Читать книгу "Спасти СССР. Адаптация - Михаил Королюк"

Москва сидит на стратегически важных плацдармах в подбрюшье саудитов, еще год-два назад имела здесь кучу союзников и, при этом, у нее нет никакой программы для этого критически важного региона! Международный отдел ЦК, МИД и Первое Главное Управление КГБ напоминают пресловутых «лебедя, рака и щуку» - каждый тянет одеяло на себя, направляя ситуационную помощь тем местным командирам, кто громче всех прокричит о своем желании идти по пути социализма.

И теперь я, мать их, должен писать эту самую программу в свои каникулы!

Но не уходить же, в самом деле, из этого региона?! Уж больно он весом для проецирования силы - отсюда легко накрывается и Персидский залив, и Красное море, и почти весь Индийский океан, да и большая часть Африки под рукой. Социализм тут, конечно, строить смысла нет, но постепенно стабилизировать ситуацию, заморозив конфликты на своих условиях можно. И потом работать региональным арбитром, благо спрос на военную силу здесь будет еще десятилетия. Помощь, конечно, придется продолжать оказывать, не без того. Но если мы претендуем на роль глобального тяжеловеса, то такие активы надо содержать. Это - плата за место за столом, где решаются жизненно важные для нас вопросы.

Я вздохнул и с тоской посмотрел на окно. Усилившийся за ночь мороз прорастил на стеклах белые хризантемы, и сейчас они искрили на взбодрившемся от холода солнце. Еще раз встряхнул правой рукой, помассировал пальцы. Нехотя вернул кисть на столешницу. Хотелось взвыть обреченным зверем, но вместо этого я взялся за авторучку...

Ладно, осталось немного, осталось чуть-чуть. Анализ изменений в Китае с небольшой прогнозной частью и рекомендации по вклиниванию в исподволь идущий Кэмп-Дэвидский процесс я уже написал. Сегодня дожму Африканский Рог, а завтра все пересниму на пленки.

И все, скоро в школу!

Ей-ей, спасать мир - не столько тяжелая, сколько муторная и монотонная работа. Устал я к концу каникул, просто устал. Да еще Тому отправили к тете в Москву... Недосказанность, оставшаяся после новогодней дискотеке, когда она сама прильнув ко мне в танце, так и повисла в воздухе, то радуя меня, то мучая сомнениями.

Через абзац ручка опять начала мазать. Я очистил перо и с удивлением присмотрелся к его хитро сточившемуся кончику. Это ж надо было всего за три месяца так стереть иридиевый шарик о гладкий лист бумаги?

И ведь это еще только начало. Сколько, к примеру, тетрадей уйдет на анализ уязвимостей реакторов чернобыльского типа?

Очевидно, надо менять алгоритм связи с Андроповым - такой объем данных через почтовый ящик уже не протолкнуть. Заодно можно ЮВэ порадовать - дать ему, наконец, возможность задавать мне вопросы. Полагаю, что первую свою задачу я выполнил - он уже должен воспринимать меня серьезно. Наблюдатели на Ленинском проспекте и почти открытый вопрос по спутнику в сегодняшней «Красной звезде» тому подтверждением.

Я с ехидцей улыбнулся, глядя на разворот брошенной на угол стола газеты. «Куда упадет бук?» - бесхитростно вопрошало заглавие статьи, приметно размещенной поверху полосы. И подписи корреспондентов: Д.А. Гремлин, Ю.В. Андропенко.

Да, товарищ Председатель, согласен - пора, пора работать по-новому.

Среда, 11 января 1978, день

Ленинград, Красноармейская ул.

В суете школьного коридора мелькнула знакомая фигурка, и я возрадовался. Чуть качнул головой в сторону обычно безлюдного тупичка у кабинета географии, и идущая мне навстречу Мелкая понятливо свернула туда. Хорошо, что не заболела. А ведь могла - когда мы вчера повстречались, она уже посинела от холода.

Сутки назад, в последний день каникул, я, наконец, подвел черту. Аккуратно вернул на прежнее место фотоаппарат и струбцину, насухо вытертый бачок. Потоптался, с недоверием разглядывая свисающие с карниза пленки: «неужели, и правда, отмучался?!» Припрятал в тайник на соседнем чердаке исписанные тетради и пошел куда глаза глядят, старательно выдыхая из себя прилипчивую кислинку фиксажа.

На углу напротив Техноложки наши пути и сошлись. Я заподозрил неладное сразу, как только увидел подрагивающие фиолетовые губы и смотрящие в никуда темные глаза. Пришлось даже махнуть рукой перед ее лицом, иначе бы так и пробрела мимо.

Затем я отогревал ее в полуподвальном «Вьюнке». Мы стояли у задвинутой в самый угол круглой стойки, спинами к залу, и, склонив головы друг к другу, доверительно шептались. С кухни отчетливо несло тушеной бараниной и луком, позади нас студенты Военмеха заправлялись разливным портвейшком и громко смеялись. Глаза пощипывало - то ли от папиросного дыма, то ли от горькой исповеди. Я пытался запихнуть в Мелкую сочащийся крепким бульоном чебурек и найти хоть какие-нибудь слова утешения.

Но что скажешь девушке, у которой догорает, скрученная злой болезнью, мать? А я даже не мог довести ее до дома - у меня пленки сушатся на видном месте и вот-вот вернутся родители... Пришлось неловко извиняться и убегать. Потому-то сердце у меня сегодня было не на месте.

Все это вихрем пронеслось у меня в голове, пока я шел к обосновавшейся у подоконника Мелкой.

- Привет, - я извлек из кармана специально припасенный батончик гематогена, - это тебе.

Мои мелкие вкусные подношения девочки принимали очень по-разному, и я с интересом ожидал, как это будет происходить у Мелкой - тот давний пластик жевательной резинки на первомайской демонстрации не в счет.

Тома, к примеру, поутру трепетно ждала свою ежедневную полоску самодельного мюсли, брала ее уверенно и сразу с интересом пробовала - я время от времени экспериментировал с составом, добавляя туда то орехов, то мака, то протертой цедры. Изредка я умышленно затягивал выдачу лакомства, имитируя забывчивость, и тогда Томка превращалась в беспокойного галчонка: просить не просила, но вилась вокруг и обеспокоенно заглядывала в глаза, чем меня безмерно веселила. Но вот впихнуть в нее что-то сверх этого не представлялось возможным - косилась с каким-то неясным выражением в глазах и подчеркнуто вежливо отказывалась.

У Яськи каждый раз, когда я протягивал что-то, возникала небольшая тактическая пауза, и она на миг замирала. Потом брала и благодарила, в последнее время - просто кивком и легкой улыбкой.

Пару раз предлагал Кузе. Та не брала, а принимала - величаво и сдержанно, словно с давнего данника, но глаза при этом запахивались стрелками-ресницами, и прочесть в них что-либо было невозможно.

Мелкая взяла не задумываясь.

Я хмыкнул про себя и на всякий случай уточнил:

- Не заболела после вчерашнего?

- Нет, - блеснула она слабой улыбкой и покачала головой. Содрала обертку и разломала батончик пополам, - на, держи, - протянула мне.

Я на миг остолбенел. Слова отказа, к счастью, застряли в горле. Молча протянул руку, принимая. Сбоку раздался узнаваемый растянутый щелчок.

- Sorry, it was so cute*, - с чувством сказала огненно-рыжая женщина и перетянула рычажком пленку. [* Извините, но это было так трогательно.]