Читать книгу "Вслед за Ремарком - Ирина Степановская"

«Они учат нас, как правильно жить!» Нина вслушалась внимательнее. Дамы с экрана внушали: да, жить ужасно трудно – женщины вынуждены много работать, много заниматься хозяйством, воспитывать детей. Но чтобы этот груз не казался непосильным, надо любить то, что ты делаешь, и тех, ради кого ты это делаешь. Нина задумалась: при кажущейся непоколебимой правоте этих утверждений ее математический ум выявил скрытый дефект в постулате. Она спросила себя: «Разве правильно любить узаконенное рабство? Любить мужа, если он выступает в роли тормоза и угнетателя? Любить доброго барина за то, что он кормит и не бьет, пока находится в хорошем настроении? Так ли уж обязательно нужно любить крест, который сама волочишь на свою же Голгофу? И разве такая политика – по сути, политика приспособленчества – может принести женщине счастье? Ведь вместо того чтобы попробовать изменить свою жизнь, она так и будет тащить свой крест, пока не протянет ноги!»

Нина вспомнила молодых женщин, работающих в фирме Кирилла. Некоторых из них она немного знала. Все они, как правило, были одиноки или с одним ребенком, но без мужей. Причем, насколько понимала Нина, одиночество их было добровольным. Они все имели хорошее образование, отлично выглядели, много работали, хорошо зарабатывали, ездили отдыхать, до мелочей отладили и облегчили себе быт. И все они были самодостаточны, чтобы не обращать внимания на не вытертую вовремя пыль, несваренный борщ или два килограмма принесенной с рынка картошки, которую они однажды в выходной день неосторожно попросили почистить своего друга. И все они мечтали о принце! О том, что вот возьмется в один прекрасный день откуда ни возьмись достойный претендент на их руку и сердце, и тогда они с радостью распрощаются со своей свободой.

В этом месте Нининых размышлений очаровательные дамы из телепередачи удалились с экрана, чтобы освободить место рекламе пива, колбасы и памперсов, и Нина вместо всего этого будто увидела перед собой пушистую голову Пульсатиллы. Подруга всегда возникала перед ней оппоненткой в споре.

– Почистить два килограмма картошки – тьфу! – не о чем разговаривать! – явственно послышался Нине ее четкий, преподавательский голос. – Пятнадцать минут работы, и хочешь – жарь, хочешь – вари! Было бы на что купить эту картошку! Не все же работают в престижных фирмах! А если не можешь заработать сам да еще имеешь детей, поневоле приходится полагаться на мужчину!

Нина вздохнула. «Полагаться на мужчину!» Ну, вот она положилась. Добровольно, без задних мыслей, думая, что в семье все должно быть соразмерно – муж работает, жена обеспечивает быт… Что из этого вышло? Неизвестно, было ли хорошо Кириллу, но она сама при относительно удачном раскладе – ведь Кирилл все-таки оправдал надежды, выбился на вершину, стал прекрасно зарабатывать – чувствовала себя определенно несчастливой. Ну что она имеет, в конце концов? Чувство защищенности? Нет. Вечно Кирилл ее шугает по пустякам, вечно он недоволен. Теперь еще и Лиза дала понять, что жена не единственная женщина в жизни мужчины. Нина обвела взглядом обстановку гостиной. И квартира эта, по сути, ей не принадлежит, хотя сколько труда она в нее вложила, сколько стараний! Любовь? Об этом она думала сегодня в косметическом салоне и не могла прийти к определенному выводу. Деньги? А можно ли сказать, что у нее есть деньги? Она расходовала то, что зарабатывал Кирилл, но расходовала по необходимости для ведения хозяйства, учитывала его желания, вкусы. Но означало ли это, что она имела деньги? Нет. Нина встала, прошла в спальню, не зажигая света, в комнате не было совсем темно, – достала из ящика комода старую сумку, высыпала ее содержимое на кровать. Вяло и равнодушно стала перебирать пальцами рассыпавшиеся денежные ассигнации, рубли и валюту, банковские карточки. Вздохнула. Нет, конечно, денег у нее не было! Банковский счет у Кирилла был открыт только на его имя, то, что лежало в наличности здесь в сумке, было сравнительно небольшой суммой. Каких-то особенных украшений у нее тоже не было – Нина их не носила. Ну, были две пары сережек да обручальное кольцо… Она прибавила к деньгам содержимое своей шкатулки со всякими мелочами, усмехнулась. Оказывается, родители в свое время подарили ей безделушек побольше, чем она купила в замужней жизни. Она сгребла колечки, цепочки назад. Какая ерунда! Что она, светская дама, чтобы покупать бриллианты? Нина задумалась. Почему бы нет? Может быть, ее вина в том, что она не просила, не стимулировала к этому мужа? А он не обращал на нее внимания, привык, что она не нуждается ни в чем, кроме самого простого. Вдруг она заплакала. По-детски заплакала, от обиды. Она так старалась! Она жила для него! Она была настоящим другом, а он? Подушка вымокла от слез. Щекам стало холодно от прикосновения влажной ткани. Нина перевернулась на спину, вытерла лицо. Часы на стене показали одиннадцать. Сквозь шторы в проеме окна было видно серо-красное небо. Нина терпеть не могла этот алчный, отраженный множеством огней ночного города цвет. Такое небо бывает при пожаре или после атомной войны. А что? Все соответствует. В душе ее сейчас была именно атомная война – непонятно, кто выжил, и непонятно, как дальше жить.

Она медленно встала с постели. Все так же, не зажигая света, затолкала обратно в сумку все документы, карточки, деньги… Подошла к комоду, хотела положить сумку в ящик, но мельком взглянула на свое отражение. Косметические процедуры все-таки не прошли даром. В полумраке комнаты в зеркале отразилось совсем молодое лицо. Не видны были появившиеся недавно мелкие морщинки у глаз, подтянулась кожа на щеках, подбородке… Нина задумалась. Если женщина все время берет на себя самую грязную работу и считает, что ей по силам все это, кто в этом виноват? И во что такая женщина превращается к пятидесяти годам? И кто ее после этого уважает?

Она почему-то вспомнила Клеопатру Михайловну. Интересно, сколько той было лет? По голосу – лет шестьдесят, а по краешку лица, видневшемуся из-под шляпки, не дашь больше сорока… Нина равнодушно оглядела в зеркале свою фигуру, особенно ноги. Когда-то это были лучшие ноги их курса – длинные и стройные. Она смотрела то с одной стороны, то с другой. Ноги, в общем, не изменились. Что ж, может быть, и не так уж правильно прятать их под вечными брюками! Нина вложила сумку с деньгами назад в ящик, и как только она сделала это, в коридоре раздался звук открываемой ключом двери.

Она сразу сжалась и замерла, будто раненая птица, которую настигла собака. Закрыла глаза и прислушалась – один пришел Кирилл или нет? В холле слышались только его шаги. Собрав всю волю в кулак, но совершенно не зная, что она скажет, что сделает в следующую минуту – пригласит ли к столу или набросится с кулаками, – Нина осторожно, почти неслышно, вышла в коридор. Сейчас все зависело от Кирилла – как поведет он себя, так она ему и ответит.

Он снимал ботинки, сидя на диванчике в коридоре, когда в проеме стены внезапно появилась перед ним фигура жены. Боковым зрением он увидел ее, поднял голову, вздрогнул.

«Надеялся, что меня нет дома, – подумала Нина. – Нет жены – нет проблемы. А я вот оказалась на месте». Она еще не знала, что будет дальше, поэтому внимательно всмотрелась в его лицо. Если бы она могла найти в нем хотя бы след раскаяния… Она бы простила все сразу, безоговорочно и никогда не вспомнила бы об этой глупой Лизе, об этом инциденте вообще! Он был бы раз и навсегда исчерпан! Но в лице Кирилла были только усталость и равнодушие. Она поняла: ему все равно, что она обо всем этом думает. Он знает сам, что ему следует делать дальше, ведь он же здесь главный, господин, он же мужчина!