Читать книгу "Carpe Jugulum. Хватай за горло! - Терри Пратчетт"

Они плавно парили в ночном воздухе.

– Отец очень гордится тем, чего ему удалось добиться в Воронау, – сказал Влад. – Думаю, это и на тебя произведет впечатление. Или даже, смею надеяться…

– Нет.

– Агнесса, я действительно пытаюсь относиться к тебе с пониманием.

– Вы напали на матушку Ветровоск! Вы покусали ее.

– Чисто символически. Только чтобы ввести в нашу семью.

– Правда? И это все оправдывает? И теперь она должна стать вампиром?

– Разумеется. Причем очень хорошим, как я подозреваю. Однако вампир вызывает ужас лишь в том случае, если ты абсолютно уверена, что быть вампиром – это плохо. Мы же так не считаем. И со временем ты поймешь, что на самом деле правы мы, – сказал Влад. – О да, нам обязательно нужно побывать в Воронау. Исключительно ради тебя. И ради нас самих. Возможно, все сразу изменится…

Агнесса пристально смотрела на него.

«А у него приятная улыбка…» – «Он вампир!» – «Но если не обращать на это внимания…» – «Не обращать внимания?» – «Нянюшка наверняка настояла бы на том, чтобы ты воспользовалась ситуацией». – «Возможно, нянюшка и способна на такое, но ты можешь себе представить, как я буду целоваться вот с этим?» – «Могу». – «Согласна, улыбка у него приятная, и жилетка очень ему идет, но ты только посмотри на него!…» – «Кстати, ты заметила?» – «Заметила что?» – «Он изменился». – «Просто пытается нас перехитрить, вот и все». – «Нет… тут что-то другое…»

– Отец считает Воронау показательной моделью общества, – промолвил Влад. – Оно наглядно демонстрирует, что произойдет, если отбросить в сторону древнюю вражду, если люди и вампиры начнут жить в мире. О да. Уже недалеко. Воронау – наше будущее.

Низкий туман стелился между деревьев, и копыта мула вырывали из него маленькие язычки. Капли дождя стекали с ветвей. Издалека донеслись бормочущие отзвуки грома, но то был не настоящий гром, который раскалывал небо пополам, а другая его разновидность, которая предпочитала гнусно сплетничать с другими грозами где-то за горизонтом.

Всемогучий Овес несколько раз пытался заговорить с собой, но его собеседник наотрез отказывался откликаться. Периодически из-за спины слышался храп, однако стоило Овсу попробовать оглянуться, как ухтыястреб сразу принимался хлопать крыльями прямо ему по лицу.

Иногда храп сменялся недовольным ворчанием, сухая рука опускалась на его плечо и всякий раз указывала направление, которое ничем не отличалось от всех прочих.

Рука снова шлепнула его по плечу.

– Что ты там поешь? – спросила матушка.

– Я старался не шуметь.

– Как называется эта песня?

– Она называется «Ом у себя в храме и смотрит на нас».

– Приятная мелодия, – заметила матушка.

– Придает бодрости, – кивнул Овес. Мокрая ветка хлестнула его по лицу. «Ведь, быть может, – добавил он про себя, – у меня за спиной сейчас сидит вампир».

– Ты находишь в ней успокоение?

– Думаю, да.

– А как насчет строчки о «беспощадном искоренении зла мечом»? Будь я омнианкой, меня бы это обеспокоило. Ты с трудом идешь на мелкую ложь во спасение, но всегда готов к убийству? И как ты спишь по ночам? Никакие мысли не тревожат?

– Ну… честно говоря, я не должен был петь эту песню. Ийский собор вычеркнул ее из псалтыря как несовместимую с идеалами современного омнианства.

– А строку о сокрушении неверных?

– И эту тоже.

– Но ты все равно ее пел?

– Этой песне меня научила бабушка, – сказал Овес.

– Она любила сокрушать неверных?

– Честно говоря, она с куда большим удовольствием сокрушила бы нашу соседку, госпожу Ахрим, но в общем и целом – да. Бабушка считала, что мир стал бы значительно лучше, если б в нем побольше искореняли и сокрушали.

– Возможно, твоя бабушка была права.

– По ее мнению, люди не слишком-то добросовестно искореняют и сокрушают, – признался Овес. – Но я полагаю, что бабушка порой бывала слишком строга в своих оценках.

– В этом нет ничего странного. Оценивать – свойство человеческой натуры.

– Мы предпочитаем предоставлять это на суд Омий, – сказал Овес, но это его утверждение как-то затерялось в темноте.

– Быть человеком – значит постоянно оценивать, – промолвил голос за его спиной. – То и это, хорошее и плохое, каждый день делать выбор… Так живут все люди.

– А ты уверена, что всегда принимала правильные решения?

– Нет, но я старалась.

– А как насчет надежды на милосердие?

Костлявый палец постучал его по спине.

– Милосердие – очень необходимая вещь, но сначала следует сделать выбор. Иначе не поймешь, где следует проявлять милосердие, а где – нет. Кстати, я слышала, вы, омниане, всегда предпочитали искоренять и сокрушать.

– То было… раньше. Теперь мы предпочитаем сокрушать аргументами.

– Ведете долгие яростные споры, полагаю?

– У каждой проблемы есть две стороны…

– И как вы поступаете, если одна сторона ошибается? – Матушкин ответ был стремителен, как стрела.

– Я хотел сказать, нам предписано рассматривать проблему и с точки зрения оппонента тоже, – попытался объяснить Овес.

– То есть, с точки зрения палача, в пытках нет ничего плохого?

– Госпожа Ветровоск, ты прирожденная спорщица.

– Вот уж нет!

– В Синоде ты пользовалась бы большим успехом. Они несколько месяцев спорили о том, сколько ангелов способно уместиться на острие иглы.

Он спиной чувствовал, как в матушкиной голове крутятся шестеренки.

– А какого размера иголка? – наконец уточнила она.

– К сожалению, понятия не имею.

– Если это обычная иголка, то шестнадцать.

– Шестнадцать ангелов?

– Именно.

– Почему?

– Не знаю. Может, эти ангелы извращенцы и им нравится ходить исколотыми.

Мул двинулся вниз по склону. Туман стал еще гуще.

– Стало быть, шестнадцать? И это точно? – спросил после непродолжительного молчания Овес.

– Нет. Но мой ответ не хуже других. Так вот значит, какие вопросы обсуждают ваши святоши?

– Ну, не всегда. Например, сейчас идет весьма интересный спор о природе греха.

– И что они думают? Резко осуждают?

– Не так все просто. Этот вопрос нельзя разложить на черное и белое. В нем много оттенков серого.

– Ерунда.

– Прошу прощения?

– Серый цвет – это тот же белый, только грязный. Ты не знаешь элементарных вещей, я поражена. А грех, молодой человек, – это когда к людям относятся как к вещам. Включая отношение к самому себе.