Читать книгу "Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен"

— Вот что вас ждет!

Этот голос прозвучал, как раскат грома. Лишь только сейчас пленники заметили, что с другой стороны — лицом к идущим каторжникам — подъехала и остановилась огромная примитивная повозка. Она была покрыта шкурами и снабжена навесом из темной кожи, установленным на столбики, украшенные щитами и черными гривами. Впряжены в нее были четыре тура — диких быка с длинными рогами, которых эльфы называли «даерас». Вокруг повозки стояли многочисленные телохранители. На этой повозке, перемещающейся на шести деревянных колесах, окованных железом и равняющихся по своей высоте росту человека, лежало на мехах около дюжины персонажей, однако все взоры обратились на того, кто только что произнес эти слова и кто не лежал на этой повозке, а стоял. Судя по его доспехам из кожи и почерневшего металла, по его плащу, отороченному мехом, и серебряным браслетам, украшавшим его мускулистые предплечья, это был один из командиров монстров.

— Посмотрите на то, какая вас ждет судьба! — сказал он, используя всем понятный язык.

Затем он заговорил на языке Черных Земель:

— Гюран! Слоргюл гхаасх матуг… Крак илид, крак схараз.

— Что он сказал? — прошептал Тилль, стоявший рядом с Ллианой.

Тилль произнес эти слова, конечно же, для самого себя, но юная эльфийка поковырялась в своей памяти и вспомнила несколько слов, которые ее заставил выучить Гвидион во время занятий под дубом. «Гюран» — это было слово, которым орки называли самих себя. «Илид» — так они называли эльфов. «Схараз» — таким было у них название людей… А слово «матуг» означало «убить».

— Они хотят их убить, — прошептала она.

Тилль, Доран и другие эльфы, стоящие рядом с ней, ее, возможно, не услышали. Орки вытолкнули вперед пять человек и пять эльфов, взятых наугад из общей массы каторжников, и эти несчастные, догадавшись, по-видимому, о том, что их сейчас ждет, стали издавать душераздирающие крики. Когда их подвели на расстояние в несколько шагов от здания — то есть туда, где все новые пленники могли их видеть, — орки поспешно отступили назад и, выставив свои пики, заставили десятерых несчастных сбиться в кучу. Потом все произошло так быстро и таким жутким образом, что Ллиана и ее товарищи даже не сразу поняли смысл того, что произошло.

Один из телохранителей командира вышел вперед, держа в руке факел. Он без малейших колебаний бросил этот факел на сбившихся в тесную кучу десятерых каторжников, и те сразу же вспыхнули: голубоватые языки пламени моментально забегали по их коже и одежде, покрытым желтой пылью.

— Сера, — прошептал кто-то из пленников-людей.

Ллиана закрыла глаза и прижалась лицом к груди Дорана, а затем зажала себе уши ладонями, чтобы не слышать ужасных криков обреченных. Большинство стоявших вокруг нее пленников тоже закрыло себе уши, и все они инстинктивно отступили назад, упершись при этом в стену здания. Однако им некуда было удрать от этого ужасного зрелища, этих истошных криков, этого запаха горелой плоти. Некоторые из них рухнули на землю. Многие люди начали плакать, некоторых из них стошнило. Эльфы закрывали себе лицо ладонями и дрожали всем телом — с головы до ног. После того, как крики обреченных стихли, было слышно еще жуткое потрескивание продолжающих дымиться останков, лежащих на земле, как почерневшие искривленные поленья… Когда Ллиана наконец-таки открыла глаза, ее поразила не только жестокость представшей ее взору сцены, но и — даже в большей степени — отношение к ней других каторжников, которые — в отличие от новых пленников, для которых эта сцена предназначалась — взирали на нее с абсолютным безразличием. Те, кого сейчас убили, чтобы запугать новых пленников, были взяты среди них, каторжников, но они почему-то отнеслись к этому равнодушно. На их отрешенных лицах не появилось никакого выражения: ни отвращения, ни страха, ни даже облегчения от того, что убили не их. Они, видимо, уже смирились с мыслью о том, что их скоро убьют, и не знали только, в какой именно день и каким образом это произойдет. Возможно, они уже видели и более ужасную смерть, чем сгореть живьем…

— Вот чего стóят те, кто работает в шахтах, — сказал командир равнодушным голосом. — Пепел и сажа… Именно это ждет и вас. Если только…

Гоблин, не договорив, презрительно улыбнулся и медленно сошел с повозки на землю. Он шел, не обращая ни малейшего внимания на новых пленников, но при этом зная, что взгляды их всех обращены на него и что они очень внимательно его слушают, надеясь уловить в следующих словах, которые он произнесет, хоть какую-то надежду на то, что с ними сейчас не произойдет ничего ужасного. Подойдя размеренным шагом к воинам, стоящим напротив пленников, он остановился перед одним из тех воинов, которые совсем недавно привлекли внимание Ллианы и заставили ее удивиться. Это был эльф, облаченный в такие же доспехи, как у воинов-гоблинов, но при этом державший в руке большой лук. Шлепнув его по плечу ладонью, командир тем самым заставил его сделать шаг вперед, а сам, пойдя затем дальше, снова остановился возле еще одного воина и тоже шлепком ладони по плечу заставил его сделать шаг вперед. Только после этого он повернулся к пленникам.

— …если только вы не последуете примеру этих удальцов! — заявил он гораздо более громким и зычным голосом, от которого всем пленникам стало страшно. — Внемлите мне! Я — Кхук, командир омкюнзов, властелин Пограничной области и гор!

Когда он замолчал, его слова еще долго отражались эхом от крутых горных склонов. Кхук, произнося свою речь, подошел так близко к пленникам, что каждый из них смог разглядеть его лицо, его мускулистые руки и его толстую кожаную кольчугу, усиленную железными колечками и пластинами. Он был очень высоким (его рост составлял по меньшей мере одну туазу[25]), с серой квадратной головой, на лице которой поблескивали глаза ярко-желтого цвета. Его волосы, заплетенные в косички, были, казалось, вымазаны в глине и сливались по своему цвету с отороченным мехом плащом, накинутым на его плечи. На поясе у него висела тяжеленная кривая сабля, которую большинство из пленников не смогло бы даже поднять.

— Во имя нелепой преданности королям, которых вы в душе презираете, вы будете умирать сотнями и даже тысячами, причем абсолютно бессмысленной смертью! — проревел он, делая шаг вперед и тем самым заставляя первую шеренгу пленников невольно попятиться назад. — Ваши дети умрут. И ваши жены. И ваши родители. Умрут все, кого вы знаете! Ваши деревни будут сожжены, ваши колодцы — засыпаны, ваша земля превратится в безводную пустыню. Ибо очень скоро — очень скоро! — в этом мире не останется больше места ни для кого, кроме тех, кто проливает свою кровь во имя Луга!

При этих его словах воины, выстроившиеся напротив пленников, синхронно стукнули мечами и саблями по своим щитам в знак своей преданности богу Лугу. Звуки этих ударов отдались в горах эхом.

— У меня тут нет ни эльфов, ни людей, ни орков, ни гоблинов! Все те, кто носит наши темные доспехи, становятся омкюнзами, наводящими ужас на карликов, которые живут в Черных Горах и охраняют Великие Ворота! Именно таким станет мир после нашей победы. Все народы найдут свое место рядом с нами, и к каждому из них будет такое отношение, какое он заслужил. Сильные — вместе с сильными. Слабые — у них в услужении! Не слушайте того, что говорят друиды, монахи и все прочие почитатели мертвых богов. Нет никакого другого бога, кроме Луга, которого Племена богини Дану когда-то выбрали своим королем! Луг — живой и бессмертный, и он очнулся от своего сна, чтобы снова начать править на поверхности мира!