Читать книгу "Дочь бутлегера - Маргарет Марон"

Ни за что.

Лютер Паркер действительно должен был стать отличным судьей, и я сообщила об этом ему по телефону через два часа после закрытия избирательных участков. Хорошо хоть место Гаррисона Гобарта займет не клон Перри Бирда — это было единственной лилией в букете крапивы и полыни, который я получила.

(Но я тоже стала бы отличной судьей, черт побери!)

Мне хотелось пролежать весь день в кровати, спрятав голову под одеяло и включив кондиционер на максимальное охлаждение. Мне хотелось улететь в Нью-Йорк и встать на Таймс-Сквер среди двадцати миллионов человек, слыхом не слыхавших об округе Коллтон и тех, кто в нем живет. Мне хотелось купить фунт шоколадных трюфелей и просидеть в кинотеатре подряд три сеанса «Случайного урожая», где никто не обратит внимания на мои рыдания, поскольку все будут рыдать сами, переживая за героев Грир Карсон и Рональда Коулмена.

Вместо этого я выехала за город, оставила машину на пустынной просеке и прошла пешком к двадцатиакровому полю, примыкающему к западному берегу Поссум-Крика. Табак был уже по пояс, и тут и там встречались растения, уже увенчанные розовыми полиантесами, знаменовавшими окончание целеустремленного наращивания листвы и переход к заботе о потомстве.

Я подобрала крепкую палку и минут пятнадцать-двадцать ходила вдоль рядов табака, отсекая набухающие цветы словно герой Лэша Лару, выбивавший револьверы из рук бандитов. Это вам за то, что Линси Томас поддерживал Лютера Паркера. Лютера Паркера? Получайте! Пятьдесят девять процентов? Получайте! А это за всех Викери, когда-либо ходивших по земле. Получайте, получайте, получайте!

В конце концов ярость и унижение несколько утихли, и я, оставив в покое табак, стала выковыривать из земли заостренные кусочки кремня и кварца.

Индейцы, жившие в этих местах до появления Колумба, обычно строили деревни на западных берегах рек и ручьев, и я с братьями в детстве сотнями собирала каменные наконечники стрел.

Как это делали до нас наши тети и дяди.

Как это делают сейчас мои племянники и племянницы.

Как это будут делать их дети и дети их детей, если эта земля останется у нас.

Однако сколько бы наконечников мы ни уносили, каждую весну при вспашке появляются новые. Самые древние насчитывают возраст до восьми тысяч лет, молодым меньше двухсот, и каждый обработан человеческой рукой.

Есть что-то утешительно-прекрасное в том, чтобы медленно идти вдоль рядов молодых растений, обращая внимание только на зеленые кусочки кремня или белый кварц; а мысли тем временем лениво плывут по сознанию подобно облачкам на голубом небе.

Ночью через нас прошел атмосферный фронт, и воздух был прохладным и сухим. Отрывая взгляд от земли, я видела вокруг лишь ярко-зеленое озеро молодого табака, покрытое рябью нежного июньского ветерка, а я была посреди него единственным островком.

Но нет, я была здесь не одна. Сотни глаз наблюдали за тем, как я хожу вдоль длинных рядов. Впереди меня прыгали кузнечики, по земле скользили ящерицы, под стволом неподвижно сидела безучастная ко всему жаба. Дойдя до конца очередной борозды, я остановилась как вкопанная, увидев маленькую змейку с ржаво-бурыми пятнами на спине; но я быстро успокоилась, по форме головы и рисунку чешуи поняв, что это безобидный кукурузный уж, а не ядовитый медноголовый щитомордник. Я не боюсь никаких змей после того, как узнаю об их присутствии, однако когда я натыкаюсь на них неожиданно, у меня, говоря словами поэтессы Эмили Дикинсон, «неизменно учащается дыхание и леденеет кровь». Знаменитый антрополог Дезмонд Моррис утверждает, что причина этого в том, что мы произошли от обезьян, а змеи были единственными врагами, преследовавшими их на деревьях. Библия учит — это потому, что мы произошли от Евы и из-за козней змея были изгнаны из Эдема.

«Ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей. И вражду положу между тобою и между женою».

Бедные змеи.

Я находила обработанные камни и наконечники с отломанными основаниями и вдруг наткнулась на глиняный осколок размером с пол-ладони. Наружная сторона была покрыта незатейливым рисунком, внутреннюю разгладили умелые руки, превратившиеся в прах две тысячи лет назад. Достаточно ли было неведомому гончару примитивной простоты собственных творений? Если бы эта женщина узнала, что после смерти единственной памятью о ее мимолетном присутствии на земле останутся несколько квадратных дюймов светло-коричневой обожженной глины, какие бы чувства она испытала?

«Подобно тому, как искры летят вверх, человек рождается для борьбы».

Я мысленно представила себе эту индейскую женщину, сидящую перед костром холодными осенними вечерами. Наблюдала ли она за тем, как красные и золотистые искры поднимаются вверх, растворяясь среди звезд, и при этом ее сознание разлеталось по всему необъятному космосу? Как хорошо знать и непоколебимо верить в то, что бог — какой бы то ни было сотворил вселенную и все что в ней есть, отгораживаясь от окружающего мрака; и тем не менее никуда не деться от тихого голоска мальчика, сказавшего, что король голый: «А кто же, в таком случае, сотворил бога?».

И что такое вселенная, если… подождите, подождите, подождите! На земле лежал великолепно обработанный наконечник. Затаив дыхание, я нагнулась и подобрала его. Восхитительно! Основание цело, края не отколоты. Прекрасно сохранившийся наконечник выглядел точно так, как и тогда, когда он вышел из рук своего творца, за две тысячи лет до первых пирамид.

Смахнув песчинки, облепившие этот подарок из далекого прошлого, я вдруг поймала себя на том, что тихо насвистываю мотив «Это я, это я, это я, господи, жду молитвы», но только в современной обработке.

Ну да ладно, на этот раз победу одержал Лютер Паркер. И кто бы не завершит срок Перри Бирда, через два года это место все равно освободится. В первой гонке я многому научилась, так что в следующий раз… Меня привлекла целая россыпь каменных наконечников.

* * *

Я увидела облако пыли, поднятое колесами, до того, как услышала шум пикапа. С самого начала меня не покидала мысль, как долго мне придется ждать. Хотя я никого не видела, я прекрасно понимала, что меня уже давно заметили на этом пустынном уединенном поле.

Когда видавший виды красный «шевроле» папы добрался по объездной дороге до края поля, я уже ждала его у конца борозд, там, где обработанная земля переходит в прибрежные заросли. Подъехав ко мне, папа опустил стекло.

— Если мое общество тебе мешает, я вернусь домой. Но Мейди подумала, что ты не откажешься от обеда.

Кивком головы он указал на картонную коробку на сиденье, прикрытую голубым одеялом.

— Она положила достаточно для двоих? — спросила я, прекрасно понимая, кто в действительности позаботился обо мне.

— Надеюсь.

Папа заглушил двигатель, протянул мне банку с крепким подслащенным чаем со льдом, и мы направились по тропинке к большой плоской скале у самой воды. Нависшие деревья скрывали солнце, но на бурой воде плясали зайчики. Мы расстелили одеяло и я достала из коробки блюдо с зажаренными до хрустящей корочки цыплятами, салатом из шпината и яйцами со специями. Пирожки, выпеченные Мейди, еще хранили жар духовки.