Читать книгу "Глубокое бурение - Алексей Лукьянов"

— Ага, а детям не воняет! А если у собаки бешенство?

— А вот с этим все в порядке. У меня тетка знаешь какая бдительная — постоянно заявы строчит в домуправление на предмет санитарной безопасности. У Кулик все в ажуре — справки о прививках, родословные, вся байда…

Влезли в автобус. Кондуктор с неодобрением оглядела грязного Лопаницына.

— С задания, — объяснил он. — В засаде сидел.

Но садиться не стал. Навис над Галкой:

— Что с угланами-то делать будем?

— Что-что! Спихнем Загрибельному… Нет, он сегодня сменился… Распоповой, значит. Ну что ты так смотришь, выходной у меня! И у тебя, кстати, тоже…

Геращенко достала из сумочки мобильник и позвонила в отделение.

четыре

Теория вероятностей в понедельник стояла второй парой, но Марина Васильевна пошла к первой. Она даже не стала себя обманывать, будто нужно подготовиться к лекции и заполнить какие-то бумаги на кафедре…

Нет: Марина боялась, что дети появятся снова. И даже не самого факта появления боялась, а того момента, когда приедет милиция, чтобы отвезти несчастных беспризорников в приют.

Вчера машина пришла неожиданно даже для самой Марины Васильевны. На какой-то момент она смирилась с присутствием Евгения и Олега, и дальше все пошло как-то само собой: ребята вписались в интерьер, будто всегда здесь жили. Играли с кошками, с собаками, и даже Капа вдруг перестала рычать и подставляла брюхо — пощекотать. Потом Женя сам сварил геркулесовую кашу, все втроем поели, Олега начало клонить в сон… Вот тут-то в дверь и позвонили.

Женя уже не ревел, он молча вытирал слезы и пытался прижаться к Марине, а Олег слишком устал, чтобы голосить. В общем, обошлось без скандала, но Кулик долго еще смотрела на улицу, туда, где стояла «газель» эвакуаторов. А потом пришел участковый и всё выспрашивал и выспрашивал, при каких обстоятельствах дети оказались у нее.

По пути в институт встретился Пиворас: мокрый, дрожащий.

— П-привет, — поздоровался Альбин Петрович.

— Здравствуй, Алик, — ответила Марина Васильевна. — Ты что, на улице спал?

— П-подвал з-затопило. У т-тебя д-деньги есть?

— Нет.

Вообще-то и правда денег не было, но, если бы имелись — Марина это твердо знала, — бомж не получил бы и копейки.

— Чаю б-бы.

А вот насчет чаю Марина Васильевна помочь могла.

Институтская столовая начинала работать только с одиннадцати, просить в восемь горячего у заведующей бесполезно, но на кафедре имелся замечательный электрочайник и множество пластиковых стаканчиков. Кулик велела Пиворасу подойти к окну кафедры, откуда подала бомжу стакан обжигающего растворимого кофе с сахаром и засохшую с пятницы плюшку.

— А теперь иди!

Альбин Петрович не заставил себя ждать — испарился, как не было.

На сердце вроде стало легче. Полтора часа Марина Васильевна посвятила вдумчивому разбору документации, вскоре подали звонок на вторую пару, и приключения начались опять.

Не прошло и двадцати минут с начала пары, как в аудиторию кто-то робко постучал.

— Войдите, — отвлеклась Кулик.

Никто не вошел, но стук раздался снова.

— Войдите!

Опять постучали.

Закипая, Марина Васильевна вышла из-за кафедры и резко распахнула дверь.

— Ма, ты нас не теряй, мы на качели пойдем, а потом тебя встретим! — выпалил сияющий, как медный пятак, Евгений.

Марине показалось, что вокруг нее откачали воздух, а вдобавок выбили из-под ног опору. Она сделала шаг в коридор и закрыла за собой дверь.

— Что ты здесь делаешь? — страшным шепотом произнесла она.

— Зашел тебя предупредить. Да ты не бойся, за нами Кира присмотрит.

— Какая Кира, что ты мелешь? А где Олег?

— На улице. — Евгений испуганно смотрел на «маму». — Ты не волнуйся, с ним Игорь и Кира.

Если бы Марина Васильевна умела, она бы упала в обморок. Четверо! Их уже четверо.

Она вернулась, встала за кафедру и сурово оглядела аудиторию.

Студенты притихли.

— Продолжим. К доске пойдет…

Галина Юрьевна не стала ждать, пока ей позвонит Пятачок или кто-нибудь из Центра реабилитации. Она связалась с Распоповой, спросила, как прошла эвакуация (оказалось — нормально, без эксцессов), и сама отправилась проверять таинственных беспризорников.

И почти не удивилась, встретив у ворот Центра дымящего сигаретой Лопаницына.

— Что ты, батька, так рано поднялся? — пошутила Геращенко.

— А ты что, второго в лицо знаешь? — выдохнул Петр с дымом.

— Пойдем?

— Погоди, у них там завтрак сейчас. Ты мне вот что скажи: что нам делать?

— В смысле?

— Чует мое сердце, что там не наши клиенты, а опять подсадные.

Не похоже было, что Пятачок шутит или, наоборот, боится. Однажды Галке доводилось видеть старлея в таком состоянии: когда тот в одиночку задержал троих вооруженных грабителей.

— Нет, этого не может быть, ты же сам слышал, я вчера просила Ленку подстраховаться, фото сделать, до эвакуации, и после…

— Хрень это все на постном масле, Геращенко.

— Почему?

— А вот сейчас зайдем — и увидишь, почему.

И они вправду увидели.

Доставленные Распоповой Кулики оказались сестрами-близнецами. Сашу Кулика девочки называли «блатом», маму зовут «Малина Васильевна, она плеподаватель». Стоило Лопаницыну задать вопрос, почему они не дома, девчонки подняли рев, и дежурный воспитатель выгнала грубияна прочь.

Геращенко посмотрела журнал приема. Все честь по чести, почерк Ленки Распоповой ни с чьим не спутаешь.

Ленка приехала через час — и впала в ступор. Эту бабищу попробуй удивить или испугать, ее давно в угрозыск переманивали, а тут скисла:

— Галчонок, я же лично, лично контролировала, я даже на помывку прорвалась, они пацанами были, Галчонок!

Предъявили фотографии на опознание персоналу. Дежурная вылупила глаза: она с двумя мальчишками на фоне окна, но этих детей никогда в глаза не видела. Лопаницын прорвался-таки в изолятор опять и предложил показать фото Куликам.

Мальчики были опознаны сестрами как братья Женя и Олег. Кроме всего прочего, дежурную напрягло одно обстоятельство: на всех приютских практически моментально появляется налет неустроенности, брошенности, даже если они и содержались в семьях (какие там семьи? — пьянь да рвань), а эти Кулики… У них даже носки свежие и — убиться веником — носовые платки.