Читать книгу "Большая охота - Андрей Мартьянов"

Не меняя тона и не прекращая речи, он нанес лохматому с серьгой два резких, быстрых удара – ладонями по ушам, кулаками по почкам. Поджигатель завыл, выкатил глаза и стал оседать наземь.

– В глаза смотреть!!! – мешая русские и норманнские слова, заорал Казаков на оборванца в красной повязке. – Зачем подожгли корабли? Кто платил? Есть ли немцы в деревне? Кто приказал вам поджечь корабли?!

– Н-не поджигали мы… не знаю…

Сергей выбросил руку и сдавил бродяге нервный узел за ухом. Бормотание превратилось в нечленораздельный вопль.

Ангерран де Фуа беззвучно поаплодировал. Хайме критически поднял бровь.

Лицо у Гунтера окаменело. Происходящее неприятно напомнило лейтенанту фон Райхерту работу приснопамятной Gehaimestaatspolizei. Гунтер добросовестно пытался убедить себя, что Сергей всего лишь принял правила игры, что по меркам жестокого двенадцатого столетия его поведение можно даже назвать весьма гуманным, в конце концов, он имеет дело с наемными бандитами, бродягами, отбросами общества… и все же, все же…

– Не хотят правду говорить, прыщи на теле трудового народа, – огорченно развел руками Казаков, оборачиваясь к зрителям. – Эй, братец, как тебя… Мэтт! Тащи сюда свое имущество!

Хмурый Мэтт подтащил поближе к «барону де Шательро» охапку железяк разнообразных размеров и диковинных форм, но одинаково зловещего вида и явно специально предназначенных для причинения страданий человеческому существу. Казаков брезгливо покопался в поржавленном железе, старательно не обращая внимания на стенающих поджигателей, а в особенности на лысого Джильи, дрожащего, как лист на ветру.

«Почти дозрел. Сейчас последний штрих… Ч-черт, но до чего ж противно…»

– Подарочный набор слесаря-мазохиста, блин… – буркнул Сергей, вытягивая из груды пыточных приспособлений что-то вроде здоровенных клещей. Повернувшись наконец к лысому, он пощелкал инструментом перед самым его носом и внушительно произнес:

– Последний раз спрашиваю: кто, когда, зачем?

И тогда ужас, преисполнивший злосчастного поджигателя, прорвался страдальческим воплем:

– Скажу! Все скажу! Всю правду!..

– …подсел к нам в «Дырявой кружке» пару дней назад. Большие деньги предложил. Ну, ясное дело, за маленькие-то ни один дурак на такое не согласится, – торопливо рассказывал тот, что в красной повязке. После того, как сломался Джильи, добиться признания от остальных стало делом плевым – да собственно, не нужно было и добиваться. В стремлении хоть ненамного облегчить свою участь все трое сами спешили, перебивая друг друга, выложить все, что им известно о таинственном заказчике. – То есть в гавани-то такое случается частенько. Подумаешь, горшок с горючим жиром бросить на палубу, хоть днем, хоть ночью, ищи потом ветра в открытом море. Бывает, торговцы так с конкурентами обходятся…

– …но тут же не абы какую лоханку спалить, а его величества корабль, – перебил лысый. Он все еще щелкал зубами от страха и поминутно косился на ржавые клещи, которыми рассеянно поигрывал Серж. Писцы, высунув от усердия языки и одинаково склонив голову набок, записывали каждое слово, де Фуа одобрительно кивал, Хайме скучал. – И ветер, опять же. Мы ж не вчера родились, понимаем, что к чему, коли гавань тесная и нефы борт к борту стоят. Не хотели сперва и браться. Но потом попутал бес, польстились на его серебро проклятое, думали, не углядят нас в толпе…

– Чье серебро, беса? – поинтересовался Казаков.

– Ну да, беса этого… грека…

– Как?! – подскочил Ангерран де Фуа. – Грека?!

– Грек или не грек, поди пойми его, – мрачно сказал третий, тот, что с серьгой. – Я б скорей об заклад побился, что он с Кипра. Платил-то, по крайности, кипрской монетой. Серебряные безанты с тремя крестами…

– Точно, с Кипра он был, чтоб мне сдохнуть прямо тут, без покаяния!

– И выговор…

– А я его, кажись, дня три назад видел краем глаза в «Устрицах», он там сидел с кипрскими купцами… Они спорили, да громко так – повернут крестоносцы против ихнего острова или мимо пройдут…

– Волос у него черный, прямой, а глаза светлые… Византиец, как есть… И рассуждает складно, слово за слово так и цепляется… Из богатеев, похоже, но не то чтоб купец – нет, скорее знатный вельможа… или по воинскому делу…

– Точно, с Кипра…

– Мэтр Бальер, ваши подопечные все записали? – осведомился де Фуа.

Почтенный доктор юриспруденции кивнул, и де Фуа трижды громко хлопнул в ладоши – полог шатра колыхнулся, внутрь просунулась голова одного из охранников.

– Мэтр, составьте надлежащий доклад Его величеству королю Ричарду и немедля отправьте с нарочным, – распорядился Ангерран де Фуа. – Его величество должен знать, что пожар, уничтоживший треть крестоносного флота, оплачен кем-то из кипрской знати. Возможно – не исключено – что и с ведома Исаака Комнина. Во всяком случае, для Исаака усматривается прямая выгода в том, чтобы войско не добралось до Кипра… Серж, вы прекрасно поработали, я доволен вами. Пленных поджигателей отправьте пока в темницу, они должны подтвердить свои слова перед королем Ричардом. Потом – на виселицу.

…Сергей, Гунтер и Хайме де Транкавель покинули шатер последними, после того, как удалился мэтр Бальер со своими писцами, стражники уволокли вопящих и упирающихся поджигателей и изящно откланялся Ангерран де Фуа.

Хайме вскорости исчез, сославшись на некое срочное дело. Едва попрощавшись с ним, Казаков ухватил Гунтера за рукав.

– Слушай, тут такое дело… Ты ведь вроде бы хорошо историю изучал, не то что мы, dvoechniki… Хочу кое-что выяснить у тебя… касательно исторических прецедентов…

– Пожар в мессинской гавани? Не было, – категорически отрезал фон Райхерт. – А вот захват Кипра – был. То есть будет. В апреле следующего года.

* * *

«Кипр, Кипр, – вот уже седмицу многоопытная мадам Элеонора Пуату не могла понять, почему события, столь неожиданным образом совпавшие с днем свадьбы ее драгоценного отпрыска, кажутся ей подозрительным. – Конечно, византийцы на весь мир прославились своим коварством и умением предавать союзников, но подобная выходка не сулит им никакой пользы. Нанять компанию нищебродов, чтобы поджечь крестоносный флот! Это надо додуматься! Не могли же подручные Комнина не понимать, что кого-нибудь из исполнителей поймают и вытрясут из него сведения! Расплачиваться кипрскими деньгами! Нет, что-то здесь нечисто…»

Для внесения ясности королева-мать на следующий же день после памятного допроса призвала очевидца, Сержа де Шательро. После долгой и вдумчивой беседы со старой дамой Казаков выскочил из ее шатра, как ошпаренный, и помчался на поиски покровителя, де Фуа. Дабы высказать драгоценному шефу все, что наболело на душе и в сердце.

Поиски оказались тщетными – мессир Ангерран как сквозь землю провалился. Вроде бы и лагерь не покидал, час назад его встречали там и видели здесь, но где он находится сейчас, ответить затруднялись. Обозленный Казаков наведался к фон Райхерту – пожаловаться на жизнь. Но и там Сергея ждало разочарование. Ушлый немецкий офицер окончательно поставил крест на XX веке и стремительно врастал в жизнь века XII – обрастал полезными знакомствами, приятелями и нужными людьми.