Читать книгу "Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России - Егор Яковлев"

Коллектив современных исследователей во главе с генералом Г.Ф. Кривошеевым оценил число преднамеренно истреблённых гражданских лиц на оккупированной территории близко к данным ЧГК (7,4 миллиона человек). Однако в исследовании фигурируют ещё 4,1 миллиона погибших от ухудшения условий жизни, то есть общее число, по версии авторов, составило 11,5 миллиона человек[567]. По обоснованному мнению В.Н. Земскова, происхождение второй цифры совсем сомнительно[568]. Она во многом дублирует первую, которая, по мнению ученого, и без того завышена. В этом смысле наиболее взвешенную оценку общих жертв оккупации дал военный историк В.Ф. Филимошин: 8,5 миллионов человек.

Цифры ЧГК и Кривошеева косвенно подтверждают результаты демографических исследований профессора Гарвардского университета Сергея Максудова, который рассчитал сумму демографических (не прямых!) потерь гражданского населения под германским господством в 7,2 миллиона человек, куда входят гражданские жертвы сверхсмертности, холокоста и потерь от боевых действий[569]. Последнее, правда, включает и прифронтовую неоккупированную территорию СССР, но очевидно, что на её долю приходится всё же меньшая часть потерь от обстрелов и общей картины это не меняет: число демографических жертв всё равно оценивается близко к 7 миллионам. Число реальных жертв при этом очевидно выше, так как от нацистского террора гибли и те, кто умер бы своей смертью, не начнись война.

В недавней работе о демографических потерях СССР в Великой Отечественной войне исследователь Н.Н. Савченко обосновал, что сверхсмертность (то есть смертность, превышающая норму) только женщин, стариков и детей до 1939 года рождения на оккупированных территориях составляет 4,05 миллиона человек[570]. Представляется, однако, что на самом деле эта цифра выше, так как автор ошибочно включил в призывные возраста 1889 год и 1928 год, что автоматически увеличивает смертность детей и стариков. Кроме того, в указанной цифре не учтены потери детей младше 1939 года рождения, которые, по демографическим расчётам, составили 1,3 миллиона. Основные демографические потери детей старшего возраста пришлись именно на оккупированные территории: в тылу показатель потерь этой категории вообще оказался отрицательным (–0,3 миллиона), что, конечно, объясняется не только массовой эвакуацией, но и самоотверженным трудом врачей. Думается, мы вправе предположить, что в целом та же картина наблюдается и по младшим возрастам, то есть подавляющая часть демографической убыли в 1,3 миллиона приходится на земли под нацистским господством. С учётом этих данных можно говорить, что не менее 5,2–5,5 миллиона только стариков, женщин и детей стали жертвами оккупантов.

Однако от рук немцев и их пособников, несомненно, массово гибли также гражданские мужчины призывного возраста, которые не успели мобилизоваться в связи с быстрыми темпами оккупации, были освобождены от призыва по причине занятости в промышленности, болезни, инвалидности или достигли призывного возраста уже после начала оккупации. Около 600–700 тысяч из них приходится на граждан еврейской национальности, десятки тысяч составляют подлежавшие плановому истреблению цыгане, душевно, тяжело и неизлечимо больные, а также поляки, уничтоженные в ходе Волынской резни. Не подлежит сомнению, что на оккупированной территории уничтожались мужчины призывных возрастов русской, украинской, белорусской и любой другой национальности, причём в некоторых ситуациях их убивали в первую очередь (по сравнению с женщинами и детьми).

Проиллюстрировать это утверждение может немецкий приказ штаба II армейского корпуса, изданный в конце 1941 года; согласно ему за сопротивление реквизициям в сельской местности следовало немедленно уничтожать все мужское население в возрасте от 16 до 50 лет[571]. О том же говорит отчёт генерального комиссара Риги Отто-Генриха Дрекслера, посвящённый действиям нацистских карателей в ходе операции «Зимнее волшебство»: «Кампания разворачивалась следующим образом: входя в село (вначале не было никакого сопротивления), тотчас расстреливали подозреваемых в партизанской деятельности. Таковыми считались почти все мужчины в возрасте от 16 до 50 лет»[572]. Доказательства несложно найти и в документах, освещающих нацистские карательные операции с советской стороны. Так, начальник НКВД Витебского района А.П. Максименко летом 1942 года докладывал, что немцы сортировали захваченное население, «всех трудоспособных мужчин и женщин и молодых девушек забирали с собой. Мужчин по дороге в г. Витебск и д. Лужина расстреливали, а женщин и девушек увозили»[573]. Ещё один доклад гласит: «Ворвавшись в дер[евню] Пристань Минской области, фашистские мерзавцы собрали 230 мужчин и здесь же за деревней всех их расстреляли, а затем окружили деревню и зверски расправились с детьми, женщинами и стариками»[574].

В ходе отступления, когда нацисты широко применяли тактику выжженной земли, всё мужское население от 16 до 60 вермахт пытался угнать за оборонительные линии, чтобы использовать как рабочую силу и одновременно не допустить их призыва в РККА. В случае, когда мужчины пытались бежать или угнать их по каким-то причинам оказывалось невозможно, их убивали. Но и те, кто уходил с немцами, гибли от непосильной работы на строительстве укреплений, от плохого питания, изнурительных пеших маршей, эпидемий. Кроме того, к призывным возрастам принадлежало подавляющее большинство мужчин-коммунистов, подпольщиков, организаторов сопротивления, которые также подлежали немедленному уничтожению.

С учетом этих данных расчеты Савченко подводят нас к мысли, что число жертв нацистской оккупации находится в одном порядке с теми, что озвучили его коллеги.

Думается, что по всем причинам, включая гуманитарную катастрофу, в оккупации погибло от 7 до 8,5 миллионов гражданских лиц, то есть примерно каждый десятый попавший под нацистское иго. К этим цифрам нужно приплюсовать недавно уточнённую цифру жертв блокадного Ленинграда, что было заранее цинично учтено в плане Бакке. Последние исследования показывают, что жертвами блокады города на Неве стали 1 413 000 человек[575], из которых около миллиона скончались в самом Ленинграде, а остальные, подобно Тане Савичевой, уже в эвакуации.