Читать книгу "Иду на "ты" - Дмитрий Романтовский"

– Что делать-то будем, старый? – обреченно спросил бледный Задов, обернувшись к отшельнику и трясущимися руками пытаясь прикурить папироску.

Раджив стоял с посохом в руке, и на лице его отражалось спокойное ожидание.

– Время реинкарнации, брат мой. Лично над моей жизнью волен только Шива,– ответил он.– Не противься злу насилием. И не кури: вредно. Впрочем, всем нам свойственно ошибаться.

Чудовище перевело взгляд на отшельника, подняло одну из опущенных рук и крючковатым мизинцем поманило старца к себе. Глаза шестирукой были не человеческие и не звериные – сплошные белки! Они были неестественно выпучены и часто мигали. А в довершение ко всему женщина сладострастно улыбалась. Это была застывшая мертвая улыбка хищно оскаленными острыми зубами. Продолжая манить Раджива пальцем, женщина запрокинула голову, глухо зарычала и сделала пару шагов вперед.

То, что случилось дальше, еще долго впоследствии обсуждалось в курилках отряда. Вещмешок Батыра начал дергаться и несколько раз высоко подпрыгнул на месте. С громким треском прочный брезент лопнул, и из него вылез белый грязноватый кролик с длинными ушами. Он сел на задние лапки и, щуря красные гнойные глазки, начал оглядываться вокруг. Кролик был как кролик, ничего особенного. Только очень длинные передние желтые зубы его чуть не достигали пояса. А еще у него не было передней лапки, и культю кролик бережно прижимал к своей волосатой грудке.

Чудовище изумилось, резко остановилось и опустило руки. Кролик женщине не понравился. Она неестественно покачала угловатой головой и сделала шаг назад к трясине, откуда появилась. Кролик длинными прыжками на трех лапках заскакал к ней и без лишних разговоров сразу же вцепился в ногу. Молниеносным движением великанша попыталась поразить его мечом, но промахнулась и насквозь пронзила себе ногу. Кролик высоко подпрыгнул и, вцепившись в нижний череп ожерелья, ловко полез наверх. Карабкаясь, он не забывал работать своими резцами, подбираясь поближе к горлу. Из рваных ран на груди женщины тугой струей хлестала темная жидкость. Попадая на мох, жидкость шипела, испаряясь густым желтым паром. Мох словно выгорал.

Шестирукая тщетно пыталась стряхнуть с себя длинноухого монстра. Кролик успевал увернуться, уверенно и целенаправленно подбираясь к горлу великанши. Резцы его удлинялись прямо на глазах, и без того красные глаза налились кровью, а задние лапы, раздиравшие грудь женщины, работали как шатуны. Было в исступленном кролике что-то от бормашины, бензопилы, рубанка и обезумевшей крысы одновременно. В конце концов нервы у чудовища сдали, и оно, чавкая жижей, бесследно растворилось в неподвижном тумане. Где-то далеко раздался чудовищный всплеск, тучи стали расходиться, а выглянувшее солнце подняло тяжелую завесу желтого тумана над болотом. Все произошедшее показалось бы дурным сном, если бы не выжженные пятна и развороченный мох на месте схватки. Глубокие следы огромных ступней быстро заполнялись темной водой.

Кузнецов, отшельник и Задов повернулись к беку. Тот сидел на корточках у разорванного вещмешка, суетливо перебирал лохмотья брезента и что-то нервно искал в своей небогатой рухляди.

– Ты в порядке, бек? – поинтересовался Кузнецов.

Батыр молча кивнул, продолжая копаться в обрывках, и поднял печальные глаза на Николая:

– Лапка моя куда-то пропала заячья. Латын за нее меня со света сживет.

– Малюта как-то обмолвился, что до призыва в отряд шаман был ведущим специалистом в каком-то закрытом НИИ, где занимались кролиководством,– припомнил Кузнецов, переводя взгляд на Леву. Тот кивнул:

– Я про нетрадиционное биологическое оружие тоже слышал.

Распихав вещи батыра по своим мешкам, они двинулись дальше уже по пояс в вонючей жиже, пока отшельник не свернул в едва заметный просвет между камышами. Темные стены из полированного камня выросли совершенно неожиданно. Крыша у стен отсутствовала, а сквозь огромные провалы окон просвечивало ясное небо.

– Опаньки,– тихо удивился Раджив, останавливаясь.– Гнездо Ганеши снова поднялось! Любопытно.

– В самом деле? – иронично переспросил его озлобленный Задов.– Как же это оно так, не предупредив? И кто такой Ганеша?

Бек предусмотрительно отошел в сторону, чтобы не портить себе нервы. Раджив, не обращая внимания на неуместную иронию и повышая голос, чтобы слышали все, пояснил:

– У истоков времен здесь стоял дом гиганта со слоновьей головой. Ганеша был одним из древнейших владык этого мира, и после битвы богов за эликсир бессмертия пропал. А дом ушел в болото. Все затянуло,– пояснил отшельник, благоговейно прикоснувшись к ступеньке крыльца в человеческий рост.– Но когда дом великана Ганеши поднимается – это не к добру.

– Кто бы сомневался, что не к добру,– продолжал злиться Задов.– Тут у вас вообще что-нибудь к добру случается?

Нащупывая палками дорогу под мутной водой, отряд продолжал путь. Край болота уже был виден невооруженным глазом. Внезапно отшельник остановился: внимание старика привлек кокон из тины и намотанных стеблей камыша. Старец поворошил кокон посохом, и из зеленого клубка показалась человеческая рука. Задов и бек, брезгливо морщась, освободили безжизненное тело из зеленого плена.

Незнакомец был одет в черную куртку свободного покроя и штаны, на которых были нашиты всевозможные карманы и кармашки. На голове у него был капюшон с маской, в которой были предусмотрены вырезы для раскосых глаз. На ногах – небольшие водные лыжи-плотики. Очевидно, на этих лыжах искатель приключений и хотел пересечь болото.

– Мбем-бе,– констатировал отшельник, указывая посохом на разбитую голову несчастного,– хвостом пришиб.

– Сытый Мбем-бе,– уточнил Задов, и Раджив согласно кивнул – на теле не было ни одного укуса.

– А я знаю, кто это,– надувшись от гордости, небрежно и высокомерно заметил Батыр, указывая на тело.– Баранов полгода назад читал лекцию «Наши невероятные противники» и диафильм крутил. Ниндзя это. Используются «Пасынками солнца» как наемные разведчики и диверсанты. Они особо зверски пытают пленных, читая им стихи начинающих самураев.

– Видал я таких, правда, тоже только мертвых,– задумчиво произнес Кузнецов.– На Халхин-Голе, помнится. По нашим тылам в таких балахонах пятеро шастало. Еще пружины на ноги цепляли. Допрыгались, правда, быстро. Особист наш один за водкой в аул пошел да с испугу и перестрелял всех пятерых из нагана. Его, правда, под трибунал отдали за то, что живьем их не взял. Он потом в СМЕРШе[40]кровью вину до самого Берлина искупал. Много крови пролил…

– Коля, а ты того, ничего не путаешь? – воровато оглянулся Задов.– В балахонах да на пружинах… Это же «попрыгунчики» в Питере в 1918 году прохожих так шмонали.

– Я никогда ничего не путаю. Точно. А «попрыгунчиков» еще в том же восемнадцатом чекисты постреляли.

– Вот и не всех,– насупился Задов, но уточнять, до кого именно не дотянулась ЧК, не стал.