Читать книгу "Румбо - Георгий Злобо"

Всегда любил в женщине горечь. Вычитывал её в обольстительном взгляде: если горе глядело из смеющихся зрачков — это была твоя женщина. Мать и дочь в едином лице: инстинкт, что поделаешь. Научись же использовать во благо себе свои инстинкты, Румбо, научись находить оба конца каждой у палки.

Сидел в снегу и ощупывал палки, замотав халатом голову.

Не мог понять, где у какой конец.

Вдруг испугался: уж не хуи ли чьи-то эти палки?!

Замёрзшие хуи его незадачливых предшественников? Память заблудших предков? Потерянные гениталии биоконструктора.

Рвался через сугробы то и дело падая, задыхаясь, выстанывая проклятия слепящей как лазер Звезде… бежал… куда?.. зачем?.. с какой целью?..

Вернуть свою страсть, которой здесь и не пахло?

Назло врагам, что равнодушнее камня?

В сиюминутном восторге прозрения? В вечном отчаянии сна?

Он шёл, шёл и шёл.

Пел, стонал, говорил сам с собой.

Падал — ему это нравилось. Ел снег как хлеб. Блевал — тоже здорово.

Спал на ходу и шагал как лунатик.

Лысый череп вонял жжёным мясом.

Волдыри на руках разговаривали с ним из-под фартука:

— Кут-куда ты идёшь, Румбо? Кут-кут-кут-кут-кут-куда?

— Ссать на провода, — плакал тот, извиваясь, словно от щекотки; у него наблюдалась каменная эрекция на фоне полнейшего отвращения к сексу как к проявлению жизни.

Попробовал мастурбировать и после титанических усилий кончил сгустками крови, взвыв от скрючившей тело мучительной судороги.

Будь проклят этот свет!..

Как можешь говорить это ты, многократно возлюбивший жизнь?!

Но это чужой свет. И это не моя жизнь.

Но чья же? И так ли она в самом деле ценна, как кажется?

В ценности этой и есть главная уловка: она раздута, как пузырь в наших глазах. Заглотали крючок, и насадились на шлямбур по полной. Теперь не соскочишь: кишка тонка.

Тонкие кишки могут порваться от чрезмерного давления. Утолщай кишку постепенно, не торопись: скорость востребована при ловле блох, как известно. Один раз перенапряжёшь — травма — пропущенные тренировки — вот ты и попал к Сатане в лапы! (здесь следует смеяться, смеяться, смеяться… смеяться до тех пор, пока позволено.)

— Несерьёзное у меня сегодня настроение какое-то, — подумал Румбо, жуя свои губы. Идея не ловится. Змеёй ускользает, падла. Потому что распылил себя на делишки лишния, да на шишки стрёмныя. Потому, что не разглядел родную харюшку мамулечкину. Не распознал палача суровых полозьев. Не возлежал на царевне с липким от пота животиком. Не слепил, не слабал, не сготовил.

Но не надо так напрягаться без поводу!

Ну, да: снег под ногами… ну и хуй с ним. Разве нет?

А если его слишком много, ну так это ведь не навсегда.

А вероятно, вообще только кажется.

Как неприятно путать с болью похоть,

Вышагивать, упрямо хохоча,

Прорваться сквозь, вперёд уставив локоть

В мозоль кровавую истёртого плеча.

О, что же, что со мною стало?

Что мозг дурящий мой листало?

И мысли в стружку накромсало,

И в анемии печь бросало.

И Маткой Розовою стало.

Страдало, пело и сосало,

И письма нежные писало.

Замкнуло, вспыхнуло — и встало:

И мира целого мне мало.

И вспомнить хочется начало,

Но спермой мылится мочало:

Так под вагоном сталь стучала,

И капитан ждал у причала.

…

— Мы все наделены страшной силой, с которой очень сложно сладить. Это вам не хомячки, не кошечки. Это Сила. Силу принято уважать. И каждый мнит из себя сильного, совершенно не понимая, что означает Сила.

Когда впервые совокупляешься — открываешь новый канал энергии.

Одно дело дрочить — это просто, а поебаться, это уже взрослых усилий требует. Вот это словечко взрослых и неудачно здесь, хотя, по-своему верно отражает суть: с каждой новой пиздой взрослеешь. Поэтому, если хочешь долго оставаться молодым, не наёбывайся в молодости, а лучше изучи досконально природу ебли…

— Стоп! Кто это говорит в моей голове??? — Румбо зашатался, упал, извиваясь в снегу.

Мерзкий, парализующий волю голос продолжал своё вкрадчиво-оглушающее повествование:

— Привей себе любовь к телу, в том понимании, какое вкладывали в неё древние. Древние все целиком вымерли, и на костях их проросла трава. Ты воскуришь эту траву, и воймёшь их мудрость: всосёшь через корни, выпьешь из земляной горсти. Не будь рабом отчаяния, Румбо: колеси в колеснице колесующего!

Какова на вкус твоя любовь, не задумывался? Как бы описал своё представление о вкусе пилюли, вылитой целиком из любви. Кто-то жуёт её. Кто-то сосёт. Грызёт кто-то.

Мелко жуёт — и проглатывает.

Рот наполняется обильно слюною, вожделение учащает пульс.

Что за дивный вкус у ваших стейков! Где вы покупали это мясо?

— Я добыл его. Это моя знакомая. Мы были знакомы уже более трёх лет. Это началось внезапно: меня как током ударило. Я впервые увидел её и посмотрел ей в лицо. И там был сигнал. Чтобы не говорили женщины, но у каждой из них есть этот тайный сигнал: да!

Да! Да, да, да!..

— Стоп! Да что же это со мной?! — Румбо наотмашь врезал себе ладонью по погремушке: авось боль удара вернёт реальность?..

Наваждение на некоторое время оставило, а затем возвратилось снова.

Румбо осознал, что голоса в голове усиливались, как если бы тот, кто говорил с ним, был многоротым кольцом взявшихся за руки женщин, которые смыкали объятья — теперь приближаясь к нему.

Он осторожно глянул из-под полы фартука.

В снегу со всех сторон окружили его существа, выглядящие как половины женщин. Тысячи аппетитных задниц, соблазнительных бёдер и прелестных пяточек. От их хора в голове стоял гул.

— Аааа… ссобаки бешеныя…

Бросился к той, что ближе.

Сорвал кожаный козырёк, закрывающий внутренности: там суетились сонмы грызунов!

Чёрные крысы: маленькие, размером с таракана.

И они побежали по его телу как беличья стая на нересте.

О гады, о мука!!

Барахтался в снегу, стряхивая с себя эту нечисть.

Устал, лёг на живот: пусть жрут, сил не осталось…

Как изнурительно это: постоянно сдерживаться. Быть послушным.

А оно рвётся наружу, и невозможно его удержать!

Жалок разум, умеющий лишь отвечать на «как?» и никогда не интересоваться «почему»?