Читать книгу "Тайна брига "Меркурий" - Владимир Шигин"

Выше мы уже отмечали, что, согласно расследованию жандармского полковника Гофмана, 9 июня на обеде в доме генерала Тулубьева дочь генерала дала Казарскому чашку кофе, а 14 июня в доме капитан-командорши Михайловой он также выпил из рук молодой девушки еще одну чашку кофе. На эти факты жандармский полковник обратил внимание, конечно же, не случайно. Обратим на них внимание и мы.

Уважаемый читатель, не возникает ли у тебя подозрения, что две девушки, угощающие Казарского по очереди чашечкой кофе, — это какое-то странное совпадение? У меня, честно говоря, возникает, и вот почему.

О личной жизни Казарского мы знаем только благодаря изысканиям севастопольской писательницы В. Фроловой, о которых уже писалось выше Напомним лишь, что Казарский перед войной оказался вовлеченным в любовный треугольник между своим сослуживцем-соперником Стройниковым и некой Вознесенской. Последняя отдавала предпочтение Стройникову — георгиевскому кавалеру и любимцу Грейга. Скорее всего, и сама Вознесенская была вхожа в круг Юлии Грейг. Скромный Казарский не выдерживал никакой конкуренции с блестящим Стройниковым Однако затем в течение нескольких дней все полностью переменилось — Стройников стал изгоем общества, Казарский лее, наоборот, национальным героем. Что касается Вознесенской, то она ушла в монастырь. Чтобы молодой, жизнерадостной и полной жизненных планов женщине решиться на такой шаг, надо пережить огромное психологическое потрясение. Несомненно, что решение Вознесенской стало потрясением и для Казарского. Не будем ханжами — каждый мужчина рад, если исчезает его соперник на любовном фронте. Казарский, казалось, был в шаге от счастья, — конкурент повержен и ничего уже не мешало ему (герою!) завоевать сердце любимой, но в этот момент любимая решительно и навсегда покидает мирскую жизнь, демонстрируя всем свою преданность изгою Стройникову и полное равнодушие к чувствам Казарского. Кто из мужчин спокойно переживет такое! Насколько долго и сильно страдал Казарский по Вознесенской, мы данных не имеем, но, зная его глубокие и искренние чувства к этой женщине, думается, что и долго, и сильно.

Теперь вернемся к приезду Казарского на Черноморский флот в качестве проверяющего. Ситуация с самого начала сложилась весьма непростая. Казарский ехал, чтобы выявить огромные растраты. В Николаеве об этом прекрасно знали, как знали и о том, что Казарский обязательно все выявит (при огромных масштабах хищения не выявить фактов воровства было просто невозможно!). Знали в Николаеве и характер Казарского, что подкупить его не получится. Но могли ли казнокрады сидеть сложа руки и ждать, когда за ними явится жандарм с кандалами? Неужели у них не сработал инстинкт самосохранения? Еще как сработал! Мы уже знаем, что возник заговор, в ходе которого было решено физически устранить флигель-адъютанта. Убить его из-за угла кинжалом или пулей было нельзя, так как это сразу выдавало заговорщиков, а потому лучшего способа, чем отравление, не было. Заговор, однако, оказался секретом Полишинеля, о котором вскоре узнал весь Николаев.

Мало того, о готовящемся отравлении знал и сам Казарский! В свою очередь и сами заговорщики знали, что флигель-адъютант знает их намерения и принимает соответствующие меры. Казалось, все потеряно? Но нет! Обладая информацией о личной жизни Казарского и определенных чертах его характера, заговорщики находят единственно верное, я бы сказал, гениальное решение. Операция по физическому устранению инспектора была проведена на высочайшем профессиональном уровне с тончайшим знанием человеческой психологии.

Вначале Казарский был приглашен в дом генеральши Толубьевой, где ее дочь подала флигель-адъютанту чашечку кофе. Следуя логике вещей, девица Тулубьева должна была внешне быть похожей на Вознесенскую (это сразу повышало доверие), еще лучше, если девушка была знакомой Вознесенской и обещала флигель-адъютанту рассказать за чашкой кофе какие-то душещипательные новости о молодой монахине. Итак, Казарский и девица Тулубьева пьют кофе, предаваясь приятным для обоих воспоминаниям. Девушка, разумеется, не имеет никакого отношения к заговору, а кофе действительно вкусен.

Спустя пять дней в доме у капитан-командорши Михайловой к Казарскому снова подходит девушка, говорит, что восхищена его подвигами, поздравляет с предстоящим днем ангела и снова предлагает выпить с ней кофе. К этому моменту флигель-адъютант, как мы понимаем, уже имеет психологическую установку: девушка с кофе — это безопасно. Остальное нам известно…

Чтобы выстроить столь сложную многоходовую схему и мастерски ее исполнить — нужно было обладать не только большим талантом, но и реальным опытом организации подобных операций. Лучшими профессионалами же в этом вопросе в Николаеве на тот момент были имевшие большой опыт полицейской работы николаевский комендант (а в прошлом местный полицмейстер) генерал Федоров и тогдашний городской полицмейстер, некто Автамонов.

Вернемся еще раз к версии генерала Бенкендорфа. Совпадая в целом с рассказом Фаренниковой, она имеет и ряд существенных различий. Прежде всего, обращает на себя внимание полное игнорирование производимой Казарским ревизии и упоминание каких-то «дядюшкиных денег», о которых Фаренникова, как ближайшая знакомая всего семейства Казарских, безусловно, должна была знать. Но она не упоминает об этом ни слова, зато настойчиво указывает на боязнь ревизии Казарского со стороны николаевских чиновников. В записке упоминается и адмирал Лазарев. Однако он в это время находился с эскадрой в Босфоре и оттуда влиять на ход следствия в Николаеве никак не мог. Какую цель преследовала ссылка на известного адмирала, непонятно. Возможно, что здесь сказалась давняя неприязнь между ним и Грейгом. Данный факт упоминания имени Лазарева говорит об огромном накале этой борьбы, перешедшей и на личные отношения между старым и новым командующим. Вспомним здесь еще раз обвинения жены Грейга в адрес Лазарева! А потому не вызывает удивления, что терпящий поражение по всем фронтам Грейг (или его жена) не упустил случая выставить своего соперника в неприглядном свете перед императором. При этом он не учел доскональное знание императором всего происходящего на флоте.

Автору не удалось найти никаких свидетельств о каких-либо родственных связях Лазарева и Автамонова, думается, что таковых и не было. Скорее всего, если какое-то родство между Лазаревым и Автамоновым все же и имелось, то это было родство, связанное с крещением детей, что в то время весьма практиковалось. Однако крестничество ни к чему особенному не обязывало.

В истории Николаева полицмейстер Николаева Г.Г. Артамонов остался известен тем, что якобы он предложил адмиралу Грейгу назвать центральную улицу Николаева, носившую ранее название Купеческой, Большой Морской. Название «Большая Морская» было предложено полицмейстером Г.Г. Автамоновым в 1835 году. Николаевские краеведы считают, что определение «большая», по-видимому, означало, что на этой улице жили «большие» морские чины. Так что был, судя по всему, полицмейстер Автамонов человеком не без подхалимства.

Павел Автамонов происходил из купеческой семьи, прапорщиком участвовал в войне 1812 года, с 1827 года на службе в Адмиралтействе. В чине майора Автамонов стал командиром 12-го рабочего ластового экипажа. Являлся любимцем Грейга, и в 1829 году адмирал назначил Автономова «исправляющим должность» николаевского полицмейстера вместо уехавшего в Одессу полковника Федорова (буквально через год Федоров вернулся в Николаев градоначальником). И вскоре был высочайшим указом утвержден в должности. После смерти Казарского над Автамоновым сгустились тучи. Однако Автамонов выкрутился. Он отпирался до конца, а конкретных улик против него не нашли. Да если они и имелись, поди, уличи городского полицмейстера! Умер Автамонов внезапно в 1850 году, по официальной версии от сердечного приступа, навсегда унеся с собой свои тайны.