принуждённое молчание. – Наверное, о важном?

– Я… – Миша запнулся. – Оказывается… Бывает так больно… Я узнал. На себе. Мы работали в «сенсорном» режиме… Без Пандема очень, очень трудно и опасно жить.

– Я знаю, – сказал Ким.

Миша снова замолчал. Над его склонённой головой вилась стайка полупрозрачной мошкары.

– Я хотел спросить…

– Да?

– Что?

– Спрашивай.

Миша вздохнул:

– Дядь-Ким, а правда, что когда вы были мо… то есть двадцать пять или тридцать лет назад… любой человек мог умереть? Даже ребёнок? Ни с того ни с сего?

– Ну не так уж ни с того ни с сего, – медленно сказал Ким.

– Ну, люди умирали от того, что на них налетела техника, или от болезни, или от… от электричества? Раз – и нету?

Ким нахмурился. Однажды, в юности, он пришёл в институт и увидел на доске объявлений фотографию своего однокурсника в чёрной рамке… Электробритва, ванная, лужа на полу. Раз – и нету.

– Да, – сказал он медленно. – Не так всё было печально, как ты рассказываешь, но внезапно заболеть неизлечимой болезнью, или попасть под машину, или съесть, например, ядовитый гриб… Да. Это было.

Мишка плотнее сплёл пальцы:

– Как же вы жили, дядь-Ким?

– Да вот, – сказал Ким, будто сам удивляясь. – Жили. Бывали даже счастливы…

Мишка молчал. Ким знал, что основной вопрос пока не задан; значит, слова из племянника придётся тянуть, будто плоскогубцами.

– Миш… Что-то случилось?

Мальчик помотал головой. Стайка мошкары на всякий случай поднялась выше.

– Дядь-Ким…

– Да?

– Вы, когда были врачом, работали на «Быстрой помощи»?

– На «Скорой», – поправил Ким. – На «Скорой помощи».

– И у вас была на крыше эта… мигающая лампочка? И вы ехали под сиреной?

– Да.

Миша глубоко вздохнул:

– Вы спасали людей… от смерти? То есть они уже должны были умереть, но вы быстро приехали – и спасли?

– Да, – отозвался Ким после паузы. – Случалось.

Миша подался назад. Странное выражение было в его голубых, не-Леркиных круглых глазах – не ужас и не восхищение, а почти экстаз и почти священный:

– Вы ехали. На белой машине, – заговорил он прерывисто. – Под сиреной. И все люди уступали вам дорогу. Потому что они слышали сирену и знали – это один человек идёт на помощь другому. Чтобы спасти. От смерти. От боли… Дядь-Ким, у вас была такая, такая жизнь! Вы были…

Он замолчал. Его буйная фантазия уже сконструировала и запружённую машинами улицу прошлого, и сверкающий белый автомобиль, озарённый сполохами мигалки, и душераздирающий вой сирены – и услышав этот вой, обречённый человек вздыхал с облегчением, понимая, что помощь уже идёт…

– Всё это было не так, Миш, – сказал Ким через силу.

– А?

Племянник смотрел на него; Ким с удивлением – и некоторым беспокойством – увидел, что светлые не-Леркины глаза подёрнулись влагой. Слёзы умиления?

Он мельком оглянулся в сторону беседки – ревёт ли ещё мальчик перед входом? Мальчик ревел.

– Всё было… не совсем так, – сказал Ким, снова обернувшись к племяннику. – Это была собачья работа. Платили совсем немного. Мы приезжали на вызов, и очень часто оказывалось, что ничего не можем сделать – поздно, или нет лекарств, или вообще медицина бессильна… и тогда они умирали прямо в машине. Нас вызывали спьяну, сдуру, скуки ради. На нас бросались с кулаками. Нас вызывали к старушкам, которым требовался психиатр, а не хирург и не кардиолог. Нас вызывали на автокатастрофы, где нужен был прежде всего автоген – распилить машину… Грязь, ругань, усталость, кровь… Мы были серые от недосыпа и очень много пили. И никто – очень редко… почти никто не уступал нам дорогу. И никто не видел в нас героев и спасителей. Вот так…

Племянник смотрел на него, и Ким не мог прочитать выражение его глаз.

– Дядь-Ким, – тихо сказал Миша. – Я почему-то не очень вам верю. Это, наверное, плохо?

Ким пожал плечами:

– Да нет… Тебе сложно в такое поверить, ты родился на семнадцатом году Пандема…

Миша задумался. Погружённый в себя, он неожиданно сделался похож на Лерку. Ким поразился: как точно…