Читать книгу "Секрет - Шарлотта Бронте"

Однажды вечером в начале четвертого года ее замужества Лили с мужем и верным Персивалем (к тому времени она совершенно перестала его бояться и ныне питала к полковнику самые искренние дружеские чувства) сидели в гостиной. Ночь выдалась бурная. Потоки дождя били в окна, ветер жалобно завывал, клоня стволы вязов, а время от времени его вой заглушали раскаты дальнего грома. Битва стихий лишь оттеняла мир и покой, царящие в гостиной. Лили, сидя за арфой, оглашала комнату звуками столь нежными и мелодичными, что им было вполне по силам утихомирить самую свирепую бурю, когда-либо бушевавшую под небесами. Муж, склонившись над ней, внимал ангельскому пению жены с неослабным жаром. Полковник Персиваль, в свою очередь, был целиком поглощен своим любимцем Джоном Августом Сеймуром. Он тормошил и подкидывал милое дитя, пытался привлечь внимание непоседы блеском цепочки от часов и, зарядив порохом маленький пистолетик, несколько раз произвел шуточные выстрелы, ничуть не испугавшие кроху, который лишь всплескивал ручонками и заливался счастливым смехом.

Закончив петь, Лили подошла к ним и с улыбкой заметила:

— Полковник, вы слишком потакаете ему, смотрите, еще испортите моего сына. Он уже проявляет все признаки своеволия и необузданности нрава, свойственные…

— Мне, мадам, мне, кому ж еще! — расхохотался полковник. — Этого я и добиваюсь. Если к спокойной мудрости своего батюшки ваш сын добавит толику моей порывистости, чего еще желать?

Лили собиралась ответить ему в той же шутливой манере, когда прямо над их головами раздался громовой раскат.

— Гроза усиливается, — заметил мистер Сеймур. — Не позавидуешь тем несчастным созданиям, которых ненастье застало в дороге.

Не успел он закончить свою речь, как раздался стук колес, за коим последовал оглушительный звон колокольчика и яростный стук дверного молотка, иллюстрирующий справедливость его слов. Вслед за этим в гостиную вошел слуга и доложил, что господин и две дамы, прибывшие в открытой коляске, просят приюта.

— Разместите их в столовой, — велел мистер Сеймур.

— Там не натоплено, сэр, — сказал слуга, — а они промокли до нитки.

— Тогда ведите их сюда. Вряд ли они нас знают, Адриан, — заметил он, обернувшись к полковнику, — так что опасаться нечего.

Послышались шаги, дверь отворилась, и в гостиную вошел надменный джентльмен лет шестидесяти, весьма грозного вида, с залысинами на высоком лбу, окаймленном остатками седой шевелюры, орлиным профилем и колючим взглядом пронзительных серых глаз. За ним следовала дама, уже пересекшая жизненный меридиан, но мягкость черт и синева глаз выдавали редкостную красавицу, коей та наверняка слыла в молодости. Завершала процессию высокая стройная девушка. Обе дамы были облачены в бархатные накидки, отороченные горностаем, но сейчас пышные одежды насквозь промокли и свисали с плеч, словно тонкая тафта.

Изумление, охватившее Персиваля и мистера Сеймура при появлении величественного трио, было таким неподдельным, что Лили оставалось теряться в догадках. Первый вскочил, просиял и воскликнул:

— Наконец-то, хвала небесам, настал день, когда тайные помышления всякого сердца станут явными! Не трусь, Джон, будь мужчиной. Не смей лгать и изворачиваться, очисти душу — а там будь что будет!

Судя по виду мистера Сеймура, тот весьма нуждался в подобном напутствии. Он поднялся с кресла, решительно скрестил руки на груди и встал прямо напротив двери.

— Что это значит, милорд маркиз? — вопросил старый джентльмен, строго глядя на полковника Персиваля. — Что вы здесь делаете вместе с моим сыном и кто эта женщина?

— Эта женщина, августейший отец, — почтительно, но твердо отвечал мистер Сеймур, — моя бесценная супруга Лили, маркиза Фиденская. Я короновал ее своею короной три года назад. Рядом с нею мой сын и ваш внук Джон.

Появление тысяч бестелесных духов не ввергло бы царственную чету в большее изумление, чем эти простые слова. Наконец, после нескольких минут молчания, в течение которых он не сводил глаз с сына, Александр изрек:

— Не надейтесь, что я стерплю подобное. Эта самонадеянная женщина должна немедленно вернуться туда, откуда вы столь злонамеренно ее извлекли, пока вы не представите доказательства того, что ваш брак законен, а также того, что вы были обвенчаны главой нашей церкви, ибо только он имел право венчать принца крови.

— Я могу засвидетельствовать перед вашим величеством, — отвечал полковник Персиваль, или не кто иной, как маркиз Доуро, как отныне нам надлежит его величать, — что три года назад Джон, принц Фиденский, был обвенчан с Лили Харт самим архиепископом Мрачуном, в часовне, что стоит в саду, окружающем ваш дворец на берегу Нигера. Я был там и сам вел невесту к алтарю.

При этих словах, произнесенных храбрым маркизом самым бесстрастным тоном, кровь бросилась в лицо Александра. Мне неведомо, что он намеревался сказать или сделать, но тут королева и старшая дочь короля леди Эдит (читатель наверняка узнал сих достойных дам) бросились к ногам надменного монарха и стали умолять его простить сына, доселе ни разу не позволявшего себе идти поперек отцовской воли, и вновь даровать ему свое монаршее благоволение, ибо сделанного не воротишь.

Лили, дрожащая как осиновый лист и бледная, словно ее цветочная тезка, лилия, присоединила свой голос к их мольбам. Однако Александр был не склонен следовать уговорам и уже готовился дать волю гневу, но тут маркиз Доуро шагнул вперед и прошептал в царственное ухо:

— Правитель гор, вы можете отречься от сына, но где вы возьмете другого, столь же достойного унаследовать корону и трон? Королевский род прервется, а царственный скипетр достанется чужеземцам.

— Вы правы, — согласился Один из Двенадцати. — Итак, принц Джон, вы прощены, однако не из милосердия, а в силу необходимости. Будь у меня еще один сын, неповинный в небрежении отцовской волей, я, не дрогнув, отрекся бы от вас, а равно вашей жены и сына на веки вечные.

Принц оставил без ответа слова венценосного отца, лишь низко склонился перед монархом и, подняв с колен жену, произнес с гордостью, не уступающей надменной манере короля Александра:

— Отныне, моя Лили, вы займете подобающее место в том кругу, коему предназначила вас природа, и если кто-то посмеет обидеть вас хоть словом, хоть жестом, то он умрет сей же час!

В следующий понедельник маркиза Фиденская впервые предстала перед публикой на балу, данном в ее честь в резиденции свекра, дворце Элимбос. Автору довелось там присутствовать, и он готов засвидетельствовать, что Лили Харт, дочь бедной вдовы, ничуть не уступала красотой и благородством манер самым титулованным обитательницам Витрополя.

Картинки из альбома[73]

Ясный, жаркий, душный день. Я в городском особняке Торнтона. Обед недавно закончился, и генерал, как всегда в это время, устроился подремать. Покуда мягкий вечерний свет озаряет его мирное чело, в доме царит дух тишины и спокойствия.