Читать книгу "Роль грешницы на бис - Татьяна Гармаш-Роффе"

Алексей жалел ее. Он не верил в карму или прочие наказания свыше за грехи – в этой жизни все было куда сложнее и менее радужно. В ней благополучно жили везунчики, частенько полные мерзавцы, – и неудачники, частенько люди во всех отношениях достойные. И тем не менее, думая сейчас о судьбе актрисы, он как-то смутно понимал, что вся эта пляска призраков прошлого вокруг нее вызвана в первую очередь тем, что она сама не сумела с ними расстаться… Алла Измайлова, укрывшись в своем одиночестве, каждодневно вдыхала в них жизнь, питала эти привидения кровью своих воспоминаний. Они, по сути, так и не сделались прошлым: они продолжали быть ее настоящим. И продолжали активно действовать.

Это не было, по убеждению Алексея, наказанием свыше – это было ошибкой, личной ошибкой актрисы, к которой ее привело презрение … Только сейчас он сам до конца осознал, какой смысл он вкладывал в свои слова, когда призывал Аллу к милости: он хотел донести до нее мысль о том прощении себя и других, которое позволяет расстаться с прошлым, избавиться от него навсегда. Иначе оно отвоевывает жизненное пространство у настоящего…

* * *

…Итак, он все-таки существует, этот почти мифический сын Измайловой, размышлял он уже дома, окопавшись за своим рабочим столом. Он жив и даже, по всей видимости, здоров. Соображает он вполне неплохо, хотя и дал осечку: видно, истомился, ожидаючи детектива, и решил рискнуть, чтобы понять, куда задевался Кис в недрах больницы.

Вряд ли он сумел понять: отдел кадров на схеме для посетителей указан не был. Впрочем, теперь это не имело значения, коль скоро Милованова с этой больницей не связана.

Итак, он существует – и он следит за детективом. Что означает, вне всякого сомнения, что он прекрасно осведомлен обо всех делах Измайловой, иначе бы он никогда не вышел на детектива и не убил Юлю…

Но кто же его сообщница? Жена? Любовница? Приемная мать? Сводная сестра, в конце концов? И главное, если парень свихнулся на желании отомстить, то почему эта женщина ему помогает? Каков ее интерес? Или она тоже свихнулась?

Приемная мать, Люся Милованова. Она получала деньги на содержание приемыша. Допустим, она, как и главврач роддома, тоже «Кинопанораму» смотрела и узнала знаменитого режиссера, когда тот явился к ней ребенка пристраивать, но сделала вид, что не догадалась. Смолчала, подыграла Сергеевскому. И однажды, со смертью Сергеевского или раньше, просто потому, что ему надоело платить, деньги от режиссера перестали поступать. Медсестра Милованова, оскорбленная в лучших чувствах, сочла, что звездная семья ей сильно задолжала… И решила приблизиться к вдове режиссера, чтобы понять, как можно возместить ущерб? А там узнала о дневниках и…

Что могло следовать за этим «и», Кис не представлял. Люся Милованова должна была попытаться Аллу шантажировать… Но раньше! Тогда, когда денег не стало!.. Зачем ей убийства, да еще и много лет спустя? Нет, тут никакой логики нет. Или детектив ее не усмотрел?

Когда-то, уже давно, Александра сказала ему одну простую вещь, тем не менее засевшую в его памяти:

– Ты все твердишь, Алеша: логика, логика… Логика слишком груба, она не учитывает нюансы! Скажи-ка, по логике вещей, как я должна расчесывать волосы?

– Ну, берешь расческу…

– Щетку, – поправила его Александра.

– Ну, щетку… И расчесываешь…

– В каком направлении?

– От корней к концам, естественно!

– Вот и ошибочка, гражданин начальник! Волосы надо расчесывать с концов! Не то выдерешь все!

Кис с трудом вник в премудрость расчесывания волос, но сдаваться не желал.

– В конечном итоге это тоже логика! Только подправленная.

– То-то и оно, что подправленная! Издалека, с позиций абстрактной логики, такого нюанса, такой поправки не разглядеть. Только вблизи, когда вникнешь в предмет…

Этот простой пример поразил его. В самом деле, Алексей длинных волос сроду не носил и нисколько не представлял, что в простейшем деле расчесывания волос может оказаться такой нюанс, полностью переворачивающий логику со стороны. Логику неведающего. И урок усвоил: как бы ни казались ему убедительными его умопостроения, он всегда помнил, что ему могут оказаться неведомы те нюансы, которые способны полностью перевернуть его логику со стороны. И потому пока просто записал: вроде бы ноль, однако придержим единицу в уме и попробуем выстроить парадигму. Итак, по возрасту на роль Миловановой тянули повариха Люба и компаньонка Ирочка.

Ирочка. Ее актриса знала давно, Ирочка была ее портнихой еще при жизни Сергеевского… Могла ли медсестра переквалифицироваться в портнихи? Сомнительно: это особый талант. Хотя и совсем сбросить его со счетов нельзя – в конце концов, сколько женщин превосходно шьют, никогда в жизни не учившись этому делу… Отношение Ирочки к актрисе было явно неоднозначным: зависть, смешанная с поклонением, любовь к идеалу, смешанная с ненавистью к нему же, оттого, что идеал недостижим… Ирочка считается одинокой женщиной, но кто мог бы с уверенностью сказать, что это правда? Возможно, официальное следствие уже что-то и накопало, и было бы совсем не худо узнать, что именно, но Кис тянул, понимая, что, получив от них информацию, он должен будет выдать и свою…

Тем не менее предположение, что Милованова скрывается за Ирочкой, представлялось детективу крайне сомнительным: Сергеевский бы никогда не допустил ее вторжения в свое окружение.

Что же до поварихи Любы, то она относилась к тому простому и ясному типу людей, у которых и в жизни всегда все легко и ладно. У таких женщин, как эта жизнерадостная Люба, никогда не бывает неразрешимых, тайных проблем. Все решается быстро и громогласно. Но, в конце концов, как знать?

Следующим номером нашей программы сводная сестра. У Миловановой была девочка, примерно на полгода старше приемыша. Значит, ей сейчас должно быть примерно тридцать один – тридцать два года. По паспорту может оказаться больше, если детей «развели» в датах рождения при выдаче новых документов. Домработница Жанна уклончиво сказала, что ей «за тридцать», хотя Кис бы дал ей щедро за тридцать пять. Но внешность не всегда соответствует возрасту – иные и за тридцать пять все как девочки выглядят… Возможно, Жанна как раз и есть подходящая кандидатура на роль сводной сестры убийцы?

Среди персонала актрисы имелись еще две женщины – обеим, по их словам, еще не исполнилось тридцати: медсестра Нина двадцати шести лет и прачка Света двадцати восьми лет. Света выглядела, пожалуй, даже моложе, а вот Нина… Она принадлежала к тому типу людей, которым можно было спокойно дать как на десять лет меньше, так и на десять лет больше. И потом, Нина – медсестра, вот что интересно! Как Люся Милованова! И убийца, стрелявший вышедшими из употребления металлическими медицинскими иглами, должен был где-то их найти… Возможно, эти давно списанные в больнице иглы были принесены домой рачительной медсестрой – приемной матерью Люсей Миловановой или сводной сестрой? Логика рачительных людей всегда одна и та же: «Вдруг когда-нибудь пригодится?» И вот, поди ж ты, пригодилось…