Читать книгу "Гленнкилл - Леони Суонн"

Он повернул голову и в упор посмотрел на Хайде. Задумчиво, с любопытством и очень почтительно. Он даже, кажется, кивнул ей, словно приветствуя. Хайде от неожиданного приема растерянно смотрела на мясника.

Ребекка пожала плечами.

— Почему бы и нет? Они были вместе так долго. Легко могу представить, что в овцах есть что-то от Джорджа…

Хайде бросила на мясника наглый взгляд и поскакала назад, к отаре. Овцы с уважением ждали ее возвращения. Мясник и Ребекка пожали друг другу руки, и мясник, ко всеобщей радости, покатил в сторону асфальтовой дороги. Жизнь продолжалась.

Овцы, как обычно, просыпались с рассветом и паслись до полудня. Потом собирались у вагончика для чтения. Потом снова паслись до тех пор, пока не наступало время идти в сарай. Размеренная овечья жизнь.

Они часто вспоминали о Джордже и были благодарны ему за его завещание.

— Он хороший пастух, — сказала Клауд.

Все овцы почитали Место Джорджа. Никому из них и в голову не приходило покуситься на тамошние травы. И тем не менее Место Джорджа непонятным образом становилось все меньше и меньше.

— Это происходит потому, что всему на свете приходит конец, — объяснила Зора.

Однажды утром, когда овцы еще спали, один из них вынырнул из надежных объятий отары и двинулся к скале. Моппл Уэльский долго стоял перед уступом Зоры и думал. Потом сделал шаг вперед. Еще один. Зора ведь может. Третий шаг. Мельмот тоже может. Четыре. Пять. Он ведь отважно смотрел мяснику в глаза. Шесть, и вот Моппл уже стоял на скале Зоры. Он осторожно опустил голову, пробуя травы, растущие у края пропасти.

24. Зора видит облако

Иногда овцы собирались на лугу небольшими группами и обменивались впечатлениями.

— Это был фокус, — говорила Корделия.

— Ни одна овца не может покидать стадо, — повторял Сэр Ричфилд, — если не собирается вернуться.

— Иногда в одиночестве есть преимущество, — ехидничал Мельмот.

— Это была любовная история, — доказывала Хайде и торжествующе шевелила ушами.

* * *

Ребекка с шумом захлопнула книжку. Для овец это было что-то новое. Романы о Памеле в мягкой обложке никогда бы не смогли произвести такой роскошный хлопок. Газетная бумага тоже. Уиллоу, дремавшая где-то сзади, широко раскрыла глаза и молча повернулась к вагончику спиной. Остальные выжидательно посмотрели на Ребекку.

— Все кончилось, — объяснила Ребекка. — Завтра мы начнем что-нибудь новое.

Овцы были разочарованы. Теперь, когда все ужасы были уже позади, они ждали захватывающих событий. Что чувствуют Хитклиф и Кэтрин, разгуливая по вересковой долине? И как пахнет торфяник после проливного дождя? Должно же быть продолжение!

Но Ребекка сидела на верхней ступеньке вагончика и читать дальше вовсе не собиралась. Ее рука ласково гладила голову Тесс, а Тесс еле заметно виляла хвостом. Было видно, что так хорошо к ней давно уже никто не относился.

Однажды утром Ребекка привезла Тесс в машине. Глаза у собаки стали чужими и печальными. Она не носилась, как прежде, по лугу. Не прыгала у вагончика и не искала Джорджа. Тесс исчезла в тени Ребекки и ходила за ее красным платьем повсюду, как ягненок, тянущийся за матерью.

— Пора спать, — сказала Ребекка.

Овцы переглянулись. Солнце было еще высоко, тени не длиннее двух шагов, да и на лугу еще можно попастись. В сарай? В такое время? Ни за что! К тому же Ребекка сегодня читала им меньше, чем обычно. Они сердито посмотрели на свою пастушку.

— Е-щ-е-е! — заблеяла Мод.

— Е-щ-е-е! — заблеяли три ягненка.

Но Ребекка была непреклонна. Овцам стало ясно, что она настоящая дочь Джорджа.

— На сегодня все, — повторила она.

Мод почувствовала твердость в голосе Ребекки и замолчала, но ягнята продолжали блеять. Ребекка подняла брови.

— В следующий раз буду читать «Молчание ягнят», — пообещала она, поднимаясь со ступенек.

«Молчание ягнят». Звучит заманчиво. Молодые маточные овцы предвкушали большое удовольствие.

— Идите спать, — сказала Ребекка. — Завтра утром отправляемся в Европу. Рано утром. Я не хочу видеть заспанные физиономии.

С этими словами она исчезла в вагончике. Следом вбежала Тесс.

— Завтра! — заблеяла Хайде.

— Европа! — ахнула Мэйзи.

— Очень хорошо, что мы едем в Европу, — задумчиво протянула Корделия, — жаль только, что нам придется уехать отсюда.

Все согласились.

— Если бы можно было одновременно поехать в Европу и остаться здесь… — сказал Моппл. — Это было бы прекрасно. Тогда можно было бы пастись в двух разных местах.

Вдруг Мельмот резко поднял голову, словно услышал чей-то зов. Глаза у него стали влажными и блестящими. Он начал возбужденно пританцовывать.

— Пойдемте со мной к скале, — сказал он. — Я хочу вам кое-что рассказать о прощании.

Овцы с готовностью откликнулись. Им всегда нравились рассказы Мельмота. Им казалось, что чужой ветер, наполненный таинственными запахами, ласкает и завораживает их. Они пошли за Седым к скале.

Вдруг взвились вороны на Вороньем дереве и подняли душераздирающий крик, как будто увидели падаль. Непроизвольно овцы стали осматриваться в поисках мертвого тела, вызвавшего такой переполох. Но ничего не нашли.

Когда они снова повернулись друг к другу, Мельмот исчез. Просто исчез. Они искали его под дольменом, в сенном сарае и за пастушьим вагончиком. Искали и под Тенистым деревом у живой изгороди, хотя Мельмот не успел бы доскакать до ограды за такое короткое время. Но где-то же он прятался. Ведь он хотел рассказать им историю о прощании. Но Мельмот пропал.

И вдруг Зора, пораженная догадкой, заблеяла. Она выгнула шею и стала смотреть на небо. Там торопливо плыло одинокое темно-серое грозовое облачко, подталкиваемое энергичным ветром.

— Он стал небесным барашком! — закричал Моппл.

— Небесным барашком! — заволновались остальные. Значит, одному из их стада это удалось!

— А небесные барашки возвращаются? — спросил маленький ягненок.

Отелло оторвал глаза от берега и повернулся к Мопплу, Мапл, Зоре и Клауд, которые все еще с грустью смотрели на косматое серое облако. Отелло задумался, стоит ли их разочаровывать. Разумеется, Мельмот не превратился в небесного барашка. Произошло совсем другое: он просто спустился вниз по крутому тоннелю в скале, начинавшемуся под сосной, и ушел. Иногда в одиночестве есть преимущества.

Отелло решил ничего не говорить. Они бы все равно ничего не поняли. Так же, как иногда и он. Чем больше он знал о Мельмоте, тем меньше он его понимал. Колдовство. Но он всегда чувствовал, что Мельмот понимает все. Себя самого, его, всех овец, даже пастухов. Или он просто сумасшедший.