Читать книгу "Однажды в октябре - Александр Харников"

Как писал Александр Сергеевич Пушкин: «Тятя, тятя наши сети притащили мертвеца». Одна лодка, как мы позже выяснили, британская Е-9, смятая взрывами РГБ-10, ушла на дно почти сразу. Воздушный пузырь, вырвавшийся через трещины в обшивке, не выбросил на поверхность ничего кроме мелкого мусора. Е-19 же, капитан-лейтенанта Кроми, от очень близкого разрыва разломилась пополам. Когда к месту ее гибели подлетел вертолет, то на поверхности воды кроме мусора плавали несколько человеческих тел в форме британских военных моряков в окружении сотен рыбьих тушек. Похоже, что одна из бомб угодила в стайку салаки. Уйти на дно телам моряков не давали одетые поверх их одежды пробковые жилеты. Большая часть британцев, находившихся в центральном посту лодки Е-19, утонули, и теперь были так же мертвы, как салака, оглушенная подводными взрывами. Но два офицера, будучи вытащенными из воды, начали подавать признаки жизни, и были направлены сначала к врачу, а потом в разведывательный отдел на допрос.

И если вахтенный офицер лейтенант Шарп и не представлял для контрразведчиков особого интереса, то имя капитан-лейтенанта Кроми нашим «смершевцам» было хорошо известно. У нас больше не было сомнений в том, кто именно пытается на нас предательски напасть.

Я приказал передав сообщение о случившемся на «Североморск». Некоторое время спустя был получен ответ. Сообщалось, что в Финском заливе у Кронштадта были уничтожены две малые лодки англичан типа С, а еще одна такая лодка всплыла и выкинула белый флаг. На допросе, находясь под воздействием неких особых препаратов, капитан-лейтенант Кроми сильно разоткровенничался. Информацию Кроми, на этот раз абсолютно добровольно, подтвердила и команда сдавшейся под Петроградом С-26. Теперь у нас появились твердые основания интернировать остатки британского отряда подводных лодок и взять на мягкое место мистера Бьюкенена. Уж больно далекой оказалась его деятельность от статуса дипломата…

14 (01) октября 1917 года, 13.35. Николаевская железная дорога, поезд Москва-Петроград,

Член партии большевиков с 1904 года Михаил Васильевич Фрунзе (Товарищ Арсений)

Поезд мерно стучал колесами на стыках и стрелках. До Петрограда оставалось уже всего ничего. Из вагонного окна уже была видна угрюмая серая туча дыма, нависшая над миллионным городом. Конечно, это не Лондон, но все-таки. Всего неделю назад Михаил Васильевич выехал отсюда в Шую, после участия в так называемом Демократическом Совещании. Бессмысленная восьмидневная говорильня, инициированная меньшевиками и правыми эсерами, с одной лишь целью — продлить агонию Временного Правительства. Результат, как можно было предсказать заранее, оказался нулевым. Господа делегаты поговорили и разъехались, не учредив за действиями Временного правительства никакого внешнего контроля, что планировалось изначально. Был лишь создан некий орган, получивший кназвание Предпарламент, окрещенный тут же острословами «Предбанником». И тогда уже было видно что ситуация зашла в тупик. И вдруг, телеграмма, пришедшая в Шую вчера утром на его имя: «Арсений, срочно выезжай в Петроград. Дело особой важности. Коба».

К концу сентября Сталин-Коба стал фактически вторым человеком в партии. А с учетом добровольной самоэмиграциии Ленина в Финляндию, то и первым. Именно на нем лежала вся черновая кропотливая работа по подготовке к взятию власти большевиками. Фрунзе предполагал, что случиться это может не раньше чем через месяц и не позже Рождества. Правительство так называемых революционных партий стремительно разлагалось, и если большевики не возьмут власть, то может случиться очередная корниловщина. Или еще что похуже.

Но вот срочный вызов всего через неделю после последней встречи со Сталиным, наводил Арсения на определенные мысли. Подчиняясь партийной дисциплине, Фрунзе немедленно сел на первый же поезд, идущий в Петроград. По старой революционной привычке, в дороге Михаил Васильевич обходился минимумом вещей, легко умещавшихся в маленьком фанерном чемоданчике.

Сейчас он стоял в тамбуре, задумчиво курил, и смотрел на пролетающие мимо окон деревья, роняющие наземь желтеющую листву. До Петрограда было рукой подать, и по обе стороны пути уже мелькали пригородные деревеньки и дачные поселки. Еще немного, и добравшись до Смольного, он наконец найдет Сталина, и прояснит причины столь срочного вызова.

Михаил Васильевич еще не знал, что пришельцы из будущего, с целью застать врасплох разных неприятных личностей, вроде генералов Каледина, Духонина и быховских сидельцев, начисто отрезали столицу бывшей российской империи от остальной страны. На почте и телеграфе подчиненные генералу Потапову офицеры Главного штаба ввели тотальную цензуру, задерживая все сообщения об отставке правительства Керенского и назначении премьером Сталина. Операция «Красный Октябрь» развивалась согласно всем правилам военного искусства.

Вот поезд, уже замедляя ход перед поворотом, пронесся мимо песчаного карьера, с другой стороны оставив позади Фарфоровский пост. За карьером Михаил Васильевич увидел проводящих воинские учения солдат, и людей в штатском, скорее всего красногвардейцев. Особое удивление Фрунзе вызывали участвующие в этих учениях броневики на гусеничном ходу. Им удавалось не ломая строя двигаться по заросшему кустами пустырю, и одну за другой пересекать нисколько линий окопов. То есть, проделывать то, на что ни один обычный броневик не был способен.

Красногвардейцы и солдаты при этом не шли цепью, как это было принято, а собирались небольшими кучками позади боевых машин, прикрываясь их корпусами от воображаемого ружейного и пулеметного огня. На двух машинах в центре строя развевались флаги, на одной белый, с косым синим крестом — андреевский, а на другой революционный — красный.

Но вот и эта, сюрреалистическая, оставившая много вопросов картина в свою очередь осталась позади. Поезд миновал Сортировку и приближался к Обводному каналу. Это уже был Петроград.

Тогда же. Петроград. Николаевский вокзал.

Компания, собравшаяся на перроне Николаевского вокзала, выглядела весьма пестро. Невысокий, рябой грузин Сталин с пышными усами; рядом с таким же невысоким господином с аккуратно подстриженной седоватой бородкой. Вместе с ними генерал Потапов в классической генеральской шинели с красной подкладкой, поминутно протирающий пенсне, и молодой офицер кавказской внешности, с погонами поручика в пятнистой полевой форме неизвестного образца. Полдесятка солдат, одетых в такую же, как и у молодого поручика форму, рассыпалось по перрону, окружив Сталина и компанию. Настороженные взгляды, оружие наготове, «разгрузки» топорщатся от боекомплекта.

Фланирующие неподалеку казачки, обходят «энтих» стороной. Всему городу уже известно, что они сначала метко стреляют, а потом уже смотрят в кого. Насчет подраться, бойцы в пятнистом тоже не промах, и среди городских задир и гопников уже были искалеченные, и даже убитые. Смешно наблюдать, как ожидающая прибытия поезда «чистая» публика обтекала эту компанию по краю перрона. «Офисный планктон», он и в семнадцатом году был таким же, как в XXI веке.

— Вы, Николай Михайлович, не сомневайтесь, — говорил Тамбовцев генералу Потапову, поглядывая при этом, на показавшийся вдали дым приближающегося паровоза, — Михаил Васильевич Фрунзе — это просто прирожденный военный гений, примерно как Наполеон и его маршалы. Тем более, что на первых порах ему и делать особо ничего не надо будет, немцев мы ломать уже начали. Лишь бы дипломаты нас не подвели. Никаких перемирий, прекращений огня и прочей ерунды. Только мирный договор.