Читать книгу "Хирург "на районе" - Дмитрий Правдин"

— Я так понимаю, мать не вы, поэтому не вам решать, уважаемая. Мамаша, что скажете? Ребенок-то ваш, вам решать.

— Я… Я не знаю, — Вера испуганно посмотрела на сестру.

— У ребенка температура сорок, — напомнил я.

— Так, все, концерт окончен! — перехватила инициативу старшая сестра. — Еще не хватало, чтоб пневмонию хирург лечил! А если б у нас ухо болело, тьфу-тьфу-тьфу, гинеколога позвали бы?

— Дежурила бы гинеколог, она бы осмотрела. Что тут такого, это районная больница.

— Бардак! Все, Вера, мы уходим отсюда! Ты нам дашь жаропонижающего?

— У нас детского нет ничего, но вы можете купить панадол на «скорой», там есть аптека.

— Ты слышала, Вера, у них нет детского жаропонижающего, мы еще и купить должны! А?! И это оказание экстренной помощи! Бардак!

— Пришли бы днем, раз через дорогу живете, и не было бы никаких проблем, — напомнил я.

— О, ты еще нас учить будешь, когда нам приходить! — заголосила Маша. — Вера, заворачивай Коку, пошли на «скорую» за панадолом! Бардак! Эй, хирург, подсвети, где тут выход!

Друг за другом мы вышли из ординаторской. Впереди шел я, подсвечивая дорогу керосиновой лампой, сзади ступали женщины.

— Вера, дай мне Коку, я понесу! А то еще упадешь тут у них в темноте! — потребовала Маша.

Вера передала ребенка ей, и мы продолжили движение.

— Осторожно! — предупредил я. — Тут ступеньки крутые!

— Ты давай свети, а не болтай!

Когда оставался последний пролет, я высоко поднял лампу вверх:

— Внимательно, там вторая ступенька с выбоиной!

— Не учи, а? — рассвирепела Маша. — Вижу я все!

Неожиданно для всех тетя Коки споткнулась на ровном месте, мальчик выпал из ее рук и как в замедленной съемке покатился вниз, подпрыгивая на каждой ступеньке. Я бросился к нему, но с лампой в одной руке оказался не очень проворным и поймал драгоценный сверток только в конце пролета. Кока предательски молчал.

— А-а-а-а-а!!!! — заголосили в унисон бабы. — Убился! Костя! — и бросились ко мне. — Что с ним! А-а-а-а!

Я положил мальчика на стоящую в коридоре лавку, мать трясущимися от страха руками развернула кулек. Я поднял лампу повыше. Кока, хмурый и недовольный, увлеченно сосал собственный кулак.

— Уф, слава богу, жив! — выдохнула мать и обессиленно рухнула на пол.

— Гадская больница! Гадские условия! — завела старую песню ее сестра.

— Маша, хватит! — рявкнула Вера. — Ты во всем виновата! На кой черт ты потащила меня ночью в больницу? Утром бы спокойно пришли, и ничего этого не было бы!

— Я? — оторопела Маша. — Я же хотела как лучше!

— Чуть Коку не угробила! — утирая слезы, произнесла Вера, закутывая малыша в одеяло. — Руки у тебя из жопы, и жопа вместо головы. Пошли домой!

— Пошли, только я этого так не оставлю! Завтра же, а, нет… — Маша посмотрела на часы, — уже сегодня напишу жалобу. Обязательно напишу!

— Вы под ноги смотрите, — посоветовал я, открывая входную дверь. — Здесь приступочек, аккуратней!

— Опять ты, хирург, меня учишь, я…

Договорить Маша не успела: поскользнулась на мокрых ступеньках и, падая, выбила из моих рук лампу. Раздался звон разбитого стекла, лампа опрокинулась на Машу, керосин выплеснулся на ее спину и вспыхнул ярким пламенем.

На сей раз реакция не подвела: я схватил мокрую мешковину, лежавшую под дверью как коврик, и ловко набросил на пострадавшую. Огонь мигом потух, не успев как следует разгореться.

Я метнулся в отделение и с новой лампой вернулся к женщинам.

— Вы в порядке?

— Да какое в порядке! — простонала Маша.

Я затащил ее в коридор и осмотрел настолько тщательно, насколько позволил свет керосинки.

— Доктор, что с ней? — испуганно спросила Вера.

— Да вроде цела, ожогов нет, только в грязи вся испачкалась. Маша, пошевелите руками, ногами.

— Да шевелится все! Только что ж так бензином воняет?

— Это не бензин, а керосин, из лампы на вас вылился. Лучше пусть воняет, чем горит! Подымитесь на хирургию, умойтесь.

— Ну уж нет! Хватит! Сыта я вашей хирургией по горло! Ни хрена не помогли, ребенка чуть не угробили, меня чуть не сожгли! Бардак!

— Маша, напоминаю: я предлагал вам помощь, вы сами отказались от госпитализации. Ребенка из рук выронили вы, и лампу на себя тоже вы сами опрокинули. Скажите спасибо, что я вас вовремя потушил, а то и правда могли бы сгореть заживо.

— Что? Я еще и спасибо должна говорить? Ну это уже наглость, хирург! Теперь я этого точно так не оставлю!

— Маша, а не заметили, что каждый раз, как вы начинаете угрожать мне, с вами случается что-то неприятное? Не обратили внимания?

— Я обратила, — подала голос Вера. — Извините нас, мы пойдем.

— Давайте до «скорой» доведу, а то ваша сестра, не дай бог, еще что-нибудь вытворит.

— Не беспокойтесь. Дождь прошел, вот и луна выглянула, дорогу видно. Спасибо за все, до свидания!

— До свидания!

— До встречи у прокурора! — снова возбудилась Маша. — Я так этого не оставлю!

В понедельник я узнал у заведующей детским отделением, что ребенка вместе с мамой госпитализировали в субботу. Мой предварительный диагноз «пневмония» подтвердился. Я решил заскочить к ним и узнать, как дела.

— Добрый день, как себя чувствуете? — спросил я у Веры, забежав в палату.

— Ой, доктор, здравствуйте! Спасибо, лучше! Вы знаете, а ваш диагноз совпал! Мы утром пришли, нам и педиатра вызвали, и анализы сделали, и снимок, и лечение назначили, — затараторила молодая мамаша.

Проговорив минут десять и убедившись, что с ребенком все хорошо, я засобирался в хирургию:

— Ну, мне пора, рад, что у вас все замечательно, что Кока ваш поправляется! Всего наилучшего!

— Доктор, еще раз вам спасибо! А что ж вы про сестру не спрашиваете?

— А что мне ваша сестра?

— Ну, она же хотела в прокуратору на вас жалобу написать!

— Так пусть пишет, а то в прокуратуре не знают, в каких условиях мы работаем! Ее право!

— Да не будет она писать! — рассмеялась Вера. — Наоборот, она вам очень благодарна, что вы ей жизнь спасли! Мы домой пришли, она на кофточку глянула, где пятно от пламени осталось, и расплакалась. Говорит, какая ж я дура, человек мне жизнь спас, а я жалобу хотела написать:

— Как трогательно! — усмехнулся я. — Лучше бы она за своим языком следила.

— Дмитрий Андреевич, не сердитесь. Она как замуж за москвича вышла, за офицера — тут у нас служил, — да в Москву укатила, так сразу зазналась. А вообще она добрая!