Читать книгу "Золото мертвых - Александр Прозоров"

— Надо же было так попасться! А еще колдун называется. Прошлое он видеть может, будущее видеть может. А то, что с самим через пару дней случится, — и не заподозрил. Какого лешего тогда свечи с жиром мертвецов с собой вожу? Зачем заговоры Лютобора столько месяцев зубрил?

Покой приносил телу хоть какой-то отдых — но выспаться ночью боль так и не позволила. Посему выбрался из своего убежища Зверев на рассвете, когда добрая половина Любека еще продолжала почивать в своих постелях. С осторожностью ступая, двинулся вдоль набережной вверх по Траве, вспоминая место, куда причаливала лодка, и поглядывая, нет ли впереди на улицах городских караулов.

Опасности удалось обойти, и где-то через час после рассвета Зверев постучал в дверь лавки торговца подержанными парусниками. Открыл служка.

— Хозяин здесь?

Клерк непонимающе пожал плечами, помотал головой.

— Ты чего, по-русски не понимаешь?

— Руссич… Найн…

— Я подожду. — Князь отодвинул слугу в сторону, вошел, уселся на лавку, откинувшись к стене. Клерк потоптался, махнул рукой и вернулся к себе за стол.

Ждать пришлось почти до полудня. Наконец дверь отворилась, появился торговец, раскрасневшийся и явно веселый.

— День добрый, господин хороший, — поздоровался, не поднимаясь с лавки, Андрей. — Я хотел поинтересоваться, какова судьба моей каракки? Ты обещал, что сегодня она прибудет в Любек.

— Вы здесь, светлейший князь? — подпрыгнули брови на лице хозяина. — Откуда?

— Я же сразу предупредил, что это всего лишь недоразумение. Меня отпустили еще вчера, но я поленился возвращаться на судно. Отдохнул на постоялом дворе, а утром пришел сюда, за караккой. Ведь наш договор остается в силе?

— Что там случилось?! — недовольно спросили с улицы. — Мне тут что, с холопами ждать?

— Ой, простите! — Торговец протиснулся между столом служки и лавкой, освобождая проход.

В контору поднялись Мэтью Ро и дядюшка Юрий Семенович.

— А каракка пришла, — торопливо закивал хозяин. — На рейде она. Капитан ваш осмотрел ужо, принял без замечаний… Ох, страх какой, — перекрестился он. — А по городу, светлейший князь, сказывали, вчера в магистрате настоящего оборотня споимали. По доносу иноземца взяли, начали спрос вести, а он перекинулся, да всех вокруг жрать начал. Насилу ему пасть железом заковали. Ныне после полудня на площади прилюдно сожгут. А я уж подумал, прости Господи… — Торговец стал креститься, но даже это делал как-то криво, задом наперед.

— И ты подумал, что это я? — деланно рассмеялся Зверев. — Ерунда какая. Сам подумай, ну, разве похож я на колдуна или уж, прости Господи, на упыря-оборотня?

Он тоже перекрестился, только правильно, достал и поцеловал нательный крестик, который вчерашние мучители почему-то не стали снимать с его шеи. Может, решили «не заметить»?

— Это вы, князь Андрей? — настала очередь выражать удивление англичанину.

— Разумеется. Честному человеку опасаться правосудия незачем.

— Вы это серьезно, князь?

— Рад видеть тебя, Андрей Васильевич. — Тощие капитан и князь Друцкий легко разместились там, где не мог развернуться упитанный бюргер. — Я купчую на каракку на себя велел выписать.

«Правильно…» — одними веками подтвердил Зверев.

— Ох, душно здесь, — потер горло князь Юрий Семенович. — Давай выйдем на воздух.

На улице, в стороне от чужих ушей, дядюшка быстро отчитался:

— Я, как Пахом меня упредил, ушкую велел сразу в Данию идти, в бухте Одеиса якорь бросить. Неф людей с него заберет и вернется. Тут все рядом, страны крохотные. Послезавтра всяко вернется.

— Мне бы лучше на глаза прохожим не показываться, княже.

— Захар тебя в харчевню проводит, в коей мы комнаты сняли. Третьего дня людей на неф погрузим да и уйдем отсюда. Я ведь Вулленвеверу уж и задаток дал. За тысячу человек, как одна копеечка.

— Тысячу? — не поверил своим ушам князь Сакульский. — И он обещался их привезти?

— Если желает получить полтора пуда золота, друг мой, он это сделает. Полтора пуда, Андрей Васильевич, — и для Любека куш, который не видывала даже городская казна.

— Как же вам это удалось, дядюшка?

— Я прошелся по торгу, Андрюша, — довольный собой, Друцкий начал откровенно фамильярничать. — Прикинул, сколько нынче выставлено невольников, сколько за них запрашивают. Получилось, что сегодня немногим больше тысячи рабов здесь купить можно. Но ты сам понимаешь, коли я куплю всех у одного торговца, а опосля перейду к другому, то цены уже раза в полтора подрастут. А к третьему-четвертому могут и втрое-вчетверо вырасти. И тогда я иду в магистрат, требую доложить о себе бургомистру. Это вроде воеводы нашего али наместника. Прихожу и предлагаю ему цену, на одну пятую больше, нежели на торгу просят. Нам — выгода сплошная. За превращение золота в монеты десятую часть отдать надобно, да цены вырастут — тоже убыток. А так я Юргену Вулленвеверу сразу мешок с сотней талеров на стол кинул, да и сказал, что полтора пуда золота за тысячу рабов плачу. Пятая часть ему за хлопоты пойдет, прочее он может торговцам отдать, когда властью своей товар изымет. Дабы те тоже не в убытке остались и недовольства не проявили. Полтора пуда золота! У него аж дыхание перехватило. Чего там, у меня и у самого перехватило, как я первый раз твою добычу увидел. В общем, взял бургомистр Юрген задаток да поклялся, что весь товар к четвертому дню в порту города нас ждать будет. Он — товар дает, я — золото. Тут обмана быть не может.

— Если только он, как ростовщик стокгольмский, нас бандитам не сдаст. Уж очень удобно: сперва золото получить, а опосля товар назад вернуть.

— А без сего риска по морю Варяжскому плавать вовсе невозможно, — развел руками князь Друцкий. — Раз отбились, авось и дальше нас Господь не оставит.

— Тысячу рабов… Может, часть посадить на каракку?

— Твой англичанин, Андрей Васильевич, сказывал, работу на ней поперва сделать надобно. Задаток истребовал.

— А, помню, трюм разгородить…

— Князь Юрий, — появился в дверях лавки капитан. — Купчая готова. Потребны подпись ваша и серебро.

— Да, иду…

За край Земли

Следующие пять дней князь Сакульский лежал. Сперва лежал в комнате пропахшего селедкой и дешевым пивом трактира, потом — в просторной каюте нефа, за кормой которого, прямо под окном, плескалось море. Пахом не отходил от своего воспитанника ни на шаг, поминутно хватаясь за саблю, словно кто-то на корабле мог угрожать его господину. Сам приносил еду, вино, сам поправлял постель, открывал или закрывал окно, когда воздух становился слишком свежим.

— Ты бы, чем меня караулить, — наконец не выдержал Зверев, — лучше бы сундук мой с ушкуя привез. А то самому мне туда перебираться тяжело будет.