Читать книгу "Жизнь после смерти - Мэри Роуч"

Брюс Грейсон пишет научные статьи о том, что он сам называет «внушающим беспокойство предсмертным опытом». Как-то раз я спросила его, не удавалось ли кому-то из исследователей проследить взаимосвязь между «адским» опытом переживания приближающейся смерти и тем, что сам человек представлял собой жалкую, нравственно испорченную личность. Знаете, спросила на всякий случай – чтобы проверить свое предположение. В ответ он заверил меня: «Иногда ужасные люди делятся с нами воспоминаниями, полными блаженства». И рассказал историю одного посредника мафии, которому выстрелили в грудь и оставили умирать. Пока этот человек лежал, истекая кровью, он «пережил нечто прекрасное, ощущая присутствие Бога и безграничную любовь». Одна из ключевых тем в работах Грейсона, посвященных переживанию опыта близкой смерти, – эффект (часто весьма позитивный), который NDE оказывает на человеческую жизнь. Например, посредник, о котором мы говорили, порвал с мафией и теперь выступает адвокатом малолетних правонарушителей. «Он совершенно отошел от прежнего образа жизни, – утверждает Брюс. – Я беседовал с его бывшей подругой, и она жаловалась мне: Рокки теперь совершенно не интересуют деньги, да и вообще ничто материальное».

Не знаю, мог ли Уэйс слышать что-нибудь, но он явно не мог ничего видеть. Его лицо, как и все тело, было скрыто под голубой хирургической тканью. Но если бы он мог видеть, то, наверное, это его немного позабавило бы. Все, кто находился в комнате, носили неуклюжие юбки-килты из свинца и соответствующие нагрудники. Поскольку люди пребывали в поле постоянного рентгеновского излучения (оно должно было помочь хирургам «вдеть» в сердце Уэйса[85] чувствительный провод), им следовало предохранить щитовидную железу и репродуктивные органы. Затем провод подсоединят к дефибриллятору, а тот, в свою очередь, будет вшит в особый «карман» грудной мышцы – немного ниже того места, где обычно располагается более привычный нагрудный карман мужской сорочки.

А теперь наступает момент, когда Уэйс будет почти убит. Техник из компании, сделавшей дефибриллятор, колдует над маленьким компьютером, который будет управлять имплантируемым устройством удаленно. В углу экрана – тревожный логотип компании: сердце, пронзенное стреловидным и зигзагообразным изображением молнии. «Мы готовимся произвести разряд», – сообщает техник. В зависимости от вольтажа и состояния сердца в этот момент электрошок может либо усилить, либо остановить фибрилляцию. «Это либо убьет его, либо спасет», – говорит техник, сияя.

Бригада врачей уже готова проделать первую операцию. «Начинаем, – говорит техник. – Ток!» Разряд вызывает резкое сокращение грудных мышц Уэйса, и его тело подпрыгивает на столе, как если бы кто-то сильно наподдал по нему снизу. «Вентрикулярная фибрилляция», – сообщает техник, озвучивая все, что может неожиданно произойти, но должно оставаться под контролем. Вентрикулярная – значит «желудочковая». ЭКГ на мониторе показывает, как слабо и неровно бьется сердце Уэйса. Что происходит с его сознанием в настоящий момент? Он видит яркий свет? Или стремительно движется сквозь тоннель? Или кажется себе маленьким мальчиком, который занимается аппликацией в классе? Где бы он ни был сейчас, это краткий визит: через три секунды дефибриллятор должен – с помощью проходящего через сердце электроразряда – восстановить нормальный ритм сердечных сокращений.

Спустя 20 минут Уэйс отвозят в реанимационную палату. Если быть точным в техническом смысле, то никто из доставленных в нее не мог быть мертвым. По определению, смерть – этот тот пункт назначения, откуда не предусмотрен обратный билет. В клиническом смысле, однако, смерть – это не всегда окончательная смерть. И откуда нам знать, что NDE – это именно смерть, а не веха на пути умирания? Что, если, фигурально говоря, чуть дальше по линии яркий свет тускнеет, эйфория исчезает, а вы – ну, действительно умираете? «Точно не определишь, – замечает Грейсон. – Возможно, все происходит так, словно вы, добравшись до аэропорта в Париже, думаете, будто видели Францию».

Грейсон – необыкновенно выдержанный человек, работающий в области, изобилующей незавершенными сведениями и метафизической неопределенностью. Я спрашиваю его, как он на самом деле – самым искренним образом – думает: может ли личность пережить смерть? Несомненно, после многих лет работы он не мог не прийти к определенному мнению. «Я не удивлюсь, – отвечает он, – если мы получим свидетельство того, что пережить физическую смерть действительно возможно. Я также не слишком удивлюсь, если мы в конечном счете получим свидетельство того, что это невозможно».

Доктор Сабом высказывается не столь двойственно. В электронном письме я спросила, верит ли он, что сознание, ощущая приближающуюся смерть, способно покидать тело и воспринимать происходящее в экстрасенсорном ключе. «Да», – ответил он.

Тот же вопрос я задала ван Ломмелю и получила такой же ответ. «Я совершенно уверен: это не галлюцинации и не пустые разговоры, – пишет он. – Убежден, что сознание может существовать независимо от тела – в тот период, когда мозг уже не функционирует, возможно несенсорное восприятие».

Ван Ломмель прислал мне черновой вариант новой научной статьи, в которой он представляет концепцию, объясняющую, как это может происходить. Доктор использует аналогию с радио– или телепередачей. Все эти каналы связи, все эти электромагнитные волны, насыщенные информацией, существуют вне нас все время. Но мы не можем смотреть канал HBO, если уже настроены на канал Bravo. Что, однако, не означает, будто вещание HBO перестало существовать. «Можно ли сравнить наш мозг с телевизором, принимающим электромагнитные волны и преобразующим их в изображение и звук? Когда функционирование мозга прекращается – как при клинической смерти или при смерти мозга, – наши память и сознание все еще существуют. Хотя прием сигнала извне уже невозможен, а связь разорвана». Затем ван Ломмель как будто превращается в Герри Нахума: в своей статье он вступает в сферу квантовой механики, фазового и реального пространств, нелокальности и области определенности. И появляются нейронные микротубулы. Мне еще предстоит разложить все это по полочкам.

Не могу оценить эти теоретические построения, поскольку не владею квантовой физикой. Несколькими месяцами ранее я переписывалась с физиком Леном Финегольдом из университета Дрекселя. Тогда я упомянула и о теориях сознания, основанных на положениях квантовой механики. Должно быть, вам не случалось слышать чей-то тяжкий вздох при переписке по электронной почте, но я услышала. «Пожалуйста, будьте осторожны, – говорилось в ответе на мое письмо. – Найдется множество людей, полагающих, что, если мы не можем что-нибудь объяснить, значит, дело в квантовой механике».